Я. Ты. Мы.Они
Шрифт:
Но ребёнок продолжает упрямиться. Настоящим мужиком вырос, что ли?
– Это одно и то же.
– Ну уж нет…
– Он не смог с нами!
Последнюю фразу Стас хоть и выдаёт с раздражением, но за этим стоит что-то ещё. Вспоминаются слова Сашки про чувство вины и отчаянье. Как он тогда сказал, саморазрушающиеся мальчики? До этого я думала, что Стас переживал из-за перепалки с отцом в день нашего грандиозного скандала.
– Что это значит?
– Ничего… – говорит и отворачивается к стене. Всё понятно, разговор окончен. Как же меня бесит эта их манера недоговаривать! Что с Черновым всю жизнь играем
Так и хочется рыкнуть на него хорошенько. Но поскольку у меня нет гарантий, что в этот момент я буду разбираться именно со Стасом, а не с Сашкой в его в лице, решаю ретироваться на кухню. От греха подальше.
В раковине ждёт гора посуды с завтрака, а на столе размораживающееся мясо. Эх, повинность моя трудовая.
Минут через двадцать на кухню после душа вяло вползает Стас, выглядит он уже лучше, хотя всё ещё далек от идеала. Не обращая внимания, продолжаю готовить. Ребёнок пару раз вздыхает и плюхается на стул.
– Есть хочу.
– Яйца пожарить?
– Да… с колбаской.
Вот так бы и дала ему полотенцем.
Пока я вожусь с приготовлением яичницы, это чудовище продолжает вздыхать.
– Спрашивай.
– Что?
– Стас!
Он какое-то время колеблется, но потом всё-таки спрашивает:
– А вы с папой поженились из-за меня?
– Если ты не заметил, мы поженились два года спустя после твоего рождения.
– Ну, вы ждали твоего совершеннолетия…– строит своё предположение сын.
– Мне было 16, и у меня был ты, можно было сразу идти расписываться.
– Да? – с неясной надеждой в голосе уточняет он.
– Дааа, – коверкаю я его. Надо что-то делать со своим ехидством.
Ставлю перед ним тарелку с едой, и ребёнок с жадностью накидывается на яичницу. Я возвращаюсь к разделке мяса, поэтому какое-то время молчим.
– Чаю?
– Ага… Мам, а вы точно не из-за меня поженились?
Меня начинает напрягать его интерес, раньше как-то к семейным историям он был равнодушен. А тут прям…
– Что именно ты хочешь знать?
Молчит. Если я его убью, то суд присяжных меня оправдает?
– Стас!
– Просто если вам пришлось жениться из-за меня… А мы в последнее время с ним ссорились… Ну я ещё и футбол хотел бросить. И история со школой… Получается, что всё случилось из-за меня.
Я даже нож, которым резала мясо, из рук от неожиданности выронила. Что?! Он это серьёзно?!
– Так, не поняла, ещё раз…
Ребёнок опускает глаза в пол, и совсем подавленным голосом сообщает:
– Наверное, если бы я был лучшим сыном, то он… то папа бы не обидел тебя, не ушёл от нас.
Ну, Чернов, берегись. Я теперь тебя собственными руками придушу, за то, что заставил нас всех через это проходить. Но Стасу видимо мало, поэтому он выдаёт своё следующее умозаключение, от которого мне совсем становится плохо:
– Ну, или возможно, если бы я вообще не родился, то у вас жизни бы лучше сложились.
А вот это уже совсем серьёзно. По тону слышу, что эта мысль его уже давно тревожит. И дело тут уже не в измене Саши, а в чём-то другом. И мой мир снова трещит по швам, вот только чувствам своим сейчас поддаваться нельзя, потому что вслед за мной в эмоциональную яму рухнет и Стас.
– Откуда эта мысль?
– Да, так, – я выжидающе на него смотрю, и сын нехотя поддаётся. – Мы когда тебя в
гимназии ждали, я слышал, как мать Паточкина с директором разговаривала. Она сказала, что ты не можешь быть хорошей матерью, так как сама ничего ещё в жизни не видела, и удел твой кухня и пелёнки.Слова ребёнка больно бьют куда-то в самое сердце.
– Ты тоже так считаешь? Что я плохая мать?
Стас даже подпрыгивает и резко вскидывает глаза на меня. Не, Чернова пока поберегу, поеду в Москву и разнесу по кирпичикам всю их грёбанную гимназию.
– Да нет же, я же не об этом! Ты у нас самая лучшая! Просто мне же вот сейчас 16, а вы с папой уже родителями стали в это время. А я вас ограничил. Но у папы хоть работа есть, а ты вот всё время с нами. Значит, я тебе жизнь испортил.
Я опускаюсь перед Стасом на колени, чтобы можно было заглянуть в его глаза, наполненные слезами, виной и болью. И говорю как можно спокойнее, иначе, если дам волю голосу, просто впаду в истерику:
– Дорогой мой и любимый ребёнок. Ты – самое лучшее, что могло с нами случиться. Может быть мы с папой не сразу оказались готовы к этому, и поэтому не советую повторять наш опыт, но… Но мы бы никогда и ни при каких условиях не выбрали другой судьбы. Я прошу тебя, выкинь, все эти мысли из головы. Как ты мог испортить нам жизнь, если ты – наше самое правильное решение?!
Стас слезает со стула ко мне на пол и утыкается куда-то в шею. Чувствую его горячие слёзы.
Мальчик мой, как же я тебя люблю!
Глава 20.
По домам мы расходимся под самый вечер. Сначала долго бродим по городу, а вконец замёрзнув, заходим в первое попавшееся кафе. Толком и не разговариваем, каждый варится в своих мыслях, пытаясь осознать случившееся. У нас будет ребёнок… Это что-то новое, что-то пугающее.
С самого начала я относилась к своему положению исключительно как к катастрофе. У меня все мысли-то были исключительно о том, что делать и как это всё остановить. Пока Саша не сказал про ребёнка, это была именно беременность… словно какая-то болезнь. А тут ребёнок, новая жизнь, новый человек. Не я, и не Саша, что-то совершенно иное… кто-то.
Ещё был Чернов… мы ведь до этого существовали подобно параллельным прямым, которые однажды случайно пересеклись, а потом вновь разошлись каждый в свою плоскость. Он свою вину передо мной чувствовал, считал, что что-то должен. Я же летела в пустоту, прежний мир рушился на глазах, погребая меня под своими обломками. Это же моя жизнь менялась! Это же моё тело меня ненавидело! Это же всё происходило во мне!
А тут бац! У нас будет ребёнок. У нас. Параллельные прямые вдруг опять пересеклись. Откуда берётся-то это «нас», если мы с ним чужие люди? И это тоже решать надо.
– Ты к родителям или к бабушке?
– К родителям… Хочу им сказать всё.
– Сегодня?
– А чего тянуть? Скоро сами всё поймут… – хочется ещё добавить, что не только они, весь остальной мир тоже, но об этом даже думать страшно.
– С тобой пойти?
– Нет… Так им только мой труп придётся прятать, – пытаюсь шутить я. Но Сашке не смешно. Впрочем, мне тоже.
Он провожает меня до родительского дома. Мы стоим у подъезда, надо как-то попрощаться, а что сказать непонятно. Простым: «Ну, всё, до завтра», – здесь не отделаешься. Так и топчемся на улице. Потом Сашка всё-таки решается: