Я их всех убил
Шрифт:
– Сядь, – рявкнул он.
– Но я… что вы себе…
Беккер сделал несколько шагов в сторону и опустился на банкетку, по-прежнему задирая обе ладони.
Жандарм придвинул табурет и уселся к нему лицом.
– Мобильник есть?
– Д-д… да, – пролепетал врач. – В кармане.
– Вытащи и положи на стол перед собой.
Психиатр повиновался.
– Опусти руки!
– Что вы…
– Нож у меня, и вопросы тоже задаю я! Вчера во второй половине дня ты позвонил по четырем телефонным номерам, помнишь?
Плечи доктора Беккера чуть опустились, и он поглубже умостился
– Если вы меня об этом спрашиваете, значит вы уже все знаете, – твердо заявил он.
– В том-то и дело, что нет, – все ответы у тебя.
– Лица, которым я звонил… они все мои пациенты.
Теперь доктор был спокоен. Максим не сводил с него глаз.
– Почему же ты ничего не рассказал вчера, когда мы с коллегой приезжали сюда?
– О чем – о моих пациентах? – быстро ответил тот, нахмурившись. – Вы спрашивали меня о Кристофе Корню, а не о других пациентах; и потом, вы же знаете, врач не должен просто так разглашать подобную информацию.
Старик был умен, и Максиму не нравилось, какой оборот принял допрос: складывалось ощущение, что он теряет преимущество.
Он хлопнул ладонью по столу, и Луи подскочил.
– Не строй из себя дурака! – заорал Максим. – На данный момент твои пациенты или трупы, или заперты где-то и находятся между жизнью и смертью. Так что говори, выкладывай все, что знаешь, и побыстрее!
– Я ничего больше не знаю, я…
– Почему ты им позвонил? – прервал его Максим. – Почему именно им?
– Я испугался, что с ними что-то случится из-за Кристофа.
Невербальный язык психиатра сигнализировал синергологу, что он говорит правду, но его взгляд незаметно дергался вправо.
– Что связывает Корню и этих четверых пациентов?
Фамилия Корню снова вызвала у Беккера быстрый рывок глаз в сторону, такой же как тот, что он бессознательно сделал, произнося имя Кристофа.
Внезапно Максим услышал какой-то шум из помещения слева. Он вскочил с табурета и взмахнул ножом перед лицом психиатра.
– Ты не один? – крикнул он.
Тот не успел ответить, потому что из-за двери донеслись приглушенные звуки, похожие на стоны. Кровь жандарма вскипела, и он кинулся к двери, по-прежнему угрожая Беккеру ножом, чтобы тот держался на расстоянии.
От того, что он увидел в каюте – очевидно, спальне Капитана, – у него перехватило дыхание. Кристоф Корню с наушниками на голове извивался на ковре, как наколотый на крючок червяк, и стонал.
Он открыл глаза, словно выходя из транса, и увидел Максима. С губ у него сорвался долгий крик ужаса, и доктор в свой черед закричал:
– Оставьте его!
Беккер не успел добраться до жандарма – тот рванулся внутрь и запер за собой дверь.
При виде ножа лицо Кристофа превратилось в маску ужаса; он приподнялся на локтях и пополз в глубину каюты. Наткнувшись затылком на раму койки, он понял, что оказался в ловушке.
Глаза Максима округлились, а брови взлетели, придав ему вид монстра, готового накинуться на добычу. Он двинулся вперед, отбросил нож за спину и прыгнул на швейцарца.
Прижал его к полу, ударив головой о лакированный паркет, и схватил мощными руками за
шею. Кристоф издал сдавленный крик, всполошивший Беккера за дверью.В тревоге, не имея возможности увидеть, что происходит, доктор изо всех сил забарабанил по разделявшей их деревянной панели, явно усиливая панику, охватившую Корню.
Максим с искривившимся ртом приблизил губы к уху своей добычи и прошипел:
– Говори! Черт бы тебя взял, теперь ты все скажешь! Что ты сделал с жертвами из своего сраного списка?
В его взгляде пылало пламя ярости, и с каждым выплюнутым вопросом он все крепче сжимал горло Кристофа, словно тот был простой тряпичной куклой. И при каждом встряхивании голова Корню с силой ударялась об пол; но никакой ярости и воли дознавателя не хватало, чтобы вырвать у него признание. Он оставался нем, его вытаращенные глаза смотрели в небытие.
– Говори, черт бы тебя побрал, говори! – заорал Максим во весь голос – удивительно, что у Корню не лопнули барабанные перепонки.
Дверь все еще содрогалась под кулаками психиатра, и грохот насыщал атмосферу электрическим напряжением.
Следуя бешеному ритму этого стука, жандарм еще сильнее сжимал горло Корню, которому очень быстро стало не хватать кислорода: он закашлялся и вывалил язык, словно пытаясь глотнуть жизненно необходимого воздуха. Его лицо побагровело, глаза закатились, его тело уже сводили все более жестокие судороги. В бешеном исступлении Максим продолжал его душить.
Когда тело Кристофа совершенно обмякло, жандарм понял, что зашел слишком далеко. Убрал дрожащие руки от горла своей жертвы и несколько секунд рассматривал их, словно это были посторонние существа – два убийцы, которых он не смог удержать под контролем.
Внезапно опомнившись, он приложил ухо к груди Кристофа. Ничего. Ни звука, ни биения в грудной клетке.
Осознав, какое преступление совершил, Максим издал утробный вопль, разорвавший воздух, и к этому оглушительному звуку добавился треск выбитой психиатром двери.
Не обращая внимания на появление Беккера, Максим прижал губы ко рту Корню и начал вдувать воздух в его легкие. Одновременно он делал ему массаж груди, прилагая все силы, чтобы вновь запустить его сердце.
Острая боль пронзила его череп, зрение на несколько мгновений помутилось. Капитан только что навалился на него всем своим весом и ударил кулаком, метя в лоб, но попал в правый висок.
Максима отбросило на пол, нападавший растянулся рядом.
– Вы убили его! Вы его убили! – закричал психиатр, лихорадочно тряся головой.
Его голос дрожал, словно он потерял дорогое существо, но Монсо не стал задерживаться на этих наблюдениях, а нанес психиатру в ответ мощный удар справа в челюсть. От боли в фалангах у него чуть не остановилось сердце, но удар был так силен, что Беккер на несколько секунд потерял сознание. Этого времени жандарму хватило, чтобы перетащить его бездыханное тело в гостиную.
Он нащупал наручники, висевшие на поясе, – единственная деталь экипировки, которую он не вернул Ассии. Заметив медную трубу, идущую вдоль комнаты к маленькому радиатору, он поволок старика в этот угол, чтобы там его и приковать за правое запястье.