Выжить в Антарктиде

– А если и на остальной территории творится черте что? – с сомнением спросил Давыдов.

– Тогда о нас вспомнят нескоро. Поэтому я и считаю, что Патрисия не должна использовать Ключ или хотя бы не владеть им в одиночку. С нами еще и ребенок, но это ничего для нее не значит. Они с мужем, не задумываясь, погубят всех.

– Вы предлагаете украсть ключ?

– Можно, конечно, пойти и на радикальные меры, но это только в крайнем случае. Вы, Сергей, кажетесь мне надежным и честным человеком. Я бы скооперировался с вами. Подумайте: вы спасете свою девушку, мальчика и наивного ученого, а я попробую спасти своего бедного босса.

– А как же Юра, Володя и Дима?

Доберкур призадумался:

– Юра, пожалуй, ни при чем. А вот охранники обязательно встанут на сторону Патрисии и Павла. Им доверять нельзя.

– Володя вроде бы нормальный, и он Юрин друг…

– Нам надо к ним хорошенько приглядеться. Пока никому не говорите о том, что я рассказал о ключе и замыслах Патрисии. Обещаете?

– Обещаю. Мне верится с трудом, но вы правы, дело с самого начала дурно пахло.

– Я рад, что в вас не ошибся. Мы обязательно выберемся сами и не дадим свершиться злу. Будем осторожно следить за Патрисией, чтобы узнать, где она держит Ключ.

Сергей помолчал, переваривая новости.

– А как он выглядит? Ключ этот…

– К сожалению, Патрисия мне не доверяет и никогда его не показывала.

– Как в сказке. Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.

– Ваши русские сказки очень любопытны. Я читал немного. Иван-царевич в них всегда выходил героем-победителем. Вы никогда не мечтали стать героем?

Сергей в который раз вспомнил записку в апельсине. Он хотел изменить свою никчемную жизнь, очень хотел. И тогда Аня взглянет на него иными глазами.

– Я с вами, – сказал он Доберкуру.

Они скрепили свой союз рукопожатием.

35. После бури

Павел Долгов

Павел задыхался в этой темной комнате. Задыхался от запаха гнили и, как ему начало казаться, близкой смерти. Задыхался от вида разбитого и слегка оплывшего лица Симорского и жестоких слов Ашора. Не в состоянии больше терпеть, он выскочил за дверь, как был – в тонком свитере, и с облегчением подставил лицо холодному ветру.

Небо светлело. Солнце уже не походило на луну, но все еще являло собой круглый ровный диск, по которому бежали прозрачные завихрения дыма или мистического черного тумана – это кому как нравится. Сам Паша предпочитал иметь дело с простыми и понятными вещами, но не мог не признать, что атмосфера в долине складывается далекой от обыденности. Заброшенная станция довлела над ним, пугала неизвестностью, и Долгов чувствовал, что даже в его скептически настроенную душу вползает суеверный холодок.

Чтобы избавиться от дурных предчувствий, он огляделся, ища в неустроенном и побитом бурей индустриальном пейзаже признаки нормальной, объяснимой с точки зрения здравого смысла жизни. Однако ржавые и ободранные стены балоков, раскиданные стройматериалы и поваленный на бок квадроцикл не добавляли уверенности в завтрашнем дне. Безобразное запустение прикрывали сугробы, но и они смотрелись печально: ноздреватые, рыхлые, грязные. Блекло-серые снежные потеки украшали склоны гор. Где-то там, в складках обветренного рельефа притаилась пещера – источник их проблем.

– Ноги моей там не будет! – прошептал Павел.

Он и раньше не горел энтузиазмом соваться в ту нору, а теперь и подавно. Самое неприятное, что в истории с хранилищем Паша не проявлял инициативы, а трусливо доверился Патрисии. Даже зная, что жена ему недоговаривает, он не хотел замечать несуразности, все пустил на самотек. Он думал, будто Пат похожа на его мать, и ею движут те же мотивы, но не учел, что второй такой, как мама, нет и не будет. Он просто слепой осел.

Хотя… мама тоже его предала. Павел во всем винил отца, но если бы мама хоть немного больше думала о сыне, хотя бы на минуту представила, каково ему будет без нее, все сложилось бы иначе. Самоубийство это грех, потому что презирает ответственность за тех, кто от нас зависит.

Павел отер мокрый снег с лица. Или не снег?

Он не плакал с тех пор, как услышал, что мама умерла. Льют слезы слабаки и бездельники, а ему было некогда жалеть себя и других. Вот и сейчас срочно требовалось во всем разобраться и найти безопасный выход. У них нет вертолета, нет связи, нет в достаточной мере продуктов и лекарств, и есть лишь слабая надежда, что фокусник все придумал.

Правда, с каждой прожитой минутой крепла уверенность, что Визард прав, но верить ему все равно не хотелось. В который раз за последний месяц Павла раздирали противоречивые чувства. Стыд боролся с гневом, любовь с долгом. По их с Патрисией вине люди застряли в долине, но признавать ошибки и расписываться в собственной некомпетентности было мучительно трудно. Одно дело – искать способ выживания в качестве праведного героя, и совсем другое, когда в чужих глазах ты выглядишь пособником темных сил.

Павла вслух никто не обвинял, но рано или поздно ему придется столкнуться с осуждением. Кто-нибудь обязательно бросит обвинения в лицо, и чью сторону тогда принять? Защищать жену – или примкнуть к противоположному стану? А может, самый верный способ – это возглавить группу, перехватить власть и сразу заткнуть всем рот, чтобы бесконтрольным потоком их с Пат не смыло на самое дно? Сказать, что сейчас не время для разоблачений и протестов. Они все должны выступить как единый сплоченный отряд, а коней на переправе не меняют.

Долгов вдохнул стылый воздух поглубже и спрыгнул с низкого крыльца. Он направлялся за углем- где-то там, возле металлической коробки старой электростанции находился навес...

Юра Громов маячил возле туалета, поджидая свою подругу. На скрип снега он обернулся:

– Паш, погода в Антарктиде коварная.

– Все нормально, я человек закаленный.

– Не переоценивай себя. Хочешь, чтобы Ашор лечил тебя от какой-нибудь пневмонии? Здесь это быстро.

– Да пошел он, этот Ашор! – сказал Долгов. – Весьма подозрительный тип и много на себя берет. Я точно знаю, что впервые он попался на глаза Патрисии на фестивале в Монте-Карло, а теперь вдруг выясняется, что у него медицинское образование, он связан с каким-то полковником и знает о «черном солнце» больше меня. Вот скажи, Юр, разве это может быть совпадением? По всем статьям выходит, что они следили за Пат, за мной, и за моим отцом долгое время. А может, Ашор причастен к убийству? Там документы из сейфа пропали. Кому еще, как не новоявленному Гарри Гудини, вскрывать сейфовые замки?

– Ашор многое знает и многое может. А то, что ты про него говоришь, это фантазии и, я бы сказал похлеще: неприкрытая клевета. Он и Патрисия - вот две наших надежды.

– Я сомневаюсь, что стоит действовать по его указке. Каждый должен знать свое место.

– Многие здесь не доверяют твоей жене, но это не повод заткнуть ей рот и запереть в чулане.

Но Паша его почти не слушал.

– Даже мой собственный телохранитель оказался не тем, за кого себя выдавал, - то ли жаловался, то ли накручивал он сам себя.
– А его, между прочим, Вова рекомендовал! Никому верить нельзя!