Я – борец! 2 Назад в СССР
Шрифт:
— Я хер его знает, что с вами сделают люди, когда узнают, кто их шантажировал! Ладно, вы бы цены нормальные ставили всем, как Армену, а мне-то с какого перепугу сначала десять, а потом 15 зарядили?!
— Да потому, что у тебя деньги есть от родителей, и курицу ты воруешь, а это несправедливо, а Армен вообще хуже фарцовщика — проходную сделал из своей комнаты! — простонал Олег.
— Э, стоп, бесы, стоп! Курицу у меня украл кто? Кто журналы для больного парня порезал? А вот эти все записки для кого? — я взял со стола записку и прочитал:
«Если принесёшь ещё 10 рублей, твои родители не узнают
— Вам головы что ли отвернуть прямо тут? — серьёзно спросил я.
— Погоди, Медведь! Давай с нами, в долю! — прохрипел Егор, садясь на пол. — В самом худшем случае это стабильные 50 ? в месяц, даже если на троих делить!
— Так, Болик и Лёлик, давайте я с вами поговорю на вашем языке. С этого дня вы, черти, прекращаете эту деятельность и устраиваетесь на работу, вот на фабрику «Красное крыло», вместо меня. А если я ещё раз узнаю, что вы кого-то шантажируете, что руки вам при задержании переломаю и ментам сдам! Вместе с вот этим вот компроматом! — показал я на стопку записок. — Ну или сначала обнародую про вас информацию, а уже потом сдам. И, раз вы так любите ботанический уголок, то взяли бритвы, взяли кастрюли и вёдра, и марш со мной на второй этаж!
С этими словами я сгрёб записки со стола в топку и вышел из комнаты.
Можно смотреть вечно на несколько вещей: на огонь, на воду и как шантажисты отмывают аквариум, пропалывают водоросли и облагораживают фиалки. Это они ещё не знают, какая судьба их ждёт в дальнейшие два года обучения в Вороновском приборостроительном…
— Привет, Медведь! — обратился ко мне голос сзади.
Внимательность, блин! Надо как-то её тренировать! А то зарежут со спины фанаты моего доброго пути.
Я обернулся. Передо мной стоял Дима, Дима Ларионов — тот самый, кто недавно принёс мне весть о киллере и о том, что тёмный мир Ворона признал меня Медведем и, на всякий случай (до выяснения их блатной правоты), запретил всем со мной тренироваться.
— Привет, — ответил я.
— Разговор есть, — произнёс Дима, и его мимика выражала доселе незнакомые мне на его лице чувства: тревогу, грусть, сожаление?
Глава 9
Медведь и Ко
— Давай поговорим, — согласился я, и мы прогулялись до лестницы по общажному коридору.
Встав у перил, и облокотившись на них Дима начал говорит, понизив голос:
— Короче, меня попросили тебя информировать.
— О чём и кто? — прищурился я.
— Пацаны города, — ответил он, посмотрев в пространство между лестницами вниз и вверх.
— Уже интересно, — улыбнулся я. — А почему тебя, а не кого-то еще?
— Самому Григо не в положняк до тебя ходить, а все знают, что мы с тобой тренируемся. Поэтому сказали мне.
— Ну, добро. Раз сказали — говори. — улыбнулся я, их уличная иерархия начинала забавлять.
— Короче, по итогу Шмель на стрелку согласился, а потом пацаны Казацкие позвонили и сказали, что он вдруг пропал. А «улица» вот что думает: Шмель деньги у пацанов
крал и, чтобы свою предъяву тебе обосновать, и на ножах с тобой не резаться, к тебе торчка подослал. А когда ты его кента уработал, Шмель на рывок и сорвался.— Переведи последнюю фразу, — попросил я, чувствуя, как в висках начинает стучать.
— Сбежал от своих, побоялся, что ты его зарежешь на стрелке. Сейчас все говорят, что ты какой-то мастер единоборств и что тебя, как настоящего зверя перо и даже пуля не берёт. Короче, вопрос с Казацкими зарыт. А пацанам в городе сказано, чтоб никому к Медведю в берлогу не лезть. Типа ты ментовской, но правильный ментовской, Вороновский.
— Вот спасибо! — Я сделал вид, что поклонился в пояс, скрывая нервную усмешку.
— Ну и тренироваться мы с тобой теперь можем, — осчастливил меня Дима.
— Серьёзно, не западло? — я намеренно усилил сарказм в голосе.
— Григо сказал, что нет. — кивнул боксёр.
— Друг, а ты в жизни кого больше слушаешь — себя или Григо? — спросил я, понимая, что возможно это не моё дело.
— Это… Саш, я не могу Григо не слушать, он брат мой родной.
Вот это поворот. Тут я наверное сделал очень удивлённое лицо, что в нашем разговоре повисла пауза.
— Добро, давай через недельку, у меня ещё царапина на шкуре не зажила, — показал я ему на свою грудь, где под рубахой угадывался контур бинтов.
— Давай. Если что, также по утрам? — спросил он.
— Давай по утрам, — кивнул я.
Мы пожали руки — его ладонь была слегка влажной от волнения.
— И ещё… Брат сказал, что ты правильный пацан. Не был бы ментовским — можно было бы тебя к движению подключить, — произнёс Дима, избегая моего взгляда.
— Ну, получается, хорошо, что нельзя. И я не ментовской, и не уличный. Я сам по себе. Борец — я вот.
— Потому Медведем и прозвали, — улыбнулся Дима и, махнув рукой, пошёл вниз.
В голове заиграла поздняя песня Короля и Шута: «Мне очень грустно, что в сердце пусто, все мои чувства пожрал медведь!» Но слава всем, кто за это ответственен — у меня в душе не пусто. Есть Аня, есть спорт, есть какая-никакая, а семья. А эти все игрушки в «ментов и бандитов»… Пускай сами с собой играются в «казаки-разбойники»!
Я вернулся в ботанический уголок, где мои «шантажисты» покорно копошились у аквариума. Присев рядом, я торжественно объявил:
— За свою деятельность на стороне зла вы теперь военнопленные Стороны Света! И подчиняетесь персонально мне!
— Что ещё за войны света? Какие военнопленные? — ёрзнул на месте Егор.
— Тебе сейчас самостоятельно пробить или сделать эти записки достоянием общественности? — наклонился я к нему, чтобы он почувствовал разницу в габаритах.
— Ни то, ни то, — опустил глаза в фиалки Егор.
— Я теперь ваш Тимур, а вы — моя команда добра! — продекларировал я, расправляя плечи.
Судя по непонимающим взглядам, пришлось пояснять:
— Вы столько бед принесли людям, что теперь всё оставшееся время будете под моим личным руководством приносить добро. Шаг влево, шаг вправо — сначала тумаки от меня, потом обнародование компромата. Это понятно?