Якутский героический эпос Олонхо. Нюргун Боотур Стремительный.

СТИХ 130 ОГНЕННЫЙ ЗМЕЙ

А-а! Недоносок, нойон-богдо! А-а, красавец! А-а, дурачок! Ах, как тут бахвалился ты! Я все туже буду сжимать Дюжее туловище твое! Пищу, проглоченную вчера, Изрыгнуть заставлю тебя Из горла широкого твоего! Пищу, проглоченную позавчера, Извергнуть заставлю тебя Из прохода заднего твоего! Попробуй, двинься, пошевелись! Посмотрим — силен ли ты? — Тут железными кольцами змей Так туго его сдавил, Что у богатыря послабей, чем Нюргун, Помутился бы свет в глазах, Поднялся бы трезвон в ушах, Хрустнули бы позвонки, Треснул бы хребет становой!

СТИХ 131 НЮРГУН БООТУР

Эй ты, крадущийся по ночам На кривых косматых ступнях, Выходец из подземной тьмы! Ты хитер на всякий обман, Выродок адьарайских бездн. Ты в будущие времена Не будешь меня укорять, Что тебя не предупредил, Что врасплох на тебя напал! — Так Нюргун Боотур Хитрил, говорил, Дыханье переводя. Мира подземного исполин Захохотал в ответ, От хохота корчился он, Вдоль огромного туловища его Зеленые вспыхивали огни. Тремя головами тряся, Три пасти разинул он, И железные кривые клыки, Словно ржавые сошники, Оскалились в шесть рядов. Раздвоенный огненный хвост Распластывался в длину, Раскатисто смех гремел.

СТИХ 132 ОГНЕННЫЙ ЗМЕЙ

Ой, лопну от смеха! Ой, умру! Ох, горе мне! Ох, позор! Богатырем ты себя возомнил! Болтаешь мне всякий вздор? Эх, бедняк! Ты попал мне в пасть, И пропал, как червяк! А еще предупреждаешь меня — Что, мол — иду на тебя! А еще пугаешь меня! Сколько слов мне страшных наговорил! Ах ты, пестренький мой щенок, Ах ты, выкидыш! Верхнего мира боец! Теперь, как сел на тебя верхом Такой, как я, богатырь — Откуда ты силу возьмешь, Откуда чары возьмешь Освободиться, спастись? Ну, что ж ты, бедняга, стоишь? — Так извивался и хохотал, Так издевался змей.

СТИХ 133 ОГНЕННЫЙ ЗМЕЙ

Владеющий Вороным конем, Стоя рожденным На грани небес, Стремительный Нюргун Боотур Громовый клич испустил, Всю свою мощь собрав, Трижды натужился он, Мускулы до звона напряг, Вспучился, как гора, Так, что чуть не лопнул Чудовищный змей, Только треснула шкура его на спине, Только жилы в теле его С треском, словно лыко, рвались… Зубы стиснул от боли Нюргун Боотур, Зычно, громко он закричал И грянулся о гранитное дно, О гулкое трехслойное дно Погибельной нижней земли; Громом загрохотал, Молнией засверкал И в черную каменную скалу, Словно в черную печень Лежащей коровы, На три сажени врезался он, Словно топор громовой; В осколки скалу расколол, Змея, душившего в кольцах его, О твердый гранит ободрал. Разорвался, гремя, Трехголовый змей, Испепелился, пропал… Но у грозного невидимки-врага, У оборотня подземных сил Уот Усутаакы Были нерушимо сильны Девяносто девять чар колдовских, Восемьдесят восемь Обманных чар. Только искрами Расс ыпался он, Вмиг могучее сердце его, Вместилище жизни его, Полыхнуло мутным огнем, Улетело, как синий дым. Исполин, прославленный в трех мирах, Владыка подземных бездн, Дух бездонного, огнемутного моря — Ледовитого Муус-Кудулу, В непомерной мощи своей Не укрощенный никем, Повелитель абаасы Уот Усутаакы В ужасающем обличье своем, В истинном виде предстал. Черной пеной Из пасти плюясь, Изрыгая брань и хулу, Словно ель вековая в снегу, Словно выкованный Целиком из железа, Несуразно огромный он Вдруг перед Нюргуном предстал В подлинном величье своем. У него безалаберное лицо, Как обвалившийся косогор, В семи провалах гнилых, Черное, Обросшее сплошь Бородавками и паршой; Едкий, как щелочь, Единственный глаз Словно из ущелья глядит Из прищура бугристых век; Его единственная нога Раздвоилась в колене кривом, Разрослась она вкривь и вкось; Его единственная рука Разветвилась у локтя на две руки, На две стороны бьют наповал Дюжие кулаки; На широкое темя его Нахлобучена набекрень Проржавленная железная шапка, Схожая с орлиным гнездом, Развалившимся за девять веков. Тридцатипудовые на ногах Железные торбаса-сапоги; Из железа кованная на нем В девять слоев броня; Из шкуры дохлых телят Шлык на его башке. На длинной шее Шкура льва, Облезлая доха на плечах Из заразных, Содранных с падали шкур. Осклабился Адьарайский главарь Огромным своим, Вислогубым ртом, Оскалил зубы, смеясь, Огненный столб вихревой Выдохнул из себя. То ли гнев клокотал У него в груди, То ли смех его распирал, — То хватался он за бока, То лопатами рук ударял себя По единственному бедру. Кривыми ногами Подрыгивал он, Приплясывал он, Подпрыгивал он, То заклятья невнятные бормоча, То по-медвежьи рыча, То выпью лесной крича, То заливисто хохоча, То по-волчьи воя — Тоскливо, уныло, Вопил он — Голос свой подавал.

