Выученные уроки

– Не знаю. Может, придет позже.

– Я даже не знаю, зачем мы сюда пришли, – горько сказал я, хотя даже ради запаха бабушкиного ростбифа с картошкой стоило.

Роуз читает мои мысли и просто отвечает:

– Обед.

Она права, конечно. Мы сидим в тишине еще немного, пока наконец я не сказал:

– Не знаю, зачем Джеймсу и Лили надо быть такими грубыми.

– Ну, Джеймсу «грубость» можно взять вторым именем. А Лили, думаю, просто запуталась.

Не то чтобы Роуз заступалась за Лили, но в последнее время она стала к ней добрее. И все равно, даже если она права, это Лили не оправдывает. Мы все запутались. Это не значит, что мы теперь все можем вести себя как идиоты.

Час или около того спустя нас позвали внутрь на обед. Оказывается, Виктуар и Тедди пришли, пока мы были снаружи, потому что они сидят за столом в ожидании обеда вместе с остальной семьей.

– А где ребенок? – спросила Роуз, проскальзывая на пустой стул рядом с Тедди. Она, не дожидаясь разрешения, придвигает плошку с горошком и начинает наполнять свою тарелку.

– С Доминик, – отвечает он, и он явно этому рад. – Слава богу.

Все смеются, вернее, все, кроме Виктуар, она некоторое время расстреливает его взглядом, но тут же отвлекается на бокал вина. Как раз в духе Вик – отвлечься от желания закатить кому-то сцену ради алкоголя.

Обед проходит довольно гладко и без особых событий. Почти весь разговор сводится к тому, чтобы довести Джеймса замечаниями о Кейт. Особенно над этим стараются Фред, мои дяди и Тедди, и все они считают всю эту фигню очень, очень смешной. Я бы тоже находил это смешным, если бы мне не приходилось смотреть на это целыми днями и удерживаться от рвотного рефлекса. А он не слишком обращает внимание и воспринимает все спокойно, к моему изумлению, я почти ждал, что он убьет каждого, кто об этом заговорит. А ему вовсе и не неловко, как оказалось, даже когда Тедди спросил, когда похороны, потом кашлянул и сказал, что имел в виду свадьбу. Вот Виктуар, думаю, нашла бы много, что на это сказать, но у нее уже третий бокал вина, и она не обращает внимание ни на что.

После обеда все снова разбиваются на свои маленькие группы. Папы по-прежнему не видно, и никто об этом не говорит. Я спрашиваю себя, сколько мы еще планируем тут оставаться. Роуз спрашивает о том же, и она выглядит ужасно уставшей, несмотря на то, что только полвосьмого. Мы снова сидим на заднем дворе, пытаясь не обращать внимания на капли, падающие нам на головы, когда мимо пролетает сова и влетает прямо в окно кухни. К ее ноге привязана газета, так что легко заметить, что это вечерний выпуск Ежедневного Пророка. Удивлен, что бабушка с дедушкой его все еще выписывают, учитывая, что там пишут в последнее время о моей семье. Ну, наверное, лучше знать, что о тебе говорят

Прошло ровно сорок три секунды между тем, как сова влетела в окно и взрывом (ладно, вру, я не считал, так что понятия не имею, но это случилось быстро!)

– РОУЗ ЭММЕЛИН УИЗЛИ!

Мы с Роуз тут же переглянулись. Ее глаза широко распахнулись, когда она услышала, как из дома кто-то проорал ее полное имя.

– Что я сделала? – шипит она, дико глядя на меня.

– Я не знаю, – шиплю я в ответ. – Что ты сделала?

– Я не думаю, что я хоть что-то сделала!

– РОУЗ!

– Блять, – ее глаза огромные и безумные.

– НЕМЕДЛЕННО ТАЩИ СЮДА СВОЮ ЗАДНИЦУ!

– Иди, – быстро сказал я ей, вставая, чтобы показать свою поддержку.

Она почти в панике, когда идет передо мной к дому. Интересно, что такого случилось, что могло так взбесить ее отца. По тому, как она выглядит, видно, что она понятия не имеет, что сделала. Я тоже не представляю, но понимаю, почему она в ужасе.

