Я - Джек Потрошитель?
Шрифт:
— Как?
— Презрительно.
— Тебе показалось. Я на всех так смотрю. Извини, если что не так.
— Смотри. Мне какая разница… — Второй стакан Борис выпил с меньшей алчностью. Глаза его постепенно мутнели. — Рустам врет, будто работает в научно-исследовательском институте, — объявил он вдруг. — Грузчик он на базе. Это я работал в НИИ.
— Верю.
Еще одна компания мужчин покинула столовую. После нее хромая Люба закрыла на крючок двери и принялась за уборку. Посетителей осталось человек шесть. Буфетчица бросала на всех зловещие взгляды и время от времени кричала: "Мальчики!
Борис разлил остатки вина и стаканы и вдруг хмуро сказал:
— Сегодня ночью погибла моя бывшая жена. Давай помянем.
Я мигом протрезвел:
— Да ты что?! Как это случилось?
— Ее убили.
— Кто?
Сигарета потухла, он прикурил новую. Когда Борис поднял голову, в его глазах поселился дикий зверь. Внезапно он схватил меня за ворот рубашки, притянул к себе.
— Ты тоже думаешь, что Таню убил я? — сипло сказал он мне в ухо.
На секунду я потерял дар речи.
— Пусти, дурак! — не без усилия я отодрал цепкую руку Николаева и с возмущением подул на пепел, который он стряхнул на мои брюки.
Борис сделал непроизвольный жест, сбил стакан. Он завертелся волчком и покатился к краю стола. Я подхватил его, поставил на место. На нас оглядывались.
Николаев совсем сломался. Он заговорил, как испорченное радио, у которого время от времени пропадает звук.
— Милиция думает, что Таню убил я… — выговорил он с трудом и пьяно ухмыльнулся. — Но они ни черта не докажут… Я ночью приходил к ней. Соседи видели… Таня, кажется, завела себе нового хахаля… Он был вчера у нее дома… Мне не открыли…
Напрасно я напрягал слух. Дальнейшую речь Николаева разобрать было невозможно. Мне ужасно хотелось стукнуть Бориса по голове, чтобы добиться более качественного звучания, но я сдержался. Борис переключился на меня.
— А, ты, подлец!.. — рука Николаева опять потянулась к моему горлу. Я отвел его руку и нежно похлопал по сжатому кулаку.
"Неужели все же Борис убил Таню? — подумал я. — Увидел, как я выхожу от нее, приревновал, а потом ворвался к ней в квартиру".
Конечно, было бы слишком просто одним вопросом узнать имя убийцы и раскрыть преступление, однако я спросил:
— Таню убил ты?
У Николаева еще оставались проблески сознания.
— Ты слишком много задаешь глупых вопросов. Ты кто — прокурор?
Я промолчал.
Буфетчица не выдержала, хлопнула в ладоши и взмахнула руками точно так же, как кур сгоняют с насеста.
— Мальчики! Заканчивайте, закрываем! — в который уже раз крикнула она и, давая понять, что не шутит, стала подкрадываться к нашему столику.
Я встал, положил руку на плечо Николаева.
— Идем, Боря.
Николаев поднял тяжелую голову, явно не понимая, чего от него хотят. Однако встал, опрокинул в рот вино из моего стакана. Красная струйка растеклась по подбородку. Он провел по нему ладонью, размазал вино по щеке. Вместе с остальными бражниками мы выползли на улицу. Нас поглотила ночь. Свежий воздух подействовал на Бориса
благоприятно, он пришел в себя. Миновали безлюдный "бар".— Облегчиться надо, — пробурчал Борис и, пошатываясь, поплелся за столовую. Я, прикурив сигарету, отправился следом.
Николаев стоял опираясь одной рукой о стену. Между его широко расставленными ногами бежал по земле ручеек. Все суставы вращались, как хорошо смазанные шарниры. Я докурил сигарету, а Борис все не иссякал. Наконец он повернулся. Я отбросил окурок, посмотрел по сторонам — никого. Подошел к Николаеву, схватил за грудь, придавил к стене.
— Ты убил Таню? — спросил я раздельно.
Николаев был ниже меня, но широкоплеч и жилист. Физической силой он обладал незаурядной. Я это понял сразу, едва ощутил под своими пальцами его тугие мышцы. С трезвым Николаевым справиться было бы нелегко, но сейчас у него не хватило сил даже для того, чтобы удивиться. С кашей во рту он сказал:
— Ты с ума сошел? Ты кто?..
— Отвечай!
— А-а… понял, — голова Николаева упала на грудь. — Отпусти, сейчас отвечу.
Я поверил ему, убрал руки… Неожиданно, сильный пинок в коленную чашечку подломил мою ногу, и тут же я почувствовал мощный удар в лицо.
Ощущение было такое, будто носом налетел на стену. Я взвыл от боли, кинулся к Николаеву и нанес ему удар в челюсть. С Бориса слетела шляпа. Подхваченная ветром, она покатилась по асфальту. Охнув, Борис присел, но мгновенно поднялся и, набычив голову, пошел на меня с кулаками. Я был пьян и это разъярило меня. Двумя короткими точными ударами в лицо я сбил Николаева с ног, оседлал его и ударил по щеке.
— Ты убил Таню?
Николаев попробовал вывернуться из-под меня — напрасно: я держал крепко.
— Ты?
Борис промычал что-то нечленораздельное. Я хлопнул его по другой щеке — Николаев прикинулся мертвым. Тогда я стал хлестать его по щекам, приговаривая:
— Ты мне скажешь… ты мне скажешь…
Голова Николаева стучала об землю, будто гнилая тыква. Вдруг он открыл глаза и вполне отчетливо произнес:
— Пошел ты к черту!
— Что?!..
— Ммм…
Большего я от Бориса добиться не мог. Многое я хотел бы узнать у Николаева, в том числе, что он знает о папке бывшего тестя, но дальнейшее выколачивание сведений из Бориса было равносильно выколачиванию ответа у куска говядины на вопрос: "Свежий ли ты?" потирая покалеченную ногу, я принес шляпу. Борис лежал без движений. Поднял его, отряхнул, надвинул на лоб шляпу. Ноги не слушались Бориса, были как у тряпичной куклы. Я положил руку собутыльника к себе на плечи, обнял его и повел к дороге.
О том, чтобы ехать на автобусе, не могло быть и речи. Я стал останавливать такси, отметив про себя, что содержание Николаева обходится мне слишком дорого. Никто не хотел везти странную пару. Завидев нас, машины отчаянно сигналили, переезжали на встречную полосу и на повышенной скорости удирали вдаль. Бориса пришлось укрыть в нише автобусной остановки. Я вновь вышел на дорогу и напустил на себя кроткий вид. Третье по счету такси завизжало тормозами. Я наклонился к распахнутой дверце.
— Мне до Пушкинской, но по дороге подбросим приятеля. Он чуть-чуть навеселе.