Взгляд с обочины 3. Аглон

Ехали быстро, плотной цепочкой, никто не разговаривал, каждый следил только, чтобы не отстать от впереди идущего. Несколько раз сворачивали с дороги куда-то то вдоль ручья, то вверх по пологому холму, и вскоре снова выбирались на дорогу. Видимо, проводник их хорошо знал местность и способы немного сократить путь. Хисайлин только надеялась, что в сгустившихся сумерках он не заблудится.

Майтимо ехал не первым, но его голова то и дело ярким пятном показывалась впереди – через несколько спин от Хисайлин. Один раз он обернулся, окидывая взглядом отряд, проверяя, видимо, нет ли отстающих, и так же молча двинулся дальше.

Они были знакомы ещё в Амане – как раз через Элесорно – хотя близко, конечно, не общались. В Эндорэ тем более. Нет, Майтимо говорил ей обращаться, если что-то будет нужно, но Хисайлин знала, что что-то подобное он говорил семьям всех своих верных, и поехавшим с ним тогда на злополучные переговоры, и пропавших раньше, как Элесорно. И потом, в Химринге, если не считать незначащих реплик о погоде, говорили они за всё время всего однажды. И не слишком приятно.

Первый дом тогда как раз перебрался на выделенные Тинголом восточные земли, но стоял пока одним лагерем в окрестностях будущего Химринга, не успев ещё разойтись по разным крепостям. Химринг строился, лорды решили, что лучше сначала поставить одну крепость, а потом уже из неё осваивать более сложные участки, чем растянуться сразу вдоль всей границы, приглашая орков в гости. Когда первые стены подняли и спроектировали остальное, Майтимо поделил границу между братьями, и те начали понемногу перебираться на новые места, в первую очередь забирая с собой строителей и охрану. Хисайлин собрала тогда семейный совет, и мнения у всех разошлись. Линталле думала ехать в Таргелион с Карнистиро, Тинто – ровно на противоположную окраину к Тьелперинкваро. Вельвелоссэ тоже, но и в Таргелионе никакой беды не видел, обронил только, что строители в любом случае будут кататься вдоль всей границы, так что какая разница.

Сама Хисайлин, подумав, решила не переезжать вовсе. И самой из центра до обеих окраин съездить можно будет – и в гости, и по делам; кататься вдоль границы предстояло совсем не только строителям. И к ней чаще будут заезжать по дороге.

А на следующий день она пошла поговорить об этом с лордом Майтимо. Тогда тоже было лето, лорд сидел на ступеньках одного из первых построенных домов в будущей цитадели и возился с чем-то деревянным. Ступеньки накрывала ажурная тень от рябинки, росшей здесь ещё до прихода нолдор, и падавший сквозь крону свет играл бликами на лакированных досках и металлической руке Майтимо. Когда Хисайлин подошла, он как раз закончил простукивать боковые стенки и одним аккуратным движением вставил крышку, севшую в пазы, как влитая. Поднял голову.

Главным образом, Хисайлин хотела объяснить, что думает остаться здесь, когда Карнистиро поедет дальше на восток, и эта часть беседы прошла гладко. Лорд ничуть не возражал, они немного обсудили сложности устройства полей и садов вдоль границы и необходимость их охранять, Хисайлин похвалила красивый узор на досках, оказавшихся почти готовым шкафчиком для письменных принадлежностей. А когда лорд решил, что разговор окончен, и взял из стопки дощечек очередную, с чередой пазов и выступов по скошенному краю, Хисайлин замялась, перестав улыбаться и не спеша уходить. Вторая тема для разговора сейчас казалась ей куда менее здравой, чем в теории.

Майтимо взял вторую дощечку, тронул пальцем такие же пазы и выступы на ней и аккуратно установил её на первую. Подобрал лежащий у колена деревянный брусок и прошёлся, постукивая через брусок вдоль всего верхнего края вертикальной дощечки, плотно усаживая её в пазы. Деревянный молоток, лежавший чуть в стороне, похоже, именно для этой цели, он брать не стал, обходясь протезом.

– Ты что-то ещё хотела или просто интересно? – доброжелательно спросил он, видя, что Хисайлин не уходит, и от этого приветливого тона она опять заранее почувствовала себя сволочью.

– Да, - сказала она всё-таки и снова замялась. – У меня есть один… личный вопрос.

– Личный?
– немного удивлённо переспросил Майтимо, откладывая брусок.
– Ну что ж, задавай, постараюсь ответить.