СТИХ 134 УОТ УСУТААКЫ

Аар-дьаалы!!! Ыарт-татай!!! Услыхал гремящее имя мое На семи великих путях, Услыхал раскаты славы моей На восьми великих путях, Прискакал, видать, из высокой страны Гость отважный, подобный мне, Прилетел, видать, из далекой страны Друг — по удали равный мне! Высоко занося чело, Вот он — сам пожаловал к нам! А-а, буйа-буйа-буйакам! А-а, буйа-дайа-дайакам! На каком лугу травяном Сливками дюжей коровы вспоен — Дородным выросший богатырем, В каком краю, У какой Выпуклогрудой хозяйки-хотун, Просторные недра ее растворив, Расторгнув лоно ее, Рожденный ногами вперед, Вскормленный несякнущим родником Прекрасных ее сосцов, Непомерно сильный, Неломкий в кости, С грозными мускулами исполин, Грузной поступью колеблющий мир, Кто он — первый в роду уранхай-саха, Играющий головою своей, Бесстрашный — пришел сюда? В стародавние времена, В незапамятные года Голос глухой вещал, Что владыки Верхнего мира, Великие духи небес, В Средний многострадальный мир, Словно стрелу оперив, Острием стальным одарив, Выкормыша своего пошлют — Девятилетнего удальца, Владеющего Вороным конем, Стоя рожденным На грани небес, Нюргун Боотура-богатыря, Выраставшего взаперти, В темноте, Воспитанного в цепях На верху волшебной горы, В золотом дому Удаганки небес — Бессмертной Айыы Умсуур, Чье счастье вечно цветет, Чья не иссякнет мощь, Чья не споткнется судьба. Великим чарам научена, От крови заговорена, Готовая к смутам трех миров, Издревле стала она Врачевательницей девяти небес, Заклинательницей восьми небес. Думал я — Недоносок, выкидыш ты. А увидел — Ты силен, закален; Думал я, Что бессилен ты, А великой мощью Ты наделен, Исполински широк в плечах. Ты, оказывается, стал Защитником средней земли? Ну, детина, Хоть строен ты и хорош, Хоть собой ты — ух как! — пригож, Я играючи Изломаю тебя, На части разорву, Длинные кости твои сокрушу, Короткие кости В шугу раздроблю, Насмерть тебя уложу, Брюхо твое распорю! Поперек широкой дороги твоей Не вставал я, не брал на себя греха. Длинного твоего пути Я не пересекал, Не брал на себя вины. Что же ты, — ни с того, ни с сего, Прилетел, угрожаешь мне Средь владения моего? На Мотыльково-белом коне Летающий высоко, Юрюнг Уолан-богатырь Широкую дорогу мою Дерзко переступил, Длинную дорогу мою преградил И за это пал от моей руки. Пеплом станет он и золой. Кровавую клятву нарушил он И пролил кровь свою, Глаза навеки закрыл. И неужель врага своего В трех мирах ища, Отыскали вы Одного меня? Почему взялись Обижать, утеснять Одного меня? И теперь меня ты не упрекай, Что тебя не предупредил, Берегись, за оружье берись! — Тут — невесть откуда взялся в руках Уот Усутаакы Сверкающий меч-пальма, Ударил по шлему высокому он Богатыря айыы, Так что искры взлетели ввысь На девять саженей. Увернулся Нюргун Боотур, По шлему скользнул удар, Не ранил его, не задел. Тут защитник Двуногих племен саха Обрушил удар своего меча На широкое темя — На ржавый шлем Сына подземной тьмы. Богатырь адьарай Увильнул, отскочил. Мимо пришелся удар. Меч исполина айыы На девять маховых саженей В долину смерти вошел. Вдребезги, мелкой дресвой Разлетелся твердый гранит. Гром по трем Преисподним загрохотал, Молнией полыхнул. Как два зверя, зычно крича, Как два льва, свирепо рыча, Друг у друга мечом норовя Черную печень рассечь — Будто сшиблись гора с горой, Бить взялись друг друга они. Незыблемое преисподней дно Задрожало, заколебалось… Всколыхнулось лоно само Бедственных нижних бездн. Боевой их громовый клич Долетел до верхних небес, Гулом наполнился Средний мир. Ударяли друг друга они По шейным позвонкам, В сердце друг друга били они Остриями копий своих. Гнулись, как гибкие тальники, Длинные их мечи; О трехслойную ударяясь броню, Притупились рогатины их. С сожаленьем богатыри Бросили оружье свое. Тут они Пятипалою силою всей, Десятипалою силою всей, Палицами в девяносто пудов Колотить друг друга взялись, Черепа норовя проломить. Как сырая глина, в руках Расплющились палицы их. Железными — в пятьдесят пудов Ядрами на тяжелых цепях По бронзовым скулам Друг друга они Начали ударять. Вдребезги, как сырые грибы, Разбились железные ядра их. Не знали, как дальше быть, Не знали, чем дальше бить. Ладони широкие их, Как лопаты гребущие снег, Дюжие пальцы их Сжимались в кулаки. Величиною с тушу быка, Кулаками тяжелыми богатыри По бокам друг друга взялись, Словно молотами, ударять.

