Я в любовь нашу верю...
Шрифт:
«Рейана и Литавра явно исказили свои слова», — пронеслось у нее в голове, когда Эндимион, отстранившись, сделал шаг назад.
— Древний обычай, — пояснил он, — дарить поцелуй тому, с кем окажешься под омелой.
— Надо же… — промолвила Минория, дрожа мелкой дрожью. — Какой хороший обычай…
Эндимион намеренно умолчал об одной маленькой, но существенной детали: традиция целовать ту, с кем окажешься под омелой, связана не с праздником Литы, а с Днем Зимнего Солнцестояния. Но это были уже мелочи. Принц, поддавшись очарованию момента, не устоял перед соблазном, и теперь его мучила совесть. Он изменил Серенити! Целовался с другой! Но было уже поздно. Что свершилось — то свершилось; к тому же, Эндимион не мог отрицать, что ему понравилось. Что же думала
— Кажется, нам пора идти, — наконец, произнесла она, делая шаг вперед и, не дожидаясь ответа Эндимиона, быстрокрылой бабочкой выпорхнула из-под сени сосновых ветвей.
К тому моменту на небо выплыла полная Луна, заливая поляну призрачным светом. Минория, бросив взгляд на планету, волею судьбы ставшей ей домом, улыбнулась, не сдерживая своего счастья.
«Он поцеловал меня! Поцеловал!» — ликовала принцесса, врываясь в круг танцующих. Во всем ее теле образовалась удивительная легкость, и Минория закружилась, запрокинув голову и раскинув руки. Эйфория била ключом, а звуки музыки, казалось, гармонировали с внутренним состоянием ее души.
Быстро перебирая ногами, дочь Астарты двинулась вокруг костра, поводя плечами. Казалось, что она скользит над землей, не касаясь ногами изумрудной зелени травы. Изящно взмахивая руками и щелкая пальцами, Минория словно исполняла свой собственный танец, упиваясь восторгом. Ее лицо раскраснелось от быстрых движений; от усталости, о которой принцесса совсем недавно говорила Эндимиону, не осталось и следа.
Ее сахарные уста до сих пор помнили прикосновение губ земного принца, хотя оно было совсем легким, практически невесомым, точно крылья бабочки. Минория раз за разом прокручивала в голове эти сладостные мгновения, что заставили ее кровь бурлить от страсти, а сердце пустить в пляс. Все свои чувства принцесса выражала в танце, стараясь высмотреть в разноликой толпе возлюбленного принца. Но, увы, его нигде не было видно. Впрочем, Минорию это не особо расстроило. Пока были живы в памяти эти особые моменты, пока тело ее помнило эти воистину сказочные ощущения, пока любовь играла на струнах ее души — она была счастлива, не думая о том, что будет дальше.
Адонис выпил так много хмельных вин и эля, что ему стало казаться, что земля качается под ним, точно утлая лодчонка в шторм. Пошатнувшись и с трудом удержавшись на ногах, офицер обвел мутным взглядом поляну, намереваясь найти Минорию. Он отвлекся всего на пару мгновений, а она успела уже куда-то исчезнуть. Это не понравилось венерианцу. Он уже собрался было отправиться на ее поиски, как заметил свою принцессу Венеры. Она выскользнула из-под разлапистой сосны и тут же направилась к танцующим, легко вливаясь в их круг. На губах Минории играла счастливая улыбка; а несколько мгновений спустя из-под того же дерева появился тот, кому эта улыбка предназначалась.
Эндимион.
Адонис почувствовал, как руки его непроизвольно сжимаются в кулаки. Богатое воображение нарисовало ему фантастические картины того, чем эти двое могли заниматься под сенью сосны. А потом венерианец вспомнил, как совсем недавно Кунсайт кормил Минорию клубникой, и это окончательно лишило его остатков самообладания. Внезапно Адонису захотелось высказать все, что он думает, принцессе в лицо. Офицер был пьян, а в таком состоянии самые глупые решения кажутся дельными и стоящими внимания. Он скажет ей все, да, все! И она выслушает его!
Ни Кунсайта, и Эндимиона поблизости не было, равно как и остальных сенши. По-видимому, они ушли в лес — искать магический цветок папоротника. Или делать вид, что искать. Впрочем, Адонису было все равно, куда они делись — хоть к Аиду в подземный мир свалились. Для него в тот момент существовала только Минория.
Чуть пошатываясь, венерианец оправил рубаху и двинулся прямо к принцессе. Не особо церемонясь, он схватил ее под руку и поволок прочь из круга веселящихся людей, в сторону, где их разговор никто не мог бы подслушать. Минория
была настолько поражена этим, что и не подумала сопротивляться. Тем более, она не хотела привлекать к этой ситуации ненужного внимания — мало ли, что понадобилось ее храброму воину. С любопытством принцесса смотрела в лицо Адониса, отмечая что тот выглядит как-то странно. Глаза его блестели возбужденным блеском и чуть косили, а сам юноша с трудом стоял на ногах.«Пьян», — вынесла вердикт дочь Астарты, поморщившись, а в слух произнесла:
— Что вам угодно, Адонис?
— Ты вертихвостка, Минория, — едва ворочая языком, вымолвил офицер.
Девушка ошеломленно отпрянула. Принцесса не знала, что ее больше ошарашило: фамильярность офицера или же нанесенное ей оскорбление.
— Что? — вырвалось у нее. Минория была настолько поражена, что даже не подумала о том, что должна поставить Адониса на место. Она не ожидала таких слов от обычно покладистого, вежливого и галантного юноши; в конце концов, от человека, спасшего ей жизнь, если угодно.
— Недостойная девушка, — продолжил он, приправив все вышесказанное бранным словечком, от которого у Минории загорелись уши. — Даешь надежду одному, но в то же время готова побежать за другим, стоит тому лишь пальцем поманить. И совсем не важно, что он чужой жених, ведь так?
Кровь бросилась в лицо Минории, стоило ей услышать эти слова.
— Вы забываетесь! — гневно воскликнула принцесса, топнув ножкой. — Вы пьяны и не знаете, о чем говорите!
Адонис громко расхохотался:
— Да, во мне говорит хмель, но моя голова светла, как никогда! В любое другое время я не осмелился сказать все это тебе в лицо, но сейчас… — венерианец грубо схватил девушку за руки и дернул на себя. Принцесса вскрикнула и зашипела от боли.
— Отпустите сейчас же! Иначе закричу!
— О, кричи, сколько угодно! Тем больше людей узнают, какая ты пустая и ветреная. И что раздаешь свои ласки направо и налево. А мне, — проговорил Адонис, пристально вглядываясь в лицо побелевшей точно полотно Минории, — мне ты подаришь поцелуй? — он наклонился, чтобы самому сорвать с ее губ этот запретный цветок, но тут же дочь Астарты рванулась в сторону, используя прием освобождения от захвата, и залепила офицеру такую оглушительную пощечину, что юноша слегка протрезвел.
Минория, подобрав подол платья, в смятении убежала прочь. Она вся горела от стыда, а слова, сказанные Адонисом, стучали в ее голове подобно набату.
Вертихвостка…
Недостойная…
Пустая…
Ветреная…
Всего каких-то пару минут назад она была счастливейшей во всей Вселенной, а теперь чувствовала себя так, точно извалялась в грязи. Дочь Астарты бежала, не чуя ног под собой. Нежные ступни были изранены о суковатые сучья и мелкие острые камешки, но девушка не обращала внимания на эту боль. Слезы жгли ее глаза, проливаясь на щеки горячими потоками. Наконец, остановившись где-то в лесной чаще, она в изнеможении упала на колени у какого-то кустарника и дала волю слезам.
Серенити, случайно увидев конец напряженного разговора Минории и Адониса, на мгновение потеряла дар речи. Что такого мог сказать венерианец, чтобы вызвать такую реакцию у ее подруги? Обычно принцесса Венеры пропускала мимо ушей колкости и придирки, как это обычно бывало с Рейаной, или же переводила все в шутку, не воспринимая обидные слова всерьез. Но здесь, по-видимому, все было куда серьезнее, иначе Минория не помчалась бы прямо в лес.
Лунная принцесса приняла решение немедленно следовать за ней. Серенити не думала о том, какие опасности таит ночной лес, она думала лишь о Минории, попавшей в затруднительное положение. Стараясь не попасться никому на глаза, девушка направилась в чащу, осторожно ступая по колючей хвое. Нежные, не привыкшие к ходьбе босиком ноги тут же почувствовали боль, и принцесса прикусила губу. Как же сильно она жалела в тот момент об оставленных в покоях расшитых серебром туфельках! Но отступать было уже поздно. Оставалось лишь идти вперед, и как можно быстрее, пока Минория не убежала слишком далеко.