X-avia

что-то вроде того, я плохо запомнила… Она рассказывала мне сказочные истории про

далекие края, которые я записывала на диктофон, и некоторые из них потом перегоняла на

бумагу. Клео привозила мне магнитики на наш с Дантесом холодильник из всех городов,

куда она летала. Клео была абсолютно богатой, и у нее была идеальная прическа. Она

никогда в жизни не стояла на расфасовке касалеток, она была легка, как перышко,

девушка с неба, и наша фольгой скрежетавшая рутина ее не касалась. Вот если бы и я

тоже могла бы стать стюардессой… Дантес однажды сказал: «Кристабель, эти идиоты в

отделе кадров просто не знают, кого потеряли. С твоим умом и внешними данными ты бы

стала самой лучшей стюардессой, какие еще не встречались ни Хельге, ни Герберту!»

Было бы так здорово тоже летать вместе с ними, с этими прекрасными экипажами… И

летать вместе с Клео, ходить с ней по магазинам, о черт, повидать другие города, даже

побывать в Вене!..

Клео пообещала замолвить за меня словечко, когда в службе бортпроводников откроют

набор новых кандидатов. А до этого она учила меня премудростям своей профессии.

Рассказывала про пледы с подушками, про опломбированные сумки и телеги, и про груз,

конечно же, про багаж и про груз.

– Больше всего мне нравится отвечать за груз-багаж. Здесь ты чувствуешь, как много от

тебя зависит, - начинала свой сказ Клео, - zum Beispiel21, наземные службы зачастую

неверно рассчитывают центровку. А про грузчиков я вообще промолчу. Когда ты

ответственен за груз-багаж, тебе следует, прежде всего, зайти в кабину летного экипажа и

узнать, сколько килограммов в какой отсек грузить. Простейший пример: если бизнес-

класс пустой, то весь груз и наверняка весь багаж мы разместим в переднем отсеке. Если

не соблюдена центровка, то дело может закончиться катастрофой, а пилоты не могут

спуститься и смотреть, сколько килограммов-центнеров-тонн куда помещено, так как

обычно эта процедура происходит минут за двадцать до самого взлета. Однако, сам ты не

прикасаешься ни к багажу, ни к отсекам, а осуществляешь лишь зрительный контроль за

погрузкой и перещелкивая на счетчике циферки, сигнализирующие о количестве

загруженных на борт чемоданов. Затем тебе приносят документы, ты сверяешь количество

указанное с действительным и, если оно сходится, ставишь свою подпись. Грузчики

закрывают люки багажников, ты вновь поднимаешься в кабину, докладываешь, а затем

уже можно выкинуть бутылку с кипятком и занимать свое место.

– Бутылку с кипятком? – недоуменно переспросила я.

– Ну да, а что? – удивилась Клео, - это же что-то наподобие самодельной грелки. Пока

стоишь под бортом, обнимаешь эту бутылку и более-менее согреваешься. На поле всегда

20 Нем. «Еще раз!»

21 Нем. «Например».

суровый ветер, а в холодное время года там можно и вовсе околеть. Холод жуткий. С

сентября начинаешь подкладывать в туфли салфетки, спускаясь под борт, до самого

перехода на зимнюю форму. Хотя во внебазовом аэропорту, уже после прилета,

контролируя выгрузку, можно не брать с собой бутылку, а встать около двигателя, еще

раскаленного, и погреться у него… Руки хорошо греть у двигателя, в перчатках,

разумеется, чтобы не обветрились… На здоровых самолетах, таких, как Боинг-747, багаж

привозят в контейнерах, и ты ничего не считаешь, а лишь визуально контролируешь

погрузку. Там можно спрятаться под брюхо самолета, где печка, оттуда дует горячий

воздух. Но на маленьких лайнерах вроде Боинга-737 приходится иногда буквально

коченеть, поэтому вытягивать сведенные холодом руки к двигателю – это просто

жизненно необходимо, чтобы избежать обморожения, ведь процедура груз-багажа может

растянуться на очень долгое время, так как чемоданы могут вовсе снять с рейса, и, пока

грузчики будут искать в отсеках нужные две бирки из ста пятидесяти, нам, стюардессам,

придется стоять и стоять на продуваемом всеми вьюгами и освистанном всеми

вспомогательными силовыми установками летном поле.

Немного помолчав, моя красотка-бортпроводница добавила зловещим шепотом:

«Иногда мои кисти рук багровеют на аэропортовском морозе так, что никакие перчатки

или раскаленные двигатели уже не спасают…»

Я уставилась на холеные наманикюренные словно живым кровавым вином пальчики

Клео, сжимающие портсигар из чистого золота. Если уж она вынуждена, и причем

нередко, трудиться в таких условиях, то что говорить обо мне? Определенно все мудрецы

всегда работали исключительно в каменоломнях…

* * *

[дальнейшие несколько глав будут представлять собой рассказы Клео об авиации, о

путешествиях и о перипетиях ее нелегкой воздушной жизни]

Глава 16.

Клео в островах

«Я – хозяйка крылатой квартиры,

Приглашаю приветливо в дом.

Здесь гости мои – пассажиры,

Всегда у меня под крылом.

И гул самолета мне кажется песней,

И я напеваю ее на лету,

О том, как работать легко в поднебесье,

На самом высоком мосту.»

(Ю.Кадашевич, «Песня стюардессы»)

«Мы роем могилы в небесных пространствах, где лежать не так тесно…»