Устояли они в кулачном бою, Не покачнулся ни тот, ни другой. С криком, гиканьем богатыри, Словно вздетые на рожон караси, Навалясь друг на друга, Бороться взялись, Принялись хребты друг другу ломать. Будто дерево, Гнули друг друга они, Будто гибкий тальник, Сплелись, завились. Лоно гранитное Нижнего мира Сапогами железными истоптав, В щебень раздробили они; Вязли до бедер в нем, Утопали в нем до колен. Растоптали — с низиной Вровень — они Возвышенные места, А низины Вздыбились в высоту, Косогорами поднялись. Гребни острые Густокровавых гор Ударами сокрушив, Торбасами железными искрошив, В яростном кружении борьбы Вихрями закрутив, Будто смерч Пылающих искр и углей Низринули в Ледовитое море, В бездонное море Муус-Кудулу… С бедственных полуночных небес, С белого свода, Полного чар, С широких, грозящих бедой Дорог Куохтуйа Хотун, Со студеных просторов ее — Сорвался буйный огненный вихрь; Сверху вниз кружась, налетел Отрывающий голову чайки морской Бешеный ураган. Тучей взметая Летучую пыль, Буря завыла, визжа. Содрогнулось Нижнего мира дно, Трех преисподних дрогнула твердь. С западного края небес Черная вьюга примчалась, кружась, Молния распорола мрак, Гром раскатами загремел. Суматоха, смута, раздор В трех великих мирах пошли, Умножились, разлились Без края и без конца, Будто гибель слепая пришла, Будто смерть плясала, кружась… Нескончаемо длился бой, Гул его тяжелый и гром Слышен был глубоко под землей. Буря лютая не стихала, Будто рушился мир земной. Необъятных бедствий разгул Человеческие сердца Ужасом захолонул. Восходящие по утрам, Заходящие по вечерам, Тусклый серп ущербной луны И темное солнце подземной тьмы Повернули круг своего кольца, Справа налево пошли. Сумрачный Нижний мир Закружился, Крениться стал. Захлестал из трещин его огонь, Тьма сгустилась — Черная, как смола. Ратоборцам До бедер из-под земли Мертвая вода поднялась, Хлынула, Разлилась.

