Языки современной поэзии

В 1990–1991 годах Сапгир написал около трех десятков стихов с перегруппировкой слов, переменой их грамматических функций и словообразовательными изменениями — в книгах «Лубок», «Изречения речей», «Развитие метода». На этом приеме основаны стихи «Персональный компьютер», «Алкаш», «Сержант», «Наглядная агитация», «Привередливый архангел (танец памяти Высоцкого)», «Стоящая постель», «Изречения речей», «Метод», «Дерево над оврагом», «Скамья в сугробе», «Двойная тень», «Март в лесу», «Весна», «Игра в бисер», «Машина времени», «Из воспоминаний», «Ребенок», «Боль», «Сидхарта (коллаж)», «На экране TV», «Летучая фраза», «Беспредельность и разум», «Ученик» [108] и другие, менее определенные в этом отношении стихотворения, в которых анафразы присутствуют, но не охватывают всего текста.

108

Не все из этих стихов опубликованы. Список перечисленных здесь текстов основан на собрании сочинений Сапгира, записанном на диске и любезно предоставленном Ю. Б. Орлицким для филологических исследований произведений Сапгира.

Созданию анафразовых и полифразовых текстов, вероятно, способствуют компьютерные возможности легкого перемещения слов — не случайно одно из первых стихотворений этой серии — «Персональный компьютер».

Целенаправленному эксперименту по освоению разнообразных возможностей анафразовых и полифразовых стихов предшествовало знаменитое стихотворение Сапгира для детей «Людоед и принцесса», представляющее собой совокупность вариантов текста, противоположных по смыслу. По этому тексту в 1977 году был создан мультфильм «Принцесса и людоед». Обратим внимание на любопытный факт: в исходном заглавии стихотворения Сапгира и в заглавии мультфильма переставлены слова.

В стихотворении рассказаны две версии одной истории. Этот прием характерен прежде всего для детективных повествований [109] :

ЛЮДОЕД И ПРИНЦЕССА, ИЛИ ВСЁ НАОБОРОТ Вот как это было: Принцесса была прекрасная, Погода была ужасная. Днем во втором часу Заблудилась принцесса в лесу. Смотрит: полянка прекрасная, На полянке землянка ужасная. А в землянке людоед: — Заходи-ка на обед! — Он хватает нож, дело ясное, Вдруг увидел, какая… прекрасная! Людоеду сразу стало худо. — Уходи, — говорит, — отсюда. Аппетит, говорит, — ужасный, Слишком вид, — говорит, — прекрасный. И пошла потихоньку принцесса. Прямо к замку вышла из леса. Вот какая легенда ужасная! Вот какая принцесса прекрасная! А может быть, все было наоборот. Погода была прекрасная, Принцесса была ужасная. Днем во втором часу Заблудилась принцесса в лесу. Смотрит: полянка ужасная, На полянке землянка прекрасная. А в землянке людоед: — Заходи-ка на обед! — Он хватает нож, дело ясное, Вдруг увидел, какая… ужасная! Людоеду сразу стало худо. — Уходи, — говорит, отсюда. Аппетит, говорит, прекрасный, Слишком вид, — говорит, — ужасный. И пошла потихоньку принцесса. Прямо к замку вышла из леса. Вот какая легенда прекрасная! Вот какая принцесса ужасная! [110]

109

Ср. фильм Акира Куросавы «Расёмон» (1950), снятый по рассказам Рюноскэ Акутагавы «В чаще» и «Ворота Расёмона». Не исключено и прямое влияние: в нашей стране фильм демонстрировался в начале 60-х годов, имел большой успех. В стихотворении Сапгира есть некоторые сюжетные совпадения с фильмом: в стихотворении действие происходит в лесу, людоед хватает нож, дело ясное.

110

Сапгир, 1999-г.

В самом начале первого повествования постоянный эпитет прекраснаяиз устойчивого сочетания прекрасная принцессаставится в позицию предиката, т. е. сообщается известное. И этот примитив сказочной формулы, а также примитивы бинарной оппозиции и рифменного клише прекрасная — ужаснаяоказываются предпосылкой обмана в словесной и сюжетной игре. Сапгир сообщает не столько о принцессе, сколько об относительности характеристик, явлений, ситуаций [111] . Он сообщает о словах, которые, внешне не изменяясь, но, попадая в разные контексты, содержат нетождественные значения.

111

«Склонность к телеологической интерпретации прекрасного вносит в эстетику элемент диалектики. Вследствие этого прилагательное прекрасныйв позиции предиката [имеется в виду все атрибутивное сочетание в позиции предиката. — Л.З.] обычно сопровождается уточнением: прекрасная хозяйка, прекрасная жена, прекрасная женщина, прекрасная работницаи прекрасная дамапрекрасны по-разному» (Арутюнова, 2004: 12).

В указанной статье Н. Д. Арутюновой отмечается, что еще Сократ говорил об относительности прекрасного и безобразного.

Освоение и преодоление клише — важные этапы в языковой деятельности детей. И Сапгир, отталкиваясь от фразеологического употребления слов, превращает устойчивое в неустойчивое, учит ребенка языку игровым изменением синтагматики в парадигматических рядах [112] .

Кроме очевидного событийного сюжета здесь имеются еще несколько сюжетных линий — психологических и собственно языковых.

В сюжете эмоциональных перепадов наблюдается противоположная направленность изменения эмоции: с позитивной на негативную, когда на прекрасной полянке обнаруживается ужасная землянка, и с негативной на позитивную, когда на ужасной полянке оказывается прекрасная землянка. Людоед в ужасной землянке пугает предсказуемо, в прекрасной — непредсказуемо, и поэтому сильнее.

112

Синтагматика это языковая организация словосочетаний и линейного развертывания предложения, а парадигматика — организация сопоставлений и противопоставлений в системе языка и в текстах: «Как учил нас когда-то М. В. Панов, парадигма — это то, что хочется записать в столбик, а синтагма — в линеечку» (Шмелева, 2001: 492).

В сюжете мотиваций поведения обе части показывают людоеда как впечатлительного эстета, но в первом повествовании он предстает альтруистом и остается голодным от восхищения красотой, из-за которой ему сразу стало худо.Во втором повествовании людоед эгоистичен, он остается голодным из-за своей брезгливости.

Результат одинаков: принцессу спасает и красота, и уродливость. Не исключено, что здесь имеется ироническая реакция Сапгира на слова Достоевского, ставшие трюизмом: «Красота — страшная сила <…> красота спасет мир». Можно себе представить, что в первом случае принцесса уходит довольная не только спасением, но и комплиментом; во втором — радость ее спасения омрачена отвращением людоеда и его грубыми словами.

Оценочные слова приобретают в двух вариантах сюжета переменные смыслы: слова прекрасная, ужасная, относящиеся к принцессе, — это эстетические оценки, а те же слова, относящиеся к погоде