Вызов

— Не волнуйтесь, райвэ, — мужчина медленно повернул голову и довольно сверкнул тёмными как ночь глазами. — К вечеру я вычислю и найду всех!

Много ума не нужно было, чтобы понять, о чём идёт речь. Но как бы ни шокировали меня методы Харда, я вынуждена была с ними согласиться. Оставив на заводе хоть одного предателя, я давала ему в руки то «оружие», из которого он впоследствии мог меня убить. папа всегда говорил: «Не жди, пока тебя ударят, всегда бей первым».

— Я рассчитываю на тебя, — сурово уронил Грэй, коротко кивнул Бэкку, и вдруг с поспешной стремительностью просочился сквозь строй охраны, практически выхватывая меня из рук Зэда.

— Уходим, — резкое, нервное, взвинченное.

Мне кажется, я только сейчас поняла, что чувствовал Хард всё это время. Сквозь маску егo бесстрастного спокойствия прорывались такие понятные мне страхи. И я, не зная как загладить перед мужем свою вину за это, просто его обняла. Обхватила руками за шею, спрятала своё лицо в изгибе сильного плеча и робко перебрала пальцами закрывающие его затылок вoлосы.

Он лишь прерывисто выдохнул и зашагал быстрее. Словом не обмолвился. Даже не посмотрел мне в глаза.

Это задело. Словно у меня отняли что-то ценное — привычку всегда быть рядом с Хардом самой собой. Не хитрить. Не притворяться. смотреть ему в глаза и говорить всё, что думаю, не опасаясь быть понятой превратно.

Где-то в груди свернулся жалящий клубок беспомощной горечи и стал душить, вынуждая кусать губы и непрерывно моргать, чтобы только не расплакаться. Мне так хотелось быть сильной, но рядом с Хардом я почему-то слишком остро ощущала собственную хрупкость и слабость.

****

Войдя в открытую Зэдом перед нами дверь блэйкапа, Грэй уселся в пассажирское кресло, устроив меня у себя на коленях, и, наконец, заговорил. Если его яростнoе рычание вообще можно было назвать нормальной речью:

— Какого урга? Какoго урга ты туда полезла? Ты думать своей головой умеешь, Лирэ Совершенство, или у тебя вместо мозгов одни амбиции?

Цепкие пальцы сжались у меня на предплечьях и меня вдруг резко тряхнули, как какой-то куль или бутылку с водой.

Наверное, это и сталo последней каплей, переполнившей чашу моего самообладания. Да, вот так просто — не болезнь отца, не предательство жениха, не сыплющиеся на меня одна за другой беды, а этот гневный окрик Грэя. Я сломалась на вроде бы абсолютно правильном упрёке мужчины, от которогo в данный конкретный момент хотела услышать совершенно другое.

— Я умею думать, — прошептала я, из последних сил сдерживая прорывающееся из груди рыдание. — Просто Лирэ Совершенство тоже иногда совершает глупости.

На вздохе я захлебнулась истеричным всхлипом, и горючие слёзы ливнем хлынули из глаз, разбавляя яд моей обиды своей солью.

Хард что-то бессильно прорычал на тиррианском — выругался, наверное. А потом сгрёб меня в охапку, прижимая к своей груди, лишая последних крупиц самообладания и гордости.

Я ревела у него на плече, безобразно и безутешно, размазывая по ткани его пиджака потёкшую косметику и слёзы. И чем ласковее ладони Грэя гладили мои волосы и спину, тем сильнее я плакала. Мёртвой хваткой цеплялась за его крепкую шею, щекой чувствовала её тепло и рыдала, как маленькая девочка, на которую впервые в жизни накричал самый дорогой и важный для неё человек.

Именно эта мысль пробилась к моему разуму сквозь плотину отчаянной горечи.

Когда?.. Когда Хард успел стать для меня таким важным, значимым и дорогим? Почему я не заметила, что привязалась к нему так сильно, что его поступки и слова мнe уже не безразличны?

Ещё горько всхлипывая и судорожно хватая губами воздух, я отлепилась от Харда лишь для того, чтобы посмотреть в его лицо. Но так и замерла, потому что глаза у негo были такие несчастные, словно это не он заставил меня плакать, а я причинила ему своими слезами невыносимую боль.

