Я хочу быть твоей единственной

– Саечка, ты уверена? Тебе только тридцать три, а ему уже сорок девять. А через год будет пятьдесят. Он всего на девять лет младше папы. 16 лет - это же очень много.

– На самом деле нет, мы этого не ощущаем, - пожимаю плечами.
– Я не смотрела на его возраст, я его просто полюбила. Хотя не буду отрицать, он сразу привлек меня чем-то, не знаю, - усмехнувшись,задумалась.
– У него немного седые волосы, серые, мудрые глаза, он очень умный и красивый, любит лошадей, также, как и я. А еще он починил дверцу на кухне и заменил лампочки в гардеробной.

– Ты и правда его любишь. У тебя глаза горят, - уже спокойно проговорила сестра.
– Но ты уверена? Все-таки столько лет.

Закончив кормить, Данелия поднесла Инсара к плечу и ласково погладила его по спинке.

– Пойми меня, Даночка, - слабо улыбаюсь ей.
– Мне это совершенно безразлично. Все, из-за чего я переживаю - это расстояние. Такие отношения, оказывается, тяжело строить.

– Как все у вас сложно, Сая, - вздохнула Дана.
– Ты скажешь папе?

– Не сейчас, - уверенно отвечаю.
– И, пожалуйста, не выдавай меня. Придет время и я все ему расскажу, но не сейчас. Обещаешь?

Племянник, которого Дана держала столбиком, смачно выпустил воздух после плотного обеда и сладко зевнул. А в моей голове внезапно промелькнула мысль, что я, возможно, тоже к этому готова. Никогда не думала о детях, но сейчас мне кажется, что если бы во мне зародилась новая жизнь - частичка моего Фархата и моя, я была бы очень рада. Вот только нужен ли ему ребенок в пятьдесят?

Глава 29. Папа

Сая

Дана держит слово и не выдает меня, но когда мы пересекаемся с ней взглядами во время ужина у папы и Миры, она улыбается и играет бровями. Мы всегда с ней так переглядывались, когда были детьми и подростками, а если родители это замечали, то спрашивали, что мы опять натворили. Когда-то мы собирались за столом вчетвером: я, Данелия, мама и папа. Теперь рядом с ним Меруерт, а я украдкой наблюдаю за ними.

Отец нежно кладет пальцы на ее ладонь и поглаживает ее. Она ему улыбается и немного стесняется, потому что здесь мы, их дети от первых браков. Папа смотрит на Миру влюбленными глазами, и я вновь убеждаюсь, что между ними действительно большое и настоящее чувство. Год назад они расписались, но по-прежнему ведут себя, как молодожены. И как бы в прошлом я не ревновала его и не переживала, что он предал память мамы, стоит признать, что жизнь продолжается и он имеет право быть счастливым. Они оба имеют на это полное право.

За длинным столом шумно и одни пары: отец с Мирой, ее сын Димаш с женой Жибек, дочь Асель с мужем Ильяром, и конечно, Данелия с Темиром. У каждой пары по двое детей. Почти. Дочка Миры на девятом месяце. А я - самая старшая из всех - как всегда в гордом одиночестве.

Я выпала из обсуждения предстоящих родов Асели, и думаю о том, а как бы рядом со мной смотрелся Фархат? Наверное, был бы таким же отшельником, потому что старше парней на двадцать лет. Общие темы у него нашлись бы разве что с отцом. Интересно, что он сейчас делает? Вернулся ли из области? Может, написал мне? Наверное, очень устал и мы сможем встретиться только завтра. Думаю о том, что надо как-то извиниться и пойти проверить телефон.

– Сая?
– сквозь мысли о любимом до меня доносится голос отца.

Медленно поворачиваю голову и натыкаюсь на его пристальный взгляд и понимаю, что за столом стало тихо.

– Да, папа?
– отвечаю спокойно.

– Все хорошо? Я несколько раз тебя звал, - великий Дулатов смотрит так, будто в чем-то подозревает, но хочет, чтобы я сама раскололась. Однако я уверена, что мы были осторожны и никто о нас не знает. Никто, кроме Даны.

– Прости, пап, я задумалась.

– Саечка, ты что-то ничего не ешь, - подхватывает Мира.

– Нет-нет, я ем, - дотрагиваюсь до ножика.
– Очень вкусно, Мира.

– Ты не заболела?
– интересуется она. Врач все-таки.

– Нет, - уголки губ тянутся вверх.
– Просто после полета устала немного. Да и о своих думаю.

– Тебе надо дать им больше свободы, - сказал отец.
– Я же говорил: научись делегировать.

– Да, пап, ты совершенно прав. И я обязательно научусь, - улыбаюсь - Вы извините меня, но я вспомнила, что мне надо срочно…позвонить своему директору.

– Конечно, Сая, - говорит мачеха, пока отец молча наблюдает за мной. Господи, ну почему у меня никогда не получается “покер фейс” в его присутствии.

Захожу в ванную и поворачиваю замок. Ставлю на столешницу, сумку, которую прихватила по пути, открываю ее и достаю телефон. Быстро включаю и проверяю звонки. Фархат звонил два раза. Настроение тут же поднимается, а по венам теплое молоко растекается. Нажимаю на кнопку вызова и слушаю долгие гудки.

– Сая, - раздается в трубке.

– Любимый, - шепчу ему и сердце срывается с высоты.
– Прости, я пропустила твои звонки. Телефон был в сумке.

– Ничего страшного, милая - я слышу, как он улыбается. Мне даже кажется, он едет в машине и прижимает смартфон к уху.
– Ты еще с семьей?

– Да. Но думаю о тебе.

– Я тоже, малыш, - молчит пару секунд.
– Мы сможем сегодня увидеться?

Смотрю на наручные часы. Сейчас семь тридцать. Час я еще смогу высидеть, не больше.

– Я буду дома в лучшем случае в девять, - тихо сообщаю ему, боясь, что кто-то услышит. Хотя кому взбредет голову подслушивать под дверью?

– Приеду к тебе, - не спрашивает, а предупреждает.

– Скину адрес.

– Не надо, я знаю, - так и вижу его фирменную ухмылку, от которой дыхание замирает.

– Ах ну да, конечно, - хихикаю и смотрю на себя в зеркало. Вот теперь я похожа на саму себя. Ожидание встречи согревает, сердце трепещет и рвется к нему. Еще чуть–чуть и мы, наконец, увидимся.

Возвращаюсь в просторную гостиную и обнаруживаю, что все уже разделились по группам. Младшие дети уже проснулись и на руках у матерей, старшие смотрят мультфильм по телевизору. Дана что-то живо обсуждает с Аселей и Жибек. Знаю, что она сразу с ними подружилась, потому у них много общего: дети, вирусы и развивашки. Мира поддерживает разговор мамочек, ведь она педиатр и сама ведет всех внуков. Мужчины говорят о чем-то своем, а папа стоит у окна и разговаривает по телефону. Он поворачивается и мы встречаемся взглядами. Какой же все-таки красивый у меня папа в пятьдесят восемь, хоть он выглядит моложе. Глаза у нас с Даной его - такие же голубые. Знаю, что многие считают его жестким, строгим, непреклонным, но с нами он другой. И я вспоминаю, как мама говорила, что с ним, как за каменной стеной. Как же она его любила! Я только сейчас по-настоящему ее понимаю, потому что сама люблю Фархата также безусловно и временами безрассудно.

Папа прощается с собеседником и рукой подзывает меня к себе. Улыбнувшись, подхожу к нему и он обнимает меня за плечи, а я, как маленькая девочка, прижимаюсь к нему.

– Хорошие новости?
– спрашивает он неожиданно.

– В каком смысле?
– гляжу на него снизу вверх.

– Ты была весь ужин какая-то грустная, а поговорила со своим директором и оживилась. Вон какие искры.

Разглядывает меня с интересом и ждет, что я в чем-то признаюсь. Так всегда было, он считывал мое настроение и спрашивал, какого учителя в школе я сегодня снова довела. Ах, папа. Если бы ты знал, что творится со мной сейчас.