Я объявляю войну

– Отлично.
– Сергушов достал сигарету: - Можно у вас?

– Прошу, - Артеков придвинул ему пепельницу.

– Что это за штука, "биосинтекрил"?
– поинтересовался Сергушов, выпустив клуб дыма.
– Если не секрет...

Однако, подумал Артеков, а не слишком ли широко парень загребает?

– Вообще-то секрет, но вам я скажу, надеюсь не продадите. Это биологически активные синтетические кристаллы, сырье для многих противораковых препаратов. Но сам я не химик, поэтому мало что в этом смыслю.

– Это я все знаю. Меня интересует, как вам удается его продавать так дорого.

– Этим занимаются посредники. На Западе. У нас с ними контракты. Раз у них покупают, значит нужен. Остальное нас не касается...

– А можно посмотреть эти контракты?

– Анатолий Семенович. Нас уже сто раз проверяли. Налить еще?

– Пока нет. Я для вашей же пользы. Мы можем уточнить об этих фирмах через "Интерпол", - Сергушов не собирался этого делать, ему хотелось понаблюдать за реакцией Артекова.

Тот засмеялся, махнул рукой, плеснул себе виски и залпом осушил рюмку.

– Неужели мы стали бы торговать с кем-то непроверенным. Мы не бюджетные пиявки, которые торгуют казне в убыток, а себе в карман.

– Как это?
– изумился Сергушов.

Артеков, довольный, что удалось перевести разговор подальше от дел "Карата", продолжал:

– Не знаешь как? Есть такое слово у наших непотопляемых чиновников откат, слышал?

– Кое-что, не моя это область. Интересуюсь для общего образования. Растолкуйте, если не трудно...

– Ну, например, крупный чиновник встречается со мной и говорит: могу организовать бюджетный заказ на разработку технических деталей из алмазного сырья. Допустим, алмазное напыление. Стоимость заказа - сто миллионов. Хочешь взять заказ? Кто ж откажется, правда? А он потом, между делом, добавляет: 15 процентов - откат. В виде наличных. А это, дорогой мой, - 15 миллионов. Неплохо, да? Кому-то в карман, по всей цепочке: снизу доверху. Взятки в виде отката закладываются и в цену продукции, и в бюджет, и во все планирование. При утверждении бюджета можно внизу смело писать: в том числе, взятки - 15 процентов. Вот где супердоходы. Бюджет существует, чтобы кормить откатчиков. В этом вся наша политэкономия. А ты думал - для МВД, культуры, здравоохранения? Вот куда надо приглашать "Интерпол". Спокойно стригут себе денежки, как лучок на огороде... А я держу целый отдел охраны, Живем как на фронте.

– А вы им не завидуете?

– Я? Завидую? Да я их презираю. Пусть у нас риск, зато мы не бюджетные крысы. Мы сами делаем деньги.

– Из ничего?
– прищуриваясь, спросил Сергушов.

– "Биосинтекрил", торговля, кредитование...

– А все-таки, как конкретно, поделитесь?

– Переходи ко мне на работу, поделюсь, - засмеялся Артеков.

– А что, надо подумать.

– Вот у меня ранили двоих из отдела охраны. Там у банка. Получат по путевке на Кипр, и страховку по пять тысяч баксов рублей. Неплохо?

– Неплохо, - согласился Сергушов.

– Ну а если откроешь способ борьбы с "откатом", тебе, дорогой мой, соорудят памятник. На родине. Правда, посмертно. У нас ведь с этим никогда не было проблем.

– С чем?
– не понял Сеpгушов.

– Ни со смертностью, ни с памятниками, а?
– Артеков откинулся в кресле, сверкнул очками и захохотал. Разговор его забавлял, водить следователя за нос было сплошным удовольствием.

Сергушов по-детски улыбнулся:

– Для меня все это слишком сложно. У меня дела попроще - убийства, разбойные нападения... Скажите, Вениамин Семенович, зачем вам понадобилось одним разом везти такую большую сумму? Можно было по частям сдавать: получил - сдал. А вы собрали все сразу. Знаете пословицу: не клади всех яиц в одну корзину? У вас своя охрана...

Артеков был готов к такому вопросу, ответ его прозвучал искренне и убедительно.

– А броневичок? Знаете во что обходится каждый рейс? Бешеные деньги. Да и кто мог предполагать... Вы, наверно, слышали, мы выпустили валютные акции. С очень высокими дивидендами. А как их получить, высокие дивиденды? Поэтому заключили кредитный договор с "Южным коммерческим банком". Мы должны были передать им в кредит под высокие проценты наличную валюту. И тем самым обеспечить прибыль нашим акционерам. Стараемся уберечь их от инфляции...

– Напоминает капитализм с человеческим лицом, - заметил Сергушов.

– Так оно и есть, именно так, мой дорогой.

– Вы прямо благодетель, - Сергушов встал и протянул для прощания руку. В его взгляде Артеков уловил какой-то иронический огонек, мелькнул и пропал. Артеков с тревогой подумал, что не так прост и покладист этот немногословный и приветливый следователь.

– Давай. Удачи тебе. А я - за город. Уикенд. Тяжелая вышла неделя... Что-то новенькое появится - сразу звони, договорились?
– Артеков проводил его до двери.

Через несколько минут, отдуваясь от жары, ввалился в кабинет Сорокин. Прошел к столу, расстегнул серый двубортный пиджак и повалился в кресло.

– Уф, акционеры заколебали...
– глазки - щелки преданно уставились на Артекова.

– Физкультурой надо заниматься... Посмотри на свой живот, - в голосе Артекова звучала брезгливость.

– Это не живот, Веня, а галстук.

– Ну да, а под галстуком что?

– Налей лучше по рюмочке. И минералки, - Сорокин сглотнул густую слюну.

Кивнув друг другу, выпили по одной, и Сорокин припал к горлышку "Нарзана". Артеков наблюдал за ним, сожалея, что не изобретен ещё прибор для чтения чужих мыслей. Никаких денег не жалко за такой аппарат, подумал он, весь бардак в коммерческом мире происходит из-за отсутствия таких приборов.

– Что происходит, ума не приложу, - Сорокин сокрушенно покачал головой.
– Плесни-ка еще.

– Два трупа... Из-за них теперь начнется усиленное расследование. Твой прокол. Кому могла выболтать о деньгах Наталья? Твоя симпатия, между прочим.

– Веня, в моем возрасте они все хороши, все, как одна, кроме ровесниц.

– Ты же говорил, что она недотепа.

– Ошибся. Кто-то подцепил и её на крючок...

Артеков не верил ни одному слову Сорокина. Он попытался поймать взгляд собеседника, но было это не просто: глазки - прорези стреляли по сторонам, ни на мгновенье не задерживаясь.

– Слушай, а не твоя ли это работа, а?
– хрипло проговорил Артеков.

– Да ты что, Веня, ты что, совсем уж того?
– Сорокин затряс головой, сверкнула лысина, глаза его из щелок стали треугольными.