Я – борец! 2 Назад в СССР

— Ну да, мы придём смотреть! — кивнул я.

— У нас в «Трудовых резервах» от города сейчас в ваших весах никого!

— … —

— И надо выступить! — выпалил тренер приказным тоном. — Ты, Саша, в 74, а ты, Гена, в 82!..

Глава 11 Весогонка и нервотрепка

— Я же восемьдесят четыре, как я в восемьдесят два зайду? — нахмурился Гена, постукивая пальцами по холодному металлу весов.

Тренер, уже стоявший в дверях, обернулся:

— Два кило сгони, время есть! — его голос прозвучал как приговор, прежде чем дверь раздевалки захлопнулась.

Гена швырнул полотенце на лавку:

— Саш, мы так не договаривались, — его пальцы нервно сжали край скамьи. — Я выступать не хочу, а тем более гонять вес. Как вообще возможно согнать два кило? Два кило — это же целая курица! Пол моей руки — два кило!

Я подошёл ближе, опустив голос:

— Слушай, не выступишь — меня подставишь. Мы же друзья, давай сделаем это вместе? — моя рука непроизвольно сжала его плечо.

Гена закатил глаза:

— Два кило, Саш… Это не шутки. В прошлый раз, когда я гнал вес на городе, чуть в обморок не грохнулся после взвешивания.

— У нас есть вечер пятницы, целый день субботы и ночь перед схватками! — я щёлкнул пальцами перед его носом. — Сгоним через бег и сухую диету. Я тебе помогу.

— Я не уверен… совсем, — он покачал головой, но в его глазах уже мелькала неуверенная решимость.

Я ухмыльнулся:

— Главное — ночные «встречи» с Женей на эти сутки отмени. Скажи, что к турниру готовишься и тестостерон нужно беречь!

Гена вдруг оживился:

— Тестостерон, говоришь… Так вот почему у тебя такой прогресс! — он подмигнул. — У вас с Аней как на личном фронте?

Я почувствовал, как тепло разливается по щекам:

— Не сыпь мне соль на рану, а…

— Какую соль? На какую рану? — Гена придвинулся ближе, забыв на секунду о своём весе. — Ну-ка, рассказывай!

«А, понял, песня ещё не вышла…» — подумал я. — Ничего, в будущем будет хитом. По-моему, Добрынин пел что-то похожее…

— Да так, — я отмахнулся, но Гена уже схватил меня за запястье.

— Давай рассказывай, а то передумаю выступать! — пригрозил он с хитрой улыбкой.

Я вздохнул:

— Короче… Ходим за ручку, целуемся, даже пару раз спали вместе — в одежде, в обнимку.

— Но… — Гена протянул слово, поднимая бровь.

— Но до секса не доходит, — выдавил я, чувствуя, как неловкость сковывает горло.

— Почему?

— Хороший вопрос, «почему», — я нервно провёл рукой по волосам. — То ли я у неё первый, то ли боится шлюхой прослыть, то ли воспитана так… Я, короче, не знаю. Может, всё вместе.

Гена задумался на секунду, затем хлопнул меня по спине:

— Я могу у Жени аккуратно спросить, что с ней не так. Девушки между собой всё обсуждают.

— Буду благодарен, — я кивнул, чувствуя странное облегчение.

— Замётано! — Гена вдруг вскочил, и его лицо осветила новая решимость. — Ладно, чёрт с ним, с весом. Как ты говоришь — будем гонять? Но если я упаду в обморок на взвешивании — хоронить будешь меня сам в своём новом костюме!

И начался его «дозор». Перво-наперво мы надели на него все мои куртки для самбо и дзюдо, и зимнюю шапку-гребешок с символичной надписью «спорт», для пущей понятности повторённой трижды, а на ноги — тёплые носки.

— Смотри, тело не обезводится, потому что при распаде одного килограмма жира можно получить около двух литров воды, поэтому сегодня у тебя осталось пол-литра на питьё, а завтра литр, лучше меньше. Из еды сегодня только клетчатка, — начал объяснять я.

— Что? — не понял он последнее слово.

— Не заправленные маслом и не солёные салаты. Никакого сахара, ничего мучного, так как это короткое уведомление и времени мало, — расшифровал я.

— Что есть-то можно? — спросил он.

— Лучше вообще не есть до взвешивания, но можно орехи и салаты. И помни: один грамм углеводов задержит три грамма воды.

— Как это? — заинтересовался он.

— Съел ты сто грамм гречки, получил 400 граммов несгораемого веса. Вся вода, которая у тебя будет топиться из жиров за счёт весогонки, пойдёт в первую очередь на синтез полезностей из того, что ты ешь. А значит, не выйдет, — разъяснил я.

— Сложно что-то, — покачал головой Гена.

— Да ты не думай, просто помни, что сегодня салаты и орешки можно, и пол-литра воды, а завтра литр, лучше меньше. Я тебе для простоты даже воду налью, чтоб ты не выпил лишнего.

— Чёт я сомневаюсь, что получится, — вздохнув, произнёс Генка.

— Не очкуй, Ген, я сто раз так делал! — повторил я фразу, подслушанную в будущем. Только в отличие от Димона я знал, что я делаю и говорю.

— Так, ты либо сразу переводи, либо завязывай странными фразами бросаться! — чуть повысил тон на меня мой боевой товарищ.

— Хорошо, а сейчас побежали! — улыбнулся я.

Благо Востриков предоставил нам зал для сгонки и сегодня, и завтра. За ночь до турнира у Гены должно слететь 500 грамм за счёт горения, и потому, по сути, за сегодня-завтра нам надо согнать всего полтора. 500 грамм сходить в туалет, и остаётся всего один кг. Два часа бега по сути сегодня и завтра, и если не поможет, то и перед взвешиванием. Из прошлой жизни помнились мне и аптечные методы, но если взвешивание в день турнира, то Генка просто не успеет восстановиться.

А дальше у Гены был бег, нелепый бег по большому кругу зала. Помнится, была такая загадка: «Триста одёжек и все без застёжек», и правильный ответ был передо мной — Генка в самбовках и дзюдоге гоняет вес, наворачивая очередной круг по ковру.

Бег должен был быть более чем лёгкий, главное было запустить метаболические процессы, интенсивное расщепление жира в митохондриях. Как узнать, что они запустились? Я взглянул на Гену, и его лицо покрылось румянцем, а по щеке робко проскользила первая капля пота. Вот оно, началось! Главное во время бега дышать! Чтоб кислорода было больше, а температура была повыше. И я пошёл к окнам и открыл каждое из них.

Вообще, я как тренер в своей прошлой жизни не разрешал людям до 18 лет гонять вес, только диета, только плавное похудение. Полезна ли такая процедура сгонки, какую проходит Гена, глобально — нет, но тяжвесы могут по 10 кг гнать за короткое время, потом после взвешивания они частично сразу же восстанавливают вес за счёт изотоников, витаминно-минеральных напитков и лёгкой еды. Лично я любил орехи, перед боями один фиг есть не хочется, горение и волнение не даёт.

И я взглянул на часы: