X-avia

нескончаемые вереницы касалеток, отправляемых нами в дальние края. Я шлепаю

наклейки на крышечки касалеток: синяя обозначает рыбу, желтая – курицу, красная –

мясо. Вдыхая пары бортовой пищи, не могу позволить себе есть дома, но надо

притворяться, что все окей, что я нормальный человек. Иначе меня спишут за

профнепригодность. Им нужны люди с хорошим аппетитом, они и так постоянно

замеряют меня и взвешивают на медкомиссиях, после чего подозрительно косятся и

перешептываются. Я кладу в карманы связки ключей, надеваю три свитера и только в

таком виде встаю на весы, а эти эксперты все равно недовольны. Тогда я пытаюсь

абстрагироваться, например, втыкаю в уши плеер, пока работаю одна на конвейере, и

18 Нем. «Труд освобождает», надпись, висевшая на воротах немецких концентрационных лагерей.

получаю за это очередной выговор. Работник должен слушать только перестукивание

серебристых шкатулочек с едой на пути в опломбированный самолетный сундук.

Частенько я напоминаю себе героиню Бьорк из «Танцующей в темноте», работавшую на

заводе. В фильме она слепнет, а я глохну.

На одном из обеденных перерывов (и такое издевательство бывает) я вышла в здание

аэропорта, чтобы купить сигарет. У табачного ларька я случайно познакомилась с Клео.

* * *

Стюардесса Клео красила ногти лаком оттенка №666 «Dracula», а помада на ее

вишневых губах носила название «Sehnsucht»19. И она была безумно похожа на Одри

Хорн, мою любимую героиню сериала «Твин Пикс». Совокупности трех этих факторов

хватило, чтобы мне снесло крышу от нового знакомства.

Клео – богиня, у нее были потрясающей красоты волосы, блестящие и черные, как

смоль, в руках она везла чемоданчик на колесиках Louis Vuitton, а на плечике – сумочку

Chanel. Ручаюсь, Клео, как и все продвинутые стюардессы, очень богата. Из зарубежных

поездок она постоянно привозила разные стильные вещи, на среднем пальцы правой руки

у нее перстень из белого золота в виде морской звезды, и даже брелок на мобильнике

Клео дизайнерский, сделанный в Монте-Карло, с гарантийным талоном на несколько лет.

Клео была сногсшибательно красивой. Она была крутой, как рок-звезда от авиации.

Когда мы разговорились, выяснилось, что раньше я и Клео были практически соседями: из

ее окон тоже был виден Шпиль, до центра пешком пройти занимало минут пятнадцать, а

теперь она тоже переехала поближе к Горе, чтобы не тратить много времени на дорогу до

аэропорта и живет в собственном трехэтажном коттедже рядом с деревенькой, в которой

полно заборов, рядом со станцией «Взлетная». Однако, Клео и не знала ничего о

существовании такой станции. «Вообще-то я всегда езжу на автомобиле», - даже при

одном упоминании об общественном транспорте она морщилась.

На лацкан ее пиджака была приколота эмблема «Schmerz und Angst», а рядом с ней –

именной бэйджик «Kleo». Я готова была бы любоваться на нее сутки напролет, а время

обеденного перерыва так быстро подходит к концу. Мы договорились не упускать друг

друга из виду, конечно же, когда Клео будет здесь, а не в командировке где-нибудь на

Мальдивах или в Доминикане. Я осталась ждать ее здесь, на земле, в своем цеху, ждать

новостей и фотографий из жарких стран, завидовать и каждый день вновь и вновь идти на

работу. Ведь каждый день я хожу на работу, и, пока я иду, мне совсем не хочется есть, а

это значит, что я вновь победила.

Я бы поместила Клео на обложку какого-нибудь журнала о fashionistas. Она была такая

лаковая, такая отретушированная, такая ослепительная сама по себе, что все сворачивали

шеи ей вслед, когда она дефилировала по аэропорту.

– Где ты работаешь?
– спросила меня Клео.

– Эээ… - мне было стыдно, - в бортпитании.

– Печиво? Ну понятно.

Так, слово «печиво» характеризовало мой вид деятельности. «Ребята, это Кристабель.

Она из цеха по печиву», - так позже представляла меня Клео своим знакомым пилотам,

проходившим мимо, и мне каждый раз хотелось сквозь землю провалиться. Хотя

«печиво» звучало веселее, и иногда я мысленно заменяла его на «плачиво», ожидая по

утрам автобус на остановке «Гора». Я ехала в автобусе в распахнутые объятия двух

железнодорожных деревянных стражей, и меня ожидала очередная смена с печивом-

плачивом.

19 Нем. «Тоска, страсть, томление по чему-либо, острое желание чего-либо»; один из основополагающих

терминов в немецком романтизме.

Клео была моей ровесницей. Noch einmal!20 – у нее были потрясающей красоты волосы.

Только у Клео и молодого Джимми Пэйджа были такие волосы. Она сказала, что здесь, в

этой компании ее ничего не держит, да и вообще, она не так материально зависима, чтобы

вкалывать как проклятая. Клео пришла сюда работать для того, чтобы написать книгу об

авиации. Черт, сколько же вокруг писателей развелось, зеленому яблоку негде упасть. А

Клео сочиняет роман, авиационный роман, вместе со своим напарником, тоже

бортпроводником, они летают вместе, на одном самолете, и раньше жили вместе, Клео

сказала, она сочиняет роман о том, как живется бортпроводникам.

Например, о том, каким невероятным спросом на борту пользуется томатный сок или