СТИХ 135 УОТ УСУТААКЫ

Два непобедимых богатыря, Два исполина-богатыря, Один — айыы, Другой — адьарай, — Трижды набрасывались друг на друга, Три ночи бились, три дня. Восемьдесят восемь Обманных чар, Девяносто девять Гибельных чар Никому победы не принесли. Как древесные корни, руки сплетая, Как быки лесные, мыча, Тридцать орущих Дней и ночей Боролись богатыри. Поперек поясниц ухватясь, Всей давящей силой могучих рук, Со стоном и ревом они Принялись друг друга ломать, Подымать, Об землю бросать. Кружилась над ними, визжа и вопя, Кровожаждущая Илбис Кыыса. Свистя крылами, Реял вокруг, Ревел свирепый Осол Уола. Сухожилия в теле бойцов Звенели, как бранная песнь; Хрустели суставы их, Будто бубен конской кожи гудел. Ледовитое огнемутное море, Бездонное море Муус-Кудулу Зардело кровавою глубиной, Зарыдало, черным прибоем гремя. Три долгих ночи, три дня, Вздувая бушующие валы, Из погибельной бездны моря того Мертвая подымалась вода, Поднялась, по берегу разлилась. Выплыли из глубины Моря Муус-Кудулу Зубастые чудовища-рыбы В железной чешуе. Выброшены тяжелой волной, Плавниками цепляясь, повисли они На скалах и на кустах Страшного мира того. Судорожно пасти разъяв, Околевали они. Высохли их глаза В провалах глазниц костяных… Нижнего мира Огромные звери, Остроклыкие Быстроногие звери, Бурые, как болотная топь, Стада низкорослых коров, Спасая морды свои и глаза От воющего урагана, Несущего глыбы камней С двухлетнюю телку величиной, Спасаясь от той песчаной пурги, Несущей обломки скал С корову трехлетнюю величиной, Ринулись в глубину Моря Муус-Кудулу, Чтобы длинные кости их Не сокрушила пурга, Чтоб короткие кости их Не рассыпались, как шуга. Лишь через тридцать дней и ночей Стихла битва богатырей. Опьяненье борьбы улеглось, Ослабела мускулов мощь. Опомнились исполины-борцы, Осматривать стали себя. Толстая кожа на дюжих телах Не треснула, не порвалась, Не просочилась черная кровь; Трехслойные брони на них Не разрублены, Не пробиты нигде; Не убавилась верхняя сила их, Не шатнулась нижняя сила их; Лишь по краю густых волос, Словно масло, стекая, Лоснился пот, Да на туловищах У могучих борцов, Как смола на стволах дремучих дерев, Пена вспучилась, Словно кипень густой. Будто два упрямых быка, Не осиливших тяжкий груз, Потупясь, Понуро стояли они, Тяжело подымались у них бока, Широкие спины их Шумно дышали, словно мехи Кузнеца-чародея Куэттэни. Хоть отважны были они, А стояли — будто пристыжены. Хоть бесстрашны были они, А стояли — будто устрашены. В рукопашной схватке они Одинаково были сильны. Знать — друг другу За долгий срок Д осмерти надоели они Равнодушно — глаза в глаза — Тускло посмотрели они. Богатырь адьарайских сил Во всю ширь распялил в улыбке пасть, Будто облако гари из живота Выдохнул, дух перевел, Ударил себя по бедру И все то, Чем был восхищен, И все то, Чем был удивлен, В заповедное слово Оборотил, Толково заговорил.

