Я тебя заколебаю!

Я моргнула, уцепившись за эту мысль. Потом ущипнула себя за запястье, лишний раз проверяя, сплю я или всё-таки нет. А потом беззвучно выругалась, прикрыв глаза рукой и потерев переносицу.

– Ксюша, ты дура, - прозвучало жалобно и как-то не слишком уж и самокритично. И не так уж далеко от истины. Ведь, в конце-то концов, я могла бы и раньше сообразить, откуда мне знакомо это прозвище.

Очень занятное прозвище. И обладатель оного был ему под стать: он просто выедал ваш мозг, медленно и со вкусом его пережёвывая. Честное слово, Медкова Инесса Борисовна на первый взгляд была милейшим человеком.

Да и на второй тоже. Только что начинала изредка подбешивать своим постным лицом и невыразительным тоном. А вот на третий, ты уже начинал понимать, что за этим наплевательским отношением к своему внешнему виду, за странными формулировками и неуместными шутками прячется очень непростой и очень неприятный человек.

Она, не задумываясь, подставит вас под удар. И не важно, был у неё для этого хоть какой-то повод или же нет.

Впрочем, самым важным было не это. Самым важным было то, что у неё была ВСЯ информация о трудных детях. От и до. Она готовила их документы на психолого-медико-педагогическую комиссию. Она присутствовала на ВСЕХ заседаниях совета профилактики. Она знала ВСЕ об этих детях…

И обо мне. Ведь нет ничего такого, если одна коллега поинтересуется, где живёт другая, не так ли?

От этого озарения, ударившегося меня как обухом по голове, почему-то стало жутко. Настолько, что я невольно прижалась ближе к сонно вздохнувшему Араньеву. И ещё долго пыталась отогреть внезапно замерзшие пальцы, беззастенчиво спрятав их под его одеждой. Потому, что наивный человек во мне все ещё не мог поверить в это. Не хотел признавать, что тот, кто сознательно выбрал путь работы с детьми, способен на такое. Что это…

Что это вообще могло быть.

Завозившись, я сползла ниже, прижавшись щекой к мерно вздымающейся груди Вениамина. Мысли метались из крайности в крайность. Одна часть меня требовала разбудить Араньева и всё ему рассказать, вторая справедливо замечала, что у меня нет ни доказательств, ни каких-либо фактов. Ну и что, что у Цветковой прозвище Улитка?

Это ведь её совершенно ни к чему не обязывает. Как и мерзкий характер, как и то, что у неё была возможность выяснить всё, что можно у этих детей. Да и то, что как психолог, она прекрасно знала, на что надо давить при общении с этими мальчишками, что им говорить и как – тоже ничего не даёт.

В конце концов, она ж не единственный детский психолог в городе, ведь так?

– Чёрт, - беззвучно выругавшись, я стиснула пальцы в кулаки и крепко зажмурилась. От клокотавших в груди эмоций хотелось что-то крушить, ломать и орать, ругаясь благим цветастым матом. Но я не сделала ничего из этого, уткнувшись носом в ворот чужой рубашки и шумно втягивая и выдыхая воздух.

А потом не выдержала и высвободилась из ослабевшей хватки Араньева. Сев прямо, я нашарила в кармане толстовки, которую он так и не снял, собственный телефон. И выскользнула из комнаты, отправившись прямиком в сторону ванной. Чтобы запершись там и включив воду, набрать заученный до последней циферки номер.

Ответили мне далеко не сразу, а где-то с третьей, а то и пятой попытки. И, взяв трубку, послали по такому заковыристому маршруту, что я даже восхитилась… Бы.

Когда-нибудь в другой раз, определённо.

– Строкова, для математика и закостенелого технаря у тебя слишком шикарное воображение. И речь изобилует метафорами и сравнительными оборотами, - я тихо хохотнула, машинально сунув пальцы под струю ледяной воды. Так почему-то было куда спокойнее.

– Шолохова, - в тон мне откликнулась подруга, давя очередной зевок. – Для мягкой романтичной натуры и стопроцентного гуманитария у тебя напрочь отсутствует чувство такта и любви к ближнему своему. Так что перефразирую свой первый посыл и поинтересуюсь нормальным языком… Какого хрена ты звонишь мне в… Пять утра?!

– А что, я уже не могу позвонить любимой подруге? – криво усмехнувшись, я опёрлась спиной на стену, ёжась от холода кафельной плитки. – Может, я соскучилась по колоннадам, амурам и стриптизёрам.

– Ага. А ещё по календарно-тематическому планированию, рабочим программам и совещанием школьного методического объединения, - скептично протянула Ленка. – Ксю, колись.

– Ну, по стриптизёрам я действительно соскучилась. Как и по родному серпентарию, - вздохнув, я прикусила губу. – Слушай, Ленк, а ты не в курсе… Улитка работает или как?

– А теперь я даже проснулась, - посетовала Строкова, вздыхая. – Шолохова, ты куда так вляпалась, что согласна даже на помощь этой… Этой?

– Не, мне по работе с ней надо встретиться, - и ведь не соврала почти. Вопрос действительно касался работы и наших учеников.

– Ну… Кажись, работает. Ток вчера видела, как она методично кадровику мозг выносила. Бедная не знала, куда от этой прилипалы деваться.

– Спасибо, - последняя фраза царапнула сознание, упав в копилку моих подозрений ещё одним достаточно весомым аргументом. И я вздохнула, потерев лоб. – Ладно, Лен. Если что, завтра увидимся. Спокойной ночи.

– Так, стоп, Шолохова! Что значит, если что?!...

Но этот вопрос я уже проигнорировала, повесив трубку. И приняла волевое решение сварить себе хорошего крепкого кофе. С толикой ликёра, конечно же. Надеюсь, это поможет мне придумать хоть какой-то план действий и…

Не сделать хуже. Никому из нас.

Глава 21

Ксения Шолохова

Медленно потягивая кофе, я просидела на кухне до восьми утра. На языке остался привкус горечи и терпкая нотка алкоголя, а в голову так и не пришло ни одной идеи. Я не знала, что я буду делать, что говорить и как себя вести. Поэтому решила действовать по обстоятельствам и преодолевать проблемы по мере их поступления.

Ну не убьют же меня на месте, так ведь?

Кивнув собственным мыслям, я осторожно собралась и улизнула из квартиры, аккуратно притворив за собой дверь. И искренне понадеялась, что успею вернуться домой до того, как моё отсутствие станет заметным. Почему-то я не сомневалась, что за такую самодеятельность меня не похвалят.

Фыркнув, я выскочила из подъезда и бодро зашагала в сторону любимой работы. И даже не удивилась, когда перешагнув порог родной школы, я оказалась в самом эпицентре разгорающегося скандала. Поглазеть на который уже традиционно собрались, чуть ли не все сотрудники нашего славного учреждения.

– Что тут происходит? – поинтересовалась я, дёрнув за рукав халата стоящую рядом уборщицу.

Та приветливо кивнула и хмыкнула, спрятав руки в карманы уляпаной краской спецодежды:

– Да эт… Физруки права качают. Просили краску, разметку нанести, им купили. А теперь вот у зама нашего по АХЧ спрашивают… Кто рисовать эту самую разметку будет.

– А-а-а… - я понимающе усмехнулась, не сдержавшись и ехидно фыркнув.

Ну да, физруки в любой школе – это особая каста, несущая в массы не только любовь к здоровому образу жизни, но и головную боль. Потому что они вечно чем-то недовольны. Абсолютно всем. Закупили инвентарь – инвентарь не тот, хотя выбирали сами. Сделали ремонт тренерской – ремонт не такой, какой они хотели. И вообще, всё не так как они думали, просили, заказывали…