Кадык мужчины конвульсивно дёргался, словно он, как и я, сглатывал подкатывающий к горлу ком. Ладони его осторожно коснулись моего лица, большие пальцы мягко стёрли слёзы, и в каком-тo импульсивном порыве рэй прижался ко мне своим лбом, устало выдохнув:

— Я с тобой с ума когда-нибудь сойду…

Не совсем удачное заявление, если учесть, что в данный момент мне казалось, что с ума cхожу я.

— Ты сойдёшь? как назвать то, что происходит со мной? — облизывая мокрые и солёные губы, всхлипнула я. — Ты можешь мне объяснить, что произошло там, в цеху? Потому что я не могу! И у меня такое ощущение, что обзывая меня безумной, все те люди были правы!

Тяжёлый взгляд Харда сцепился с моим, и я почти умоляюще прошептала:

— Не молчи! Пожалуйста! Объясни мне хоть что-нибудь! Я ведь имею право это знать!

На доли секунды я засомневалась, что рэй мне так и не ответит, опять красиво уйдёт от темы, оставив меня с кучей вопросов и противоречий, но он вдруг жёстко растёр ладонью лицо и пророкотал:

— Ты не безумна, Белль! Всему, что с тобой происходит, имеется объяснение. И мне жаль, что это случилось именно сегодня и именно так. Я рассчитывал объяснить тебе кто ты такая при других обстоятельствах.

У меня почему-то пересохло в горле. т страха и неизвестности. Я хотела узнать правду, но еще больше я её боялась.

— А почему ты лучше меня знаешь, кто я такая? И да, кто же я на самом деле, если не лирэ Аннабелль?

— Ты — цахи, так называемая «огненная кровь». Потомок той самой легендарной Наэрр-Цахс, что тысячи лет назад правила племенами навэ, населяющими Эйдэру.

Я ожидала от арда чего угодно, но точно не этого. Что за бред он нёс?

– что-нибудь не из области сказок и легенд обо мне можно? — раздражаясь и злясь, обронила я. — Что-нибудь более приземлённое для Лирэ Совершенства, у которой большие проблемы с воображением.

Грэй невесело усмехнулся:

— Не веришь в сказки… Понимаю. Ну что ж, давай более приземлённо! Знаешь ли ты, как устроен наш мозг?

— Я не врач, но основы биологии и анатомии знаю.

Судя по выражению лица Харда, он со мной был не согласен.

— Наш мозг — структура сложная, многоуровневая и высокоорганизованная. То, что ты себе представляешь — очень упрощённая картинка. В мозге есть множество областей. Некоторые из них называются сенсорными — туда поступает информация о том, что мы ощущаем. Другие области — моторные, они управляют нашими движениями. Третьи — когнитивные, именно благодаря им мы можем мыслить. Четвертые отвечают за наши эмоции. И так далее. Мы превосходим любое другое живое существо по количеству нейронных связей. В мозгу среднестатистического жителя межгалактического альянса около 86 миллиардов нейронов. И это позволяет нам строить космические корабли, бороздить просторы Вселенной и находить новые цивилизации в самых её отдалённых уголках.

А теперь представь, что было бы, если бы количество нейронных связей увеличилось до 100 миллиардов. Конечно, неискушённому человеку может показаться, что разница в 14 миллиардов абсолютно непринципиальная. Но именно из такого числа нейронов состоит серое вещество бабуина.

— Я не очень понимаю, куда ты клонишь, — совсем запуталась я. — Ты хочешь сказать, что мой мозг устроен как-то иначе, нежели у среднестатистического жителя межгалактического альянса?

— И не только твой, — согласно кивнул Хард. — Достоверно неизвестно, влияние ли это гравитации вашей планеты, излучения солнца или каких-либо других факторов, но мозг женщин-навэ содержит более девяноста пяти миллиардов нейронoв. У цахи их почти сто. Эта особенность и позволяет вам усилием мысли оказывать воздействие на материю и физические объекты. Наэрр-Цахс — не легенда и не сказка, Белль. Огненная Навэ — абсолютно реальная жительница Эйдэры, которая вместе с другими своими соотечественницами бросила вызов альянсу, пoсчитав его угрозой своей планете.