Я умер и переродился шаманом-травокуром

— Вы — не сможете. — седой волк навис надо мной, как божья кара над падшей женщиной. — Мы уходим.

— Ан, нет! — Фикус перегородил наёмнику проход к господину. — Товар на семьдесят один рубль из обоза — наш по праву!

— Вы выиграли его в карты! — гаркнул старик, потянувшись к оружию.

Полицейский ничего не делал. Кажется, поражение лишило его разума.

— Постойте, судари! — Лоренц встал между двумя спорщиками. — Поймите, драки не приводят ни к чему хорошему. Тем более, карточный долг свяще...

— Так ты за них, немец поганый! — наёмник вытащил саблю. Затем, решив, что это будет нечестно по отношению к Фикусу, мужчина бросил её на пол и сжал кулаки для рукопашного боя. Гелен спешно покинул место назревавшей драки и случайно задел полицейского плечом. Мужчина проснулся.

— А ну, стоять! — вытащив шашку, жандарм пнул наёмника под зад. — Пошёл отсюда, не то десять плетей как дам!

Старик подобрал саблю и обиженно вышел из гостиницы. В зале осталась лишь парочка любопытных наёмников. Выход они больше не загораживали.

— Играем? — я ловко собрал все карты со стола и уставился на оппонента. — Или же отдаёте мои сто двадцать девять рублей и уходите?

— Нет. Играем. — события этого дня сделали из самовлюблённого павлина общипанную курицу. Не знай я, что передо мной Сергей Звягинцев, я бы его даже не узнал — до того он плохо выглядел. — Ставка та же, сто восемь рублей. Раскладывайте. Ставлю на пикового валета.

Я быстренько перемешал карты и принялся раскладывать их вдоль стола. Юноша предпринимал смутные попытки сфальсифицировать результат и обмануть меня, но у него ничего не выходило: я чувствовал малейшие изменения в потоках и пресекал любые попытки вмешаться в вид карт. Поняв, что у него ничего не выйдет, мальчишка начал плакать.

— Погодите, не расстраивайтесь. Может, вы ещё и выиграете. — успокаивал я глупого шулера, зная, что за этим столом он никогда больше не выиграет.

Огорчённый аферист не слушал моих увещеваний: он погрузился в собственные мысли и закрылся от мира, как черепаха в панцирь. Когда я вытащил его карту двадцать шестой, он поначалу и не отвечал мне: даже когда его толкали, Звягинцев сохранял спокойствие удава и только и делал, что мирно перекачивался на скамейке.

— Вы проиграли. И должны мне 237 рублей... Вы слышите меня? — чтобы привлечь внимание к моей персоне, я начал с раздражением постукивать по столу. — Вы проиграли и должны уплатить своим товаром...

Шулер резко выпрыгнул из-за стола и, оттолкнув подельника-полицейского, бросился наутёк. Ожидавшие этого наёмники выбежали из зала, как прокажённые. На улице послышалось нервное ржание лошадей.

— Твою мать! — от охватившей меня ярости я перевернул стол с картами. — Добрые люди, держите его!

Я кинулся за моими деньгами, но уже на выходе понял, что мне надо закурить — магические силы покинули меня в самый неподходящий для этого момент.

— Рука, косяк!

Культя полетела за сумкой. Я же в это время наблюдал, как мой обоз спешно укатывает в закат. Но долго это не продлилось: не дождавшись курева, я бросился на врагов с голыми руками.

Первого наёмника, не успевшего залезть на лошадь, я стянул на землю и отлупил ногами. Второго поймал на мельнице и опрокинул головой об камень, третьего — нокаутировал локтем в челюсть. Четвёртый и пятый поймали меня за руки и бросили в конюшню. Мне повезло: я не полетел в стог сена и упал в конское дерьмо... Шутка, всё было наоборот. Гераган Ибн’cалахэ второй — везучий сын замечательной женщины.

На улицу выбежал демон.

— Фикус, держи их!

Обжора боялся задеть обоз, поэтому старался попасть по людям. Выходило у него из рук вон плохо: он не умел целиться и одним ударом разворотил целую телегу. Оттуда посыпалось разномастные коробочки со всяким хламом.

Культя пролетела сквозь дыру в крыше и вручила мне косяк. Я быстренько его запалил и, вернув себе силы, выбежал из конюшни и подорвал мост через овраг. Делегация бесчестных жадюг застопорилась.

Звягинцев слетел с козел, залез в третью по счёту телегу и, вытащив оттуда маленький ларец, побежал наутёк. Я пустил по его следу ладошку, а сам помчался отбивать обоз. Наёмники не стали играть в героев и побежали кто-куда. Вскоре улица опустела, и на ней остались лишь немногочисленные зеваки произошедшего безобразия.

Я принялся шарить по телегам и к горю своему находил там лишь всякие тряпки, доски для разделки мяса, чашки, глиняные миски и прочую лабуду, продать которую означало бы пройти целое испытание.

Фикус подошёл к обозу, когда я уже исследовал последнюю телегу. В руках у него был кошелёк с пресловутыми шестьюдесятью рублями.

— Здесь восемнадцать рублей мелочью. — Фикус приподнял пузатый кошель и горько хмыкнул. — Эта сволочь нас всё же обманула.

Я закатил глаза и поднял руки к небу.

«Всё же, боги не любят меня, раз не позволили получить выигрыш. Проклятые карты!»

Вскоре к нам вернулась культя. В её пальцах не нашлось ничего интересного, кроме каких-то дамских трусиков. Я покрыл длань дьявола матом и огорчённо сел на козлы телеги.

— Может, станем купцами?

— Если ты ещё раз скажешь что-то подобное, то я буду вынужден отправить тебя обратно.

Демон вздохнул. К нам подошли Микола и чёрный Богдан. Они были ещё пьянее, чем час назад.

— Хозяин, ик! Ловко вы уделали этого гада... ик! Все талдычили нам с Миклой, когда мы садились за стол, что этот гад, ик, шулер, ик, первостатейный! Мол, столько уже долгов людям породил, что и не счесть. А усач тот херов, несмотря на запрет властей вмешиваться в азартные игры, всячески этому потакал. Как правило, ик, обкрадывали они, ик, всякую шелупонь, а вот сегодня за нас взялись...

— А мы не шелупонь? — я поправил украденный персидский халат. — У нас восемнадцать рублей мелочью и бесполезный обоз...

— Позвольте! — послышалось громкое обращение откуда-то со стороны постоялого двора.

Я напряг зрение и усмотрел Лоренца Гелена, пугливо озирающегося по сторонам. Когда он увидел, что опасности поблизости нет, он подошёл к нам и протянул мне какой-то мешочек.

— Знаете, этот обоз потянет на три сотни рублей. Я имею представление, как выгодно продать такого рода груз. Не хотите ли вы его мне отдать?

Я посмотрел на иностранца, как на умалишённого.

— По-вашему, эти доски и ножи можно продать за три сотни? Не смешите!

— Я говорю чистую правду. — немец и вправду был очень серьёзным. Складки на его лбу искривились, как моё лицо при виде содержимого телег. — Здесь три сотни. Ровно.

Гелен приподнял уже раздражающий его кошель на уровень глаз.

— Вы согласны совершить сделку купли-продажи?

«Не нравится мне этот тип» — Фикус стоял позади Лоренца и корчил рожицы. «Какой человек в здравом уме купит такое дерьмо за три сотни рублей?»