Я - Джек Потрошитель?

Погода испортилась. На смену теплому дню пришла холодная ночь. Порывы ветра выдували из пепельницы окурки, забирались под воротник, трепали волосы. Борис поглубже влез в шляпу. Марат застегнул куртку. Рустам в особенно жестокий налет ветра прятал плешивую голову за бруствер пивного бара, почти касаясь щекой стола. Бар потихоньку пустел. Пиво и водка у нас кончились, и сразу не о чем стало говорить.

— Ну что ж, — Рустам обвел взглядом стол. — Пить нечего. Денег тоже нет. Пора по домам.

— Вот что, ребята, — сказал я, запуская руку в пакет. — Мы тут договорились с одним приятелем встретиться, посидеть. Но он, видимо, уже не придет. У меня есть бутылка водки. Предлагаю продолжить знакомство и выпить за успехи отечественной науки.

Гордо вставшая на столе бутылка "Русской", вызвала вначале оцепенение, затем удивление и в итоге шумный восторг.

— Здорово! — Марат потянулся за бутылкой, передал Рустаму. Тот взял ее за горлышко, как гранату.

— Пошли, мужики, в столовую. Не то у меня лысина от холода лопнет, — наш тамада встал, прихватив стакан.

Остальные собрали то, что осталось. Вчетвером мы поднялись в столовую, где стояли квадратные столики и железные, с дерматиновыми сиденьями и спинками стулья. Нас приветствовал мерный гул пчелиного роя. Сизый сигаретный дым окутывал хмельные лица, поднимался к потолку и выплывал через открытые двери в ночь. На всю ораву мужиков приходилось три женщины. Одна торговала в буфете закусками, другая убирала со столов, третья — мощная баба с широким лицом — сидела в углу, закинув ногу на ногу. Ее обнимал усатый южанин.

— Люба, вытри со стола, — попросил Рустам уборщицу.

Кудрявая Люба с высохшей левой половиной туловища, прихрамывая, подошла, сгребла со стола рыбью чешую и протерла его тряпкой.

— Походка называется "потанцуй со мной", — прокомментировал Марат причудливые телодвижения Любы, которая скрылась в подсобке.

Рустам дал ему подзатыльник.

— Нехорошо смеяться над убогими. Поди-ка лучше купи еще пива и принеси стаканы на всех. Сейчас полно свободных.

Я полез в карман за деньгами.

— Тебя это не касается, — категорично заявил Рустам. — Пиво и закуска с нас.

Мы сели за стол у окна с загаженными занавесками. Марат выполнил просьбу, принес стаканы и пиво. Рустам купил две тарелки салата из огурцов и помидоров. Застолье продолжилось.

— Пора познакомиться, — предложил Рустам и разлил по стаканам водку. На этот раз перепало и Марату.

Я улыбнулся:

— Я уже знаю ваши имена из разговора. А меня зовут Дима.

— Очень рад… Я вот что хочу сказать, — начал Рустам задушевный тост. — Ты, Дима, свой парень. Я это понял сразу, когда ты подсел к нам. Марат — мой двоюродный брат. Хулиган, правда, — Рустам потрепал брата по шее. — Но хороший малый. Борис давний приятель. У него сегодня тяжелый день. По этому поводу мы и собрались. Хотели как-то растормошить Бориса отвлечь… — Рустам поймал неодобрительный взгляд Николаева, стушевался. — Ну да ладно… Я хочу выпить за крепкую мужскую дружбу и товарищей, на которых всегда можно положиться в роковую минуту. А это в наше время большая редкость.

Звон четырех граненых стаканов на миг перекрыл гвалт в зале. Мы выпили. Затеялся нетрезвый разговор сотрудников научно-исследовательского института, который сводился к взаимному выражению симпатии и заверениям в искренней преданности и вечной дружбе. Как я не пытался навести присутствующих на разговор о Тане, у меня ничего не получалось. Борис и Рустам упорно обходили эту тему. Я замкнулся, хмелея от воздуха столовой, настоянном парами алкоголя и сигаретного дыма. Хотелось поскорее выбраться на улицу. К счастью, вторая бутылка кончилась гораздо быстрее первой, и Рустам, не переставая зевать, сказал:

— Собираемся, мужики. Время позднее, завтра на работу.

Основательно нагруженные, мы шумно поднялись, вышли из столовой. Пивной бар сворачивал работу, разбегались последние посетители, но в столовой жизнь еще теплилась. Мы дошли до ворот, стали прощаться.

— Ну пока, ребята! — сытым котом проурчал Рустам. — Я к своей подружке заскочу, у нее заночую. — Он хлопнул меня по плечу: — А с тобой, Дима, как-нибудь встретимся, посидим. Заходи в бар, мы там часто бываем. Пошли, Марат, нам в другую сторону, я тебя на автобус посажу.

Братья ушли. Мы с Борисом остались одни. Наискосок перешли дорогу и остановились у киоска — закурить. Николаев достал из кармана пачку, вогнал в угол рта сигарету. Прикрывая от ветра пламя, я поднес ему зажигалку. Прикурил сам.

— У тебя деньги есть? — тоном, каким грабитель требует у прохожего вывернуть карманы, спросил Борис.

— Есть, а что?

— Там, в буфете, я видел, вино продавали. Может, еще возьмем?

Рассчитывая напоить Бориса до такой степени, когда он начнет говорить все, что придет в голову, я согласился.

Мы вернулись в столовую. Толстая буфетчица встретила нас недовольным взглядом, но Борис пошептался с ней, и женщина выставила на прилавок большую бутылку красного вина с блеклой этикеткой. Мы взяли салат, два стакана и сели за тот же столик, что и в прошлый раз. Борис казался трезв, как стеклышко, чего я не мог сказать о себе. Я до краев наполнил стакан Бориса, себе — на два пальца. Наметанным глазом Николаев сравнил объем двух порций жидкости.

— Чего так скромно?

— Норма.

— Как знаешь, — равнодушно сказал Борис и осушил стакан с жадностью странника, перешедшего знойные пески.

Все раздражало меня в Николаеве: как он пьет, с шумом заглатывая воздух; как ест салат, постанывая и шлепая толстыми губами; как мусолит фильтр сигареты, обсыпая себя пеплом. Я с трудом выносил его общество. Николаев уперся в меня глазами:

— Ты считаешь меня алкоголиком?

— Нет, конечно.

— Врешь. Я вижу, как ты на меня все время посматриваешь.