Когда мы входим, нетрудно сообразить, в чем причина скандала. Вечерний выпуск Ежедневного Пророка лежит раскрытый на кухонном столе прямо у нас на виду. Мы с Роуз вместе взглянули на заголовок.

«Дочь кандидата в министры состоит в тайной связи с внуком главного спонсора кандидата от оппозиционной партии».

И здесь же, чтоб богу и людям убедиться, фотография Роуз и Скорпиуса, занятых чем-то похожим на страстный поцелуй.

Я даже не утруждаюсь прочитать статью. Фотография сказала все. Я думаю, ее сделали сегодня днем, в поезде. Фотографировали явно снаружи, через окно купе, но кто на снимке, ошибиться нельзя. Все тут, в черно-белом цвете.

Роуз выглядит так, будто сейчас упадет в обморок. С ее лица исчезли все краски, и она без слов падает на стул напротив своих родителей. Она ни на кого не смотрит. Тетя Гермиона выглядит так, будто впервые за всю свою жизнь не может подобрать слов, а дядя Рон - будто хочет кого-нибудь задушить, кого угодно, но медленно и больно. Кухня забита всеми остальными членами семьи, которые сейчас оказались в Норе. Думаю, те, кто еще не был на кухне, прибежали, когда случился взрыв, а те, кто уже там был, парализованы ужасом.

– Роуз, – тетя Гермиона, наконец, нашла слова, так как заговорила напряженно, явно едва сохраняя контроль, – это правда?

Роуз ничего не отвечает. Она все еще выглядит так, будто сейчас грохнется, несмотря на то, что сидит. Или так, или ее стошнит прямо на всю кухню.

– Отвечай на чертов вопрос, – злобно рявкнул ее отец, когда она не ответила сразу. – Это правда?

– Ну, ты же видишь фотографию, - мрачно бормочет Роуз. Она все еще не подняла голову.

– Не смей умничать, юная леди!

– Рон, успокойся, – быстро вмешалась тетя Гермиона.

– Успокоиться? – он смеется очень тихо, опасным смехом. – Ты нахер видишь это? – он широко машет в сторону газеты, которая до сих пор не тронутая лежит на столе.

– Конечно, вижу, – отвечает она. – За все те годы, что ты меня знаешь, я еще ни разу не объявляла себя слепой!

– А сомневаюсь! – грубо хохочет он. – Судя по тому, что ты говоришь мне успокоиться, когда твоя дочь распутничает на глазах у всего мира с гребаным Малфоем! – его лицо ярко-красного цвета, и я уже почти боюсь, что его голова сейчас взорвется. – Как это вообще нахрен началось? – снова перевел он свое внимание с жены на дочь.

Роуз, наконец, выпала из своего ступора, и ее голова просто упала на стол.

– Ох, ебааать, - наконец медленно и почти умоляюще сказала она.

Тетя Гермиона тут же сказала:

– Роуз!

В ту же самую секунду, как дядя Джордж пробормотал:

– Ну да, это как раз так и можно начать, – и Тедди не сдержался и хихикнул.

Уверен, мне не надо говорить, что это не самое умное, что можно было сказать, потому что тетя Гермиона в прямом смысле подпрыгнула, обернулась и врезала им обоим (довольно сильно) по башке.

– Какого черта с вами? – злобно спросила она.

– Что тут смешного? – дядя Рон выкрикнул вслед за ней.

– Ну, ты должен признать, дружище, – весело сказал дядя Джордж, – есть в этом какая-то ирония…

– Нет тут никакой иронии! Я скажу тебе, где тут нахер…

– Можно мне уйти? – спросила Роуз, внезапно выпрямившись.

Ее отец сказал:

– Нет, тебе нельзя никуда идти! – в ту же секунду, как ее мама сказала:

– Да.

Ее родители с секунду смотрели друг на друга, и гнев был явно написан на их лицах. Роуз не стала дожидаться, чье слово перевесит. Она принимает мамин ответ и выбегает так быстро, как только ноги ей позволяют. Я присоединяюсь через некоторое время.