– Я заранее прошу прощения. И пойму, если ты не захочешь отвечать.

Майтимо продолжал смотреть с тем же лёгким удивлением и вежливой готовностью помочь. Пока она не задала, наконец, вопрос.

– Ты не знаешь, что случилось с теми из твоих верных, кто тоже попал в плен? Ты видел их потом?

Теперь он помрачнел. Бездумно переложил с тихим стуком одну из дощечек, прежде чем заговорить.

– Ты об Элесорно спрашиваешь?

– Да. Хотя и о других есть кому беспокоиться.

О других просто не решались спрашивать, только между собой обсуждали – ещё с Митрима, - гадая, удастся ли если не увидеть их, то хотя бы узнать, что с ними стало.

Майтимо молчал, и Хисайлин начала уже думать, не пора ли извиниться и тихо уйти, когда он вынырнул из своих мыслей и снова взглянул прямо.

– Элесорно я там не видел. – Он уже не хмурился, и голос звучал ровно.
– Остальных… видел некоторых.

– Кого? – тихо спросила Хисайлин, понимая, что она второй раз заговорить на эту тему не решится, а другие – тем более.

Майтимо молча уложил в будущий шкафчик остальные дощечки, брусок, молоток – и встал вместе с ним, расправляя плечи.

– Это неважно. Все, кого я видел, умерли. И я не буду вам рассказывать, как.

Он наклонил голову вместо прощания и ушёл в дом, прежде чем Хисайлин подобрала слова извинений.

Хуже того, ей этот разговор тоже ничего не дал, кроме чувства вины. Наверное, стоило ощутить облегчение, что Элесорно, возможно, ещё жив, но вместо облегчения только копилась усталость, и всё чаще казалось, что любая определённость лучше, чем такое безнадёжное ожидание.

С тех пор определённости не добавилось. А тут ещё Тинто со своими новостями…

До башни было всего несколько часов, но пока они ехали, короткая летняя ночь уже начала таять, трава по сторонам от дороги поседела от росы, а каменистая земля под копытами – потемнела. Небо понемногу бледнело, между холмами лентами вился в безветрии туман, дырявясь об редкие кусты и вытягивая кое-где прозрачные усы вверх. Над голой каменистой вершиной впереди он поднимался особенно высоко и плотно, но Хисайлин, задумавшись, не особенно обратила на него внимание, пока туда не стали один за другим поворачивать головы все остальные. И почти сразу дорога вышла на гребень, и стало видно, как она вьётся по этому гребню дальше, к почти чёрной на фоне розоватого неба башне и растущему за ней столбу дыма. Не слишком густому, но всё равно слишком тёмному для обычного костра.

***

Под утро Тинто разбудила мама с вопросом, откуда над башней столько дыма, по-прежнему ли туда нужно ехать и можно ли по дороге или лучше оврагами. Многословные и невнятные спросонья объяснения её вполне удовлетворили, а Тинто окончательно проснулся уже после того, как разговор закончился – и запоздало удивился, что мама не только передала новости, но ещё и сама приехала, получается…

Снизу доносились подозрительные звуки, и Тинто не поленился выглянуть с края настила, пытаясь высмотреть что там шуршит в темноте. Но увидел только лампу на ящике и скучающего Танверо, который задрал голову, услышав шорох наверху, и успокаивающе зевнул. Тинто повозился ещё, глотнул воды, разбудил Хельянвэ и Тьелперинкваро, чтобы сообщить им о приближении отряда, которые оба ограничились скучным “хорошо” и сразу легли обратно – а Тинто остался недоумевать: как можно спать, когда тут такое?! Но через минуту тоже заснул.

Впрочем, уже через час утро окончательно наступило. Тьелперинкваро, похоже, удивился, увидев во главе отряда целого Майтимо, а Хельянвэ, похоже, наоборот, но времени собраться с мыслями им обоим не дали, требуя отчёта куда делась охрана, есть ли потери, что случилось и в каком порядке.

Вокруг сразу стало шумно. От конюшни снова слышно было лошадей, чуявших, что с прежними здешними жильцами случилось нехорошее, и потому дуривших. Целитель смотрел раненых – и, менее охотно, пленных, из которых половина, оказывается, успела за ночь тихо помереть. Вокруг все обменивались новостями со всеми, Тинто думал было послушать разговор Майтимо с Хельянвэ – пока не заметил возле лошадей маму.