Выжить в Антарктиде

Дима успокаивающе похлопал его по спине. Паша шагнул к двери, но передумал и подошел к Ашору, все это время молчаливо стоявшему у стенки.

– Ты меня прости, я утром брякнул, не подумав. Я знаю, что ты делал все для того, чтобы он выжил.

– Бог простит, - ответил Ашор.

*

Станция повсюду хранила следы недавней бури. С наветренной стороны между домиками было почти чисто, а вот на широких просторах, отделявших лаборатории от спального барака, там и тут валялись сорванные со своих мест вещи. Дорогу преграждали доски от развалившегося под ветром недостроенного дома, куски фанеры и стального профнастила, бочки, банки, выступающие из снега ржавые детали не пойми от чего и множество бумажных обрывков, словно ураган опустошил библиотеку и в приступе необъяснимой злобы порвал книги на куски.

– Мы проведем тут несколько дней, – предположил Долгов, с усилием прокладывая путь по целине, – значит, склад, баня, электростанция не подходят. Ими мы сами пользоваться станем. Надо искать что-нибудь ненужное.

– Надеешься реанимировать генератор?

– Попытка не пытка, топливо имеется. А наладим генератор, будет свет и тепло. Может, Игоря к дальним ангарам отнести? Там точно никто из нас не появится. И похороним там же, у склона горы.

Ангары располагались метрах в ста. Пока к ним шли, миновали забитые досками лаборатории (тратить время на то, чтобы их вскрывать, не хотелось), и метеостанцию с облезлым куполом на крыше.

– А давай сюда, – Ишевич вернулся на несколько шагов и оглядел квадратную постройку с одним малюсеньким окошком, – за погодой мы точно наблюдать не станем.

Он отпер дверь, заложенную бруском, и заглянул внутрь. Воздух в помещении был сух и пах слежавшейся пылью.

– Сойдет, – Долгов поверх его плеча бегло окинул взглядом прихожую.

– Вот и ладно. Закрывать не буду, – Дима отступил от порога и первым направился в обратный путь.

– А ведь Игорь меня и правда предал, – негромко произнес за его спиной Долгов.

Ишевич обернулся, поправляя сползшую на глаза шапку:

– В смысле?

– Вика Завадская тут проехалась по моей неспособности разбираться в людях. Пожалуй, она права, – Павел недобро усмехнулся. – Накануне вылета в оазис у меня состоялся разговор с юристом. Он принес дурные вести.

– Какого рода дурные? Что-то с лабораторией?

– Нет, со звукозаписывающей студией. Мухин давно подозревал Игоря в махинациях, а тут ему пришли на почту результаты тайного внутреннего расследования. Воровал Игорь по-страшному. У нас теперь такие финансовые проблемы, что не знаю, как расхлебывать буду.

– Неприятный сюрприз.

– Я ему верил, мы столько лет вместе. Были у Игоря грешки по женской части, но чтобы мухлевать с договорами… Хоть о покойных либо хорошо, либо ничего, права Завадская, из меня хреновый вожак. Не вижу я людей в их истинном свете.

*

Симорский показался им сегодня куда тяжелей, чем вчера, когда они его волокли через перевал на пледе. Наверно, за сутки они выдохлись, ослабели под тяжестью навалившихся проблем, да и тропинка, если это можно было так назвать, была неудобно-узкой и скользкой. Снег стал подтаивать, сугробы оседали и темнели, а кое-где уже натекли небольшие лужицы, в которые ноги соскальзывали с бурным всплеском.

– Надо бы градусник поискать, – обмолвился Юра. – На метеостанции должен быть.

С окружающим миром опять происходили перемены. Тучи побледнели, но не рассеялись и продолжали шустро ходить над долиной по кругу. Совершенно четко просматривались размеры сформировавшегося смерча, он занимал все видимое небесное пространство. Облачный покров висел высоко, но вид вращающейся над головой зловещей воронки оптимизма не внушал. Мужчины часто поглядывали на него, но не комментировали.

Добравшись до метеостанции и уложив тело Симорского на пыльный пол, они, отдавая дань традициям, сняли шапки и замерли в скорбных позах.

– Молитву кто-нибудь знает? – без особой надежды спросил Долгов.

Таких среди них не нашлось.

– Что ж, спи спокойно, Игорь…

Они вышли из метеостанции, и Громов спросил:

– Теперь что делать будем? Кто останется на станции, и кто пойдет к вертолету?

– Предлагаю, за остальными послать меня и Павла, - ответил Ишевич, - в пути мы немного побеседуем, а ты, Юра, помоги Ашору навести здесь хоть какой-то порядок. Вику в этом отношении напрягать не следует.

– Да и Ашор тоже ранен, – вздохнул Громов. – Ладно, потихоньку уберемся в спальне и в кают-компании. Забьем разбитые окна фанерой, выметем пыль и попробуем протопить баню – уставшим людям потребуется горячая вода. А с ДЭС будем завтра разбираться.

– Нормальный план, – кивнул Павел. – Пойду осмотрю и заправлю квадроцикл. На нем удобнее вещи перевозить, пусть их совсем мало осталось.

– Вон ангары, две наших канистры с бензином там, – указал Юра. – Мы с Димой часть вещей в контейнере оставили.

– Ну, а я на метеостанции немного покопаюсь, пока ты возишься с квадроциклом, поищу записи за 1950 год,вдруг сохранились, – сообщил Ишевич.– Если тогда с погодой происходило то же, что и сейчас, специалисты обязательно это отметили.

– Веское доказательство будет, – одобрил Юра.

– Доказательство и своего рода прогноз. Хорошо бы представлять, что нас ожидает, – и Дима невольно задрал голову к облачной воронке в небе.

Метеостанция, не считая крошечной прихожей, состояла из одной единственной комнаты. По одной стене шли какие-то стенды с приборами, укрытые чехлами, а по другой стоял конторский светлый стол и шкаф, забитый папками и книгами. Всюду лежал толстый слой пыли, но наличие чехлов Ишевичу понравилось. «Значит, все же готовились к эвакуации», – подумал он.

Дима открыл шкаф и принялся снимать с полок, бегло просматривая, книги и рукописные журналы. В основном это были сугубо научные записи, протоколы экспериментов, дневники метеорологических наблюдений и журналы связи, где фиксировались радиограммы, полученные и посланные. Он отложил два журнала за январь и февраль 1950 (последний был заполнен наполовину), чтобы изучить позднее, и перешел к столу.

Из-за пыли он не сразу увидел, что посреди пустой столешницы лежала обычная ученическая тетрадка в коленкоровом переплете. Дима взял ее в руки и, отвернув лицо, чтобы не расчихаться, аккуратно стряхнул пыль.

Тетрадь оказалась зеленого цвета с пожелтевшими от старости страницами, исписанными четким красивым почерком. То, что она лежала на самом видном месте, значило очень многое и походило на указатель или записку.

Дима с жадностью открыл тетрадь и углубился в чтение. Это было что-то вроде личного дневника, который вел один из метеорологов. Ишевич не утерпел – заглянул в самый конец и присвистнул.

К сожалению, времени разбираться с дневником почти не осталось, пора было ехать в лагерь, и Дима отнес все найденное в шкаф, положив отдельно от прочих бумаг. Он пообещал себе, что вечером обязательно сюда вернется.