X-avia

представителей безопасности, те, в свою очередь, били его, дабы угомонить, весь пол был

испачкан кровью этого несчастного, было неприятно там находиться. Тогда Хельга

Шмерц, которая полетела с нами, чтобы контролировать такую непутевую

бортпроводницу Клео, подошла ко мне, она пригладила мне волосы, оставшиеся после

того, что она сделала с ними за пять часов до этого на земле, пока я носком туфли елозила

салфеткой по кровавому полу, пока сабовцы обезвреживали силовыми методами

скрученного агрессора прямо в нашей стойке, Хельга закрыла мне руками глаза и сказала:

«Не смотри туда, Клео, не смотри».

Мы сдали дебошира полиции в аэропорту Бангкока, но до этого произошло еще одно

пренеприятнейшее происшествие. За полчаса до посадки, во время раздачи миграционных

карт, пассажиры спросили меня, чем пахнет в салоне. Я вдохнула и почувствовала едкий

запах краски. В ту же секунду раздался крик справа, я инстинктивно оглянулась и

увидела, как сразу шесть человек повскакивали со своих мест. Все в том же первом салоне

возле первой левой двери нагрелась обшивка, из-под нее стал идти дым. Первой мыслью

пронеслось: движок горит. Еще несколько секунд и нам всем крышка. Вторая мысль:

двигатель не здесь, загорелась проводка, садимся через тридцать минут, дотянем, успеем.

Моя коллега принесла огнетушители, мы прощупывали все стены, наконец, мы

приземлились на запасную полосу и, слава богу, покинули борт.

В парикмахерской отеля две очаровательные тайки с фенами и расческами приводили в

порядок следы вмешательства Хельги Шмерц в мою жизнь. Ребята из экипажа пошли по

своим делам, мы договорились собраться ближе к вечеру все вместе. Я бродила по

торговым центрам Бангкока, невероятно одинокая, впервые в этой профессии безмерно

одинокая. В витрине газетного киоска мой взгляд остановился на яркой обложке некоего

дамского журнала под названием «Cleo». Я купила его, и продавщица уточнила, что

журнал на тайском, а не на английском. Не знаю ни слова на этом языке, но нельзя же

было игнорировать свою тезку. Позже мы встретились всем экипажем в фойе гостиницы,

они наперебой хвалили мою облагороженную стрижку, отпускали шикарные

комплименты, мы купили виски, колу, немного еды и завалились в один номер.

Нас было человек семеро. Выпили, поболтали о нелегкой, стали играть в ассоциации,

веселились. Один парень давно уже встречался с девушкой из нашей же бригады, их

ставили вместе в рейсы, а полная гармония их взаимоотношений хорошо влияла на работу

в целом. Начнутся провозки, подумала я, возвращаясь в свой номер, из окна которого

раскинулась панорама небоскребов. Начнутся провозки, новые знакомства и мое имя

сотрется из памяти. Я же тебе говорила об этом, Кристабель, не так ли? Рассказывала про

того бортпроводника, с которым мы работали вместе в небесных просторах?

Его зовут Е.И., сам себя он всеми никнеймами помечает как Дантес. Нас распределили

по разным отделениям в начале, то было еще в Чешских Авиалиниях, в Праге. Офис

располагался на холме Петршин. Я уговаривала Дантеса перевестись ко мне в

тринадцатое отделение, но начальство не разрешило этого, поэтому пришлось

переводиться мне в отделение трех шестерок. Потом мы написали заявление на

совместные полеты. Долго ждали, пока в планировании нам состыкуют графики. Наконец,

мы начали вместе летать, совсем как те парень с девушкой из моего экипажа в Таиланде.

Мы четко и слаженно работали всегда, когда я выкатывала телегу в начало салона, И.

раздавал подносы в хвосте самолета, таким образом, мы управлялись с пассажирами

быстрее, экономя время и силы друг друга, я крутила чайные пакетики и раскладывала

лимоны в стойке, пока он спокойно заполнял все свои документы, он приносил мне

кипяток с лимоном и сахаром вниз, под борт, пока я стояла на принятии груза-багажа

ночью где-то за Полярным кругом.

Я ведь рассказывала тебе про него, Кристабель? Я всем говорю одно и то же, а потом

не помню, что кто уже знает.

Конечно же, все развалилось. А нам, людям из авиации, всегда легко с кем-то

подружиться, разговориться, влюбиться даже. И. живет сейчас с кем-то, кто тоже работает

в «Schmerz und Angst». Я не знаю, стюардесса ли она или диспетчерша, уборщица или

шефиня, но она тоже здесь работает. Она тоже живет где-то неподалеку от порта, рядом с

Горой. Что за мода такая пошла всем селиться у Горы? Его нынешняя подружка все время

где-то рядом, я ощущаю ее присутствие повсюду, хоть и не вижу ее. Ее имя начинается на

мою букву, на букву К, как у Мириной опекунши из «Признаков пассажира электрички»,

это я знаю точно, одним из совместных крайних рейсов, а мы по-прежнему летаем вместе,

он писал этой К. сопливую смс на немецком: «Ich liebe dich, meine Liebe»24 и прочая

бурда. С каких это пор, интересно, он так шпарит по-немецки. В общем, ладно, не буду

волновать тебя, Кристабель, еще и этим. Путешествие удалось на славу: драка, пожар,

Хельга Шмерц меня обкорнала… Ничего не скажешь, веселая эстафета.

Прилетев сюда, докатив мой огромный гроб-чемодан до стоянки, двое дюжих мужиков

закинули его мне в багажник; я повернула ключ, прогрела машину, пытаясь отрезвить

сознание земным притяжением после восемнадцати часов сорока минут эстафетного

налета, я поехала домой, но на втором железнодорожном переезде, повинуясь

дьявольскому неведомому умыслу, повернула не направо, а налево, и дорога сама привела

меня к Горе.

Говорят, Гора скоро станет частной собственностью. На ней удобно расположить