Выученные уроки

– Что ты имеешь в виду, говоря, что она может идти? – выплевывает дядя Рон.

– Я сказала, что она может идти. Ты не можешь ее позорить.

– А, по-твоему, мне не насрать на ее позор? – он хватает газету со стола и пихает ей. – Ты это видела?

Тетя Гермиона хватает газету и расстреливает его взглядом.

– Да, – опасно шипит она. – Веришь или нет, но я нахер умею читать!

Когда тетя Гермиона начинает сквернословить, всегда лучший момент покинуть комнату. Я использую это, как повод выйти, и выскальзываю через заднюю дверь в том же направлении, куда сбежала Роуз. Она уже успела далеко убежать, но я вижу, как она идет через холм к пруду. Солнце уже село, и снова пошел дождь, сильнее, чем днем. Я бегу за ней.

Когда я ее, наконец, нагнал, она сидела на берегу пруда. Ее колени подтянуты к груди, и она спрятала в них свое лицо. Она трясется, и я знаю, даже не спрашивая, что она плачет. Я ненавижу, когда девчонки плачут, даже Роуз, но я знаю, что если уйду, то буду дерьмовым кузеном, а другом – еще дерьмовее.

Я сажусь рядом с ней, не зная, что сказать. Она не поднимает голову, но я уверен, она знает, что я здесь. Мы сидим так, в тишине, еще некоторое время, и наконец, я выдавливаю одно короткое предложение.

– Наши жизни дерьмо, да?

Она затряслась еще сильнее, и я спрашиваю себя, как получилось, что я заставил ее еще сильнее плакать. Она не поднимает головы, но я слышу ее тихие всхлипы. Я даже точно не знаю, почему она плачет, хотя уверен, это не связано с тем, что у нее проблемы. За все эти годы, что я ее знаю, она плакала из-за проблем, только чтобы выбраться из проблем. Она никогда не убегала поплакать в одиночестве.

Это пугает меня, потому что заставляет думать, что, может, она плачет по другой причине, но мне неудобно спрашивать.

Я не знаю, что еще сказать, правда, поэтому я делаю лучшее, что могу. Я обхватываю ее плечи одной рукой и составляю компанию, пока или слезы, или дождь не перестанут литься.

========== Глава 37. Роуз и дьявольское отродье ==========

За всю свою жизнь я не была в таком дерьме.

Хуже всего, что я даже не по-настоящему в дерьме! Меня не заперли или не наказали другим способом, но я не могу не желать, чтобы все было именно так. По крайней мере, тогда было что-то, на что я могла бы направить свою энергию и гнев. По крайней мере, тогда бы это все прошло.

Но нет, это даже не близко к завершению.

Хотите узнать, как прошли последние полтора дня? Ну, хорошо, дам вам несколько случайных реплик, обращенных ко мне, и попробуйте догадаться, как я из-за них себя чувствовала.

— Ох, Роузи, я не знаю, что на тебя нашло… — Бабушка.

— Это пройдет. Наверное, — Ал.

— О господи, расскажи мне все! — Лили.

— Какого хрена? Ты что не понимаешь, что этот маленький гаденыш просто использует тебя, чтобы вытянуть секреты Гриффиндора в квиддиче? — Джеймс.

— Слушай, просто держись от своего папы подальше пару дней, чтобы он остыл, — тетя Джинни.

И, барабанная дробь, пожалуйста:

— Как ты могла быть настолько нахрен тупой?

— Что нахрен на тебя нашло, что ты связалась с дьявольским отродьем?

— Ты думаешь, это смешно? Я что, по-твоему, нахер смеюсь?

— Твою мать!

— Дерьмо!

— Черт возьми!

— Блять, блять, блять, блять, блять!

— О, лучше не думай, что этот разговор закончен, юная леди!

Папа.

Так что не нужно и упоминать, что папа был не очень доволен рассказом в газете о моей «тайной связи» со Скорпиусом Малфоем. С тех пор, как все обнаружилось, он не прекращал орать на меня даже на пять секунд, и, если он не орал на меня, он орал на маму. Они скандалят друг с другом даже больше, чем кто-либо со мной. Думаю, мне следует быть благодарной, потому что мне так меньше попадает, хотя все еще достается. Папа ведь зол не на маму, он зол на меня.

Ему просто легче с ней ссориться.

Мама на самом деле пытается сохранять спокойствие. Она не кричала на меня, хотя и сальто назад на радостях, естественно, не делала. Похоже, она не думает, что я делаю это, чтобы саботировать ее кампанию и все такое. Хоть это хорошо.

А вот, что плохо — она решила со мной ПОГОВОРИТЬ.

Ага, ПОГОВОРИТЬ.

ПОГОВОРИТЬ о СЕКСЕ.

Ну… Позвольте сказать, я бы намного больше предпочла папу с ором и руганью, чем маму с вопросом «осторожна ли я». Я не знаю, почему взрослые считают, что это самый важный вопрос, который следует задавать, когда речь заходит о сексе, потому что и так ясно, что большинство подростков, которые занимаются сексом, осторожны. Ведь намного, намного больше ребят, занимающихся сексом, чем тех, кто забеременел. Да это вроде как единственная вещь на свете, где мы осторожны. Я использую термин «мы» в общем смысле, так как я сексом не занималась и не занимаюсь.

Но маме я этого не сказала.

Какой бы милой, как я думаю, она не пыталась быть, все равно я не могу не веселиться, немножко мучая ее. Я могла сказать: «Слушай, мам, я девственница», или «Не беспокойся, моя невинность полностью защищена» или «Да он мне даже рубашку ни разу не задрал, сомневаюсь, что он вообще попытается меня в ближайшее время трахнуть!». Но я этого не сделала. Разве б это было весело? Так что нет, я просто сижу и позволяю ей пытаться серьезно говорить со мной о сексе. Она намного больше сконфужена, чем я, и это о многом говорит, потому что я просто сгораю от стыда.

Но это хоть немного весело.

Я сидела в своей комнате уже четырнадцать часов. Не хочу выходить, потому что в ту же секунду, как я переступлю порог, или папа на меня набросится, или мама захочет «поговорить». Меня не устраивают оба варианта, так что я заперлась в комнате и занялась учебой. Хорошее оправдание, кстати. В последнее время я запустила учебу, так что у меня теперь хоть есть шанс на самом деле поработать. Не говоря уже о том, что это занимает меня и отвлекает от страха.

Да, признаюсь, я провела добрую часть времени после того, как прибыла эта чертова газета, заливаясь слезами. Почему я плакала? Ну, не потому, что у меня проблемы, если вы так думаете. Была ли я смущена? Ну конечно, я была смущена. Даже не тем фактом, что это был Скорпиус, любая смутится, если ее фото, где она целует своего парня (он ведь мой парень, так?) напечатают на первой странице газеты. Не говоря уже о том, что фотография сопровождалась статьей, в которой нас выставили несчастными Ромео и Джульеттой магического мира. Серьезно, так и написали. Они были довольно добры к нам, что было еще отвратительнее по отношению к нашим родителям и всем остальным злобным людям, что пытаются нас разлучить. И они выставляют все так, будто выборы — самая главная проблема, а не то, что наши родители ненавидят друг друга с тех пор, как им было, ну я не знаю, одиннадцать. Ну, какая разница для хорошей истории.

Это взбесило всю мою семью, и, если цель была в этом, то они ее достигли.

И конечно, я не представляю, какую отреагировали у Скорпиуса.

Не хочу об этом думать, потому что от этого я начинаю беспокоиться, а я не хочу беспокоиться. Не хочу ничего делать, только сидеть здесь и готовиться к СОВам, притворяясь, что ничего не случилось. Я не слышала о Скорпиусе, и я на хрен уверена, что не буду отправлять ему письмо, потому что вдруг его перехватят. Этого не случится.

Так что я просто не буду об этом думать.