СТИХ 136 УОТ УСУТААКЫ

Аарт-татай! Алаатыгар! А разве я думал, гадал, А разве я раньше ждал, Что встречу такого богатыря Из рода айыы-аймага С поводьями за спиной, Чьих сухожилий не рвутся узлы? Разве ждал, встречу богатыря, Чью тягу не держит земля? Вот когда я, бедняжка, тебя повстречал! Из солнечной далекой страны Сошел ты — равный силою мне, Из соседней высокой страны Прилетел ратоборец, Подобный мне. Я удивлен Величием твоим, Я изумлен, Исполин! Ты силен И непобедим. Но, однако, у нас Не окончен спор; Покамест один из нас не падет, Покамест верх другой не возьмет — Ни один отсель не уйдет. Не расходящиеся добром Друзья, как видно, сошлись. Мира не знающие сыновья Враждующих двух миров Вздыбились, поднялись… Породивший в недрах своих Полыхающее мутным огнем Ледовитое море Муус-Кудулу, В незапамятные времена Муус Солуоньай, Мудрый старик, Мне такие слова говорил: «Уж очень ты осмелел: Лучших людей айыы Повалил на арангас! Уж очень ты обнаглел! Племена уранхай-саха Истребить совсем захотел! Слушай же — за преступленья свои Кровью заплатишь ты! За плоть и кость Истребленных тобой Плотью и костью Заплатишь ты… Остерегись возмездья, нойон! Все вины сочтутся твои. Отыщется богатырь, Который вихрем закрутит тебя, Он сокрушит позвонки Непокорной шеи твоей. Улуса враждебного сын Подымется, как волна. Одному прославиться выше всех, Одному на весь мир греметь — Это корень бед, Это грех! Даже лучший Айыы Тойона сын — Прославленный богатырь Стражами трех племен В Верхнем и Нижнем мирах Обуздан был, укрощен; Крови взявший Эркэн Баатыр, Опиравшийся на гибель ногой, Трехлетнее дитя, Угрожавшее времени самому, Кулан Игрун, Кулут Туйгун Не был пощажен; Неслыханный исполин, Хаан Сабыдал Бухатыыр, Преждевременно рожденный на свет, Ибо не в силах была его мать Носить ребенка положенный срок, Который, в силу войдя, Небо и землю мог сокрушить, — Страшным заклятием был заклят, Закован и заточен». Так прародитель мне говорил, Предотвратить мою гибель хотел, Когда собирался я В бедственный Средний мир, Чтобы взять оттуда жену. А ну, парнишка, нойон-богдо, Очень прыток был ты сперва… Видно, туго тебе пришлось? Ты о чем гадая стоишь? Ну скажи Заветное слово свое, Ответное слово свое! — Такие слова адьарай Хвастливые говорил, Он словом Словно хлестал… В ответ на такую речь Светлого рода айыы великан, Средней земли богатырь Промолвил, проговорил, Прославленному адьараю Заветное слово сказал.

СТИХ 137 НЮРГУН БООТУР

Добро! Ну добро! Равный мне в борьбе, Разумно, толково сказал! Давай-ка теперь, молодец, Давай-ка совет держать — Как дальше нам быть с тобой, Как дальше бой продолжать, По шеям друг друга рубить, По темени глушить… Но, видно, нашей игре Не будет вовсе конца! Когда-то еще Друг у друга мы Кожу толстую разорвем, Когда-то еще Друг у друга мы Становые хребты сокрушим. Грудь о грудь В поединок вступили мы, Друг другу не уступили мы, Одинаковыми в борьбе Оказались по силе мы. Мы — враги, Двух далеких миров сыновья, Говорим теперь, как друзья. Не пора ли нам уговор положить, Мыслей своих не тая? Если мы, Такие богатыри, Что нашу тяжесть Не держит земля, Будем бой теперь продолжать, То срединного Изначального мира Свод содрогнется и затрещит. Если мы на время Бой не прервем — То Нижний мир, Чей сумрак похож На недоваренную уху, Обрушится, упадет… И страна твоя, как вода В берестяном турсуке, Всколыхнется, расплещется вся… Три хохочущих свода Трех твоих бездн Обвалятся навсегда! Так давай-ка, брат, Тридцать дней подряд Спать, отдыхать! А потом Подымемся, станем драться опять… Становые хребты друг другу ломать Мы будем до той поры, Пока верх один из нас не возьмет, Пока в прах другой не падет. Если один из нас воровски Спящего убьет, Вечный стыд и позор тому! Псы смеяться будут над ним. Поэтому руки свои до локтей В эту черную вдавим скалу И громко произнесем Не произносимые никогда Грозные имена Духов подземной тьмы. Их именами друг другу мы Кровавую клятву дадим. Согласен ты или нет, Подумай, дай мне ответ. — Такие слова сказал Защитник племен саха. Богатырь Уот Усутаакы Голову нагнул, В сторону лицо отвернул, Оскалил в улыбке зубы свои. С тем, что сказал Нюргун, Соглашался, видимо, он. Поднял он свой темный Задымленный лик, Железные зубы его Блеснули синевой.

СТИХ 138 УОТ УСУТААКЫ

Дельно придумал ты, Дельное слово сказал. Только ты сперва поклянись, Как это делается — покажи. Я со дня рождения своего Клятв никаких не давал, Клятв никаких не знавал. Коль по нраву придется мне клятва твоя, Конечно, и я с тобой соглашусь. Словами, известными мне одному, И я тогда поклянусь! — Так сказал адьарай и умолк; Будто ржавчиной железной покрылось, Застыло Его ужасающее лицо. А прославленный сын С загривка обузданного Рода айыы-аймага С поводьями солнечными за спиной, Поддерживаемый высшею силой, В глыбу черного камня, Как в печень коровы, Левую руку свою До самого локтя вдавил, А правой рукою Двуострый меч Высоко над головою подняв, Пронизывающим взглядом своим Глядя в высоту, в темноту, Колена преклонив, Великой клятвы слова Звучно, раздельно пропел.

СТИХ 139 КЛЯТВА НЮРГУН БООТУРА

Э-гей! Ээ-ге-гей! Пусть прославленный пляшущий истукан, Медная баба Дьэс Эмэгэт, В навозную глыбу величиной, Дух обмана, руки простерши свои, Убийственно на меня поглядит! Пусть трех преисподних хохочущих бездн Червивое божество В середину темени моего Пронзительно поглядит! Пусть Уот Кюкюрюйдээн сама — Шаманка погибельных бездн, Духа смерти подняв с подземного дна, Огненным взглядом своим Через пяты моих ног Н асмерть меня поразит! Породивший в древние времена Огнереющее безбрежное море, Ледовитое Муус-Кудулу, Тот, чье имя до сей поры Было страшно произносить, Муус Солуоньай, вещий мудрец, Пусть он смертоносным взглядом своим Сквозь ребра Печень мою пронзит! Пусть жертвенного дерева дух, Пустынный Кулан Дьалык Коленные чашки мои сокрушит! Слушай! Смотри! Вот я — Солнечного племени сын С поводьями за спиной, Поддерживаемый высшею силой Племени милосердного сын, На просторах великой земли Не встретивший никого, Кто бы мог меня впрячь в ярмо, Владеющий Вороным конем, Молнией летающим в высоте, Стоя рожденным На грани небес, Стремительный Нюргун Боотур Явно, видимо — сам Я здесь, пред тобой, Левую руку в скалу погрузив, Правую руку к небу подняв, Священную клятву даю, Великою клятвой клянусь, Что Уот Усутаакы-исполина, Когда он крепко уснет, Украдкою не убью! И если клятву нарушу свою, По-разбойничьи нападу на него, Пусть вечным посмешищем буду я Белопегих лаек-собак, Пусть игралищем буду я Для чернопегих собак! Если я ударю рукой, Если я ударю ногой Противника спящего моего, Пусть обе руки мои По локоть отгниют, Отпадут, Пусть обе ноги мои До колен сгниют, Отпадут! Пусть блистающие Зеницы мои Из глубоких впадин глазных Выпьет свирепый дух Чээкэй, Как в потоке, промерзшем до дна, Проруби — опустошит!.. Пусть незрячими будут мои глаза, Как отверстия в городьбе, Если клятву нарушу свою! Нерушимо слово мое, Неколебима воля моя. — Так поклялся Нюргун Боотур, Так он клятву свою произнес. Обросшая шерстью кривая ступня, Бродящая в темноте, Разбойник и вор ночной, Трех нюкэнов лихой кознодей, Трех хохочущих пропастей Прославленный властелин Клятвой Нюргуна был поражен, Понравилось это ему. Будто опилками красной меди Осыпанный, стал багровым он. Как бездонную яму, рот Адьарай раскрыл во всю ширь, И как будто гром загремел, Заговорил он — Запел.