Я – борец! 2 Назад в СССР

— Это что? — спросил он.

— Преступника задерживал, вооружённого. Сказали пока недельку не тренироваться, — ответил я и по выражению лица понял, что мне снова скорее не верят, чем верят.

Тогда я дал новому тренеру справку.

— Стой, я думаю, что фамилия такая знакомая. Так это ты от дроби участкового закрыл сумкой? — выдал он поднимая на меня глаза от справки.

— Ну да, я, — кивнув произнёс я.

— И поди по тебе тоже попало, и оперировали?

— Нет, это был другой случай, и другой преступник.

— Ты в дружинниках так отличился? — продолжал удивляться Востриков.

— Да нет, мне же семнадцать ещё, и то только через месяц. Просто так совпало, — пожал я плечами (так короче, чем рассказывать новому тренеру про судьбу и особый добрый путь).

— Ладно. Какие у тебя задачи? Выступать по классике или вольной будешь? — серьёзно спросил меня он.

— Форму надо набрать сначала, хочу Сидорова на землю приземлить. Уж очень он давно не проигрывает. Я к тому же Кузьмичу обещал «Ворон» выиграть.

— «Ворон» выиграть — как два пальца, только тренироваться надо два раза в день, кроме выходных, чтобы отдых был. На области, конечно, сложновато будет, но тоже возможно, — начал рассуждать тренер. — В общем, жду от тебя записку от Кузьмича. Выздоравливай и приходи с другом своим.

И он крепко пожал мне руку на прощание — видимо, с уважением относился к милицейским делам.

— А можно приходить на тренировки смотреть, для насмотренности, пока не заживу? — спросил я.

— Тому, кто шкуры своей не жалеет перед бандитскими выстрелами, всё можно! — ответил мне тренер поворачивать к своим детям.

Отлично, адекватный человек! Побольше бы таких.

Я вернулся в общежитие, не забыв посетить ботанический уголок. Любо-дорого посмотреть: чистота и уют. А вечером снова был цех по намотке трансформаторов, ночью — прогулка с Аней, которая непрерывно болтала, какой Рыжик хороший и умный кот. А наутро я пошёл сдавать экзамен один, а получилось так, что сдал два. По техмеху даже не мучали, а по черчению зачли тот рисунок, который я оставил под деталью. Лепота!

Всю эту неделю я посещал утреннюю секцию, смотрел на борющихся детей и тренировал насмотренность. Классика, а в будущем греко-римская борьба отличалась от вольной почти так же, как самбо от дзюдо, панкратион от ММА — нюансами.

Основа всего была в том, что в классической борьбе были запрещены любые захваты ниже пояса соперника. Поясов, конечно же, там не было, как в дзюдо и самбо, а ребята работали в обтягивающих костюмах, называемых борцовским трико, хотя напоминали эти трико не трико, а майки, плавно перетекающие в обтягивающие шорты. Борцы классического стиля использовали преимущественно верхнюю часть тела — руки, плечи, грудь. Короче, разрешались броски с использованием корпуса, рук и плеч. В отличие от вольной борьбы, где позволялись захваты ног противника, подсечки, подножки, броски с захватом ногой, всякие обвивы и зацепы.

Генка сопротивлялся долго, говорил, что и так не отдыхает должным образом. Но я пригрозил, что притащу к нему в кровать какую-нибудь черноволосую бабу, и его светленькая пассия, найдя чёрный волос, ему глаз натянет на одно место. Согласие я от Гены получил со словами: «Чёртовы тамбовские ковры!» — намёк на то, что после удара о них у меня начались бзики.

Так прошёл месяц: «Борьба — это терпение», — говорил тренер по классике. — «Здесь не дерутся. Здесь думают.»

Каждое утро я выходил из зала с трясущимися ногами и забитыми напрочь руками. Отработка шла лучше, чем свободная работа. Генка меня рвал в клочья за счёт лучшей физики, ему даже начало нравиться в утренней группе. Записку от Кузьмича я предоставил, попутно уволившись с фабрики, приведя вместо себя двух моих миньонов — шантажистов. И так, у меня получалось тренироваться: классике, а иногда и вольной — каждое утро у Вострикова Михаила Васильевича, и каждый вечер — дзюдо-самбо у Кузьмича; субботу и воскресенье я отводил на отдых и на лёгкую тренировку с Димой по боксингу с ногами коленями и локтями, а в цехе по намотке мне дали полставки, что повысило мою зарплату вдвое.

Новый тренер делал упор на захваты и броски с верхней частью тела. Под изучение пошли базовые бросковые техники: броски через плечи, «мельницы» и «вертушки». Борьба в стойке мне была более или менее понятна из прошлой жизни, но силовая её составляющая пожирала все силы, как и борьба в партере с контролем соперника сверху, так и работа на полу с сопротивлением подъёму и перевороту.

Мы с Геной занимались в самбовках, оставленных мне Дружининым, и новый тренер, делая нам замечания, не забывал это упомянуть:

— Самбисты! Работать не с одеждой, а с телом!

И постоянно подчёркивал разницу между классикой и вольной: так, были дни, когда мы работали по вольной с «ногами», а были дни, когда трудились по классике, отключая атаки ног.

Помимо спаррингов с Генкой, мене сложно давалась именно физика: развитие силы рук и спины. Мы лазили по канатам чисто на руках, брали друг друга за корпус и раскачивали вверх-вниз между ног, словно качели; мы делали один бросок и повторяли его на скорость без остановки и смены. Бывало, меня тошнило, и я добегал до туалета, чтобы не замарать ковёр; бывало, я «ловил тёмную», почти падал в обморок, тренируясь до исчезновения пульса.

Гена меня всегда подначивал, как бесёнок на плече:

— Ну что, Саш, тебе не надоело ещё?

Хотелось ответить: «А у меня выбора нет! Я должен порвать одного урода, а пока тебя не могу разобрать, какой мне Сидоров». Но я ничего не говорил, а только пил воду, которую таскал на тренировку в стеклянной бутылке «Ессентуки», заткнутой пробкой от вина.

А потом тренер нашёл нам поношенные трико и борцовки, сказав, что пока мы ходим, можем тренироваться в этом. И стало посвежее, но Генка всё ещё рвал меня по физике. Под конец каждой тренировки мы делали либо лесенку на турнике от 1 до 10 и вниз, либо лазили по канатам. Однако в начале августа, благодаря правильному и сбалансированному питанию, я набрал вес и мышечную массу и уже не уступал Гене в силовой борьбе, а даже стал переигрывать его в ней.

И в один из дней я встал на весы, которые показали 74 кг.

«Отлично, как раз под „сгонку“ до 71 кг!» — подумал я, увидев этот результат.

— А я 84! — порадовался Гена.

Он реально набрал сухой мышечной массы. Так питались мы одинаково, и сейчас он красовался перед зеркалом в раздевалке.

— Пойдём уже! — улыбнулся я. — Хорош Аполлона изображать.

— Самбисты! — вдруг забежал к нам в раздевалку тренер.

— Да?.. — повернулись мы к нему.

— Послезавтра, то есть седьмого августа, открытый городской турнир по классике! — сообщил нам тренер эту, в общем-то, известную новость.