X-avia

локаторы, вышки, будку диспетчеров даже. Землю эту, как оказалось, можно арендовать.

Может быть, все это слухи, но говорят, что за Гору уже борются трое самых богатых

людей наших краев. Вернее, не трое борются, а двое – с одной стороны, и один – с другой.

Двое – это, конечно же, наша святая парочка: Хельга-парикмахерша и Герберт Ангст

(Никогда не сосать карамели! Никогда не слезать с карусели!). Им, понятное дело, очень

выгодно расширить территориальные границы своего аэропорта. Другой же, жаждущий

заполучить Гору – мебельный магнат из Большого Города, некто Б. Зачем ему эта земля –

неясно. Возможно, хочет соорудить здесь какой-нибудь завод. Елки-палки, доски, ДСП, и

всё тому подобное. Вот такие новости я слышала, Кристабель…

На вершине Горы, я вспоминала припев из песни моей обожаемой Тори Эймос (эта

рыжеволосая певица, урожденная Мира Эллен Эймос, часто снилась мне в детстве с

автоматом в руках; перед взлетом и после посадки, я, переводя двери самолета в

положения «ручное» и «автомат», всегда вспоминала такие сны). Песенка называется

«The Mountain», «Гора», и там все время повторяются следующие слова:

«She’ll be down, when the mountain lets her go her way,

She’ll be down, when the mountain lets her go away;

So the city spits you, spits you out, rejected;

Kiss the brave men that you thought had you protected.

She’ll be down, when the mountain lets her go her way.»25

Песенка была про меня. Когда еще раньше я приезжала сюда одна, увязая устойчивыми

каблуками в черной земле, размышляла над незамысловатыми пятью строчками. В тот

день, Кристабель, я вспомнила, как мы приземлились, и командир включил реверс, а я не

успела закрепить все оборудование, и один железный контейнер вылетел с верхней полки

24 Нем. «Я люблю тебя, моя любовь».

25 Англ. «Она спустится вниз, когда гора позволит ей идти своим путем,

Она спустится вниз, когда гора разрешит ей уйти;

Так, город выплевывет тебя вон, отверженную,

Поцелуй тех храбрых людей, которые, как ты думала, тебя защищали.

Она спустится вниз, когда гора позволит ей идти своей дорогой.»

в стойке, углом распорол мне ногу. И. кинулся ко мне, снял пиджак, он оторвал рукав

своей белоснежной рубашки, чтобы перетянуть рану сверху и остановить кровь, кое-как,

никому не рассказывая о подобной безалаберности и пренебрежением собственной

безопасностью, я доковыляла до дома, Дантес тащил меня на себе, он сел за руль, а у меня

помутилось сознание, солнце жгло воспаленные глаза, я не могла видеть И. за рулем, то

был лишь размытый темный силуэт, потому что никогда не видела И. за рулем, он – не из

мира автомобилей, он – из царства электричек, он не мог сесть за руль, будь это хоть

немного другая ситуация; мы летали самолетами, но только не авто, авто – это мое и моя

прошлая и нынешняя жизнь. Он не смыслил в автомобилях, из последних сил рывком я

выдернула ручник на стоянке возле дома. А как болела нога, мне пришлось потом еще

месяц ходить на перевязки к травматологу, рану зашили, я не могла летать…

На следующий же день все полетело в пропасть. Когда он улетел в Лондон, а я осталась

в здоровом особняке одна, серолицая, бледная, без макияжа, без багажных бирок с

надписью «Crew», без моей любимой работы! Я сидела на больничном, и мне надо было

перебинтовать ногу. Поблизости никого не было. Было страшно, больно и противно, но я

поменяла повязку сама. В тот же момент подумала, что со всем в силах справиться без

посторонней помощи. Отверженной Городом, мне надо поцеловать смелых мужчин,

которые, как мне казалось, меня защищали.

Скоро начнутся провозки, и мое имя сотрется из памяти, останется одним инициалом,

который и то могут срезать для краткости. В фешенебельной гостинице Бангкока,

орхидеи, Будды, золотые слоны, всей своей фиолетовой лепестковой нежностью, всей

своей Боинг-747-овой тяжестью, они снова вгрызлись мне в голову шелковым бантом на

новую прическу от моего персонального стилиста Хельги Шмерц, эти мысли не давали

мне спать в городе, где тебе бы, Кристабель, очень понравилось: там полно твоих

любимых праворульных тачек!.. Все-таки я обожаю свою работу. И не могу представить,

как можно трудиться на земле, на этом конвейере с печивом, бедная моя подружка

Кристабель, скоро откроют набор бортпроводников, ты пойдешь учиться, и совсем скоро

мы с тобой будем летать вместе, обещаю! Нам будет так здорово работать вместе, мы

быстрехонько управимся с любым количеством пассажиров, я покажу тебе другие города

и страны, это будет очень интересно! Начнутся первые провозки, и ты познакомишься с

новыми интересными людьми.

Мою последнюю поездку на Гору снимали бы фоторепортажем для Vogue, не иначе.

Когда я, в своем крутейшем авиационном пальто, лежала на снегу там, наверху, я

смотрела в небо, которое никому у меня не забрать: ни Хельге Шмерц, никому; я

раскинула руки в стороны, в одной руке были ключи от машины, в другой – эти сладкие

зимние вишни из Франции, посылка от одной коллеги, в кармане – свернутая газета «X-

Avia» (В «Признаках» вооруженная Мира уже добралась до самого Кафедрального

Собора!)… И этот снег, эти сладкие зимние вишни из Франции, темно-синее пальто, мои

смоляные пряди, и серебряные, ледяные самолеты, облитые специальной жидкостью

против обледенения, все эти лайнеры в пустом небе надо мной, надо мной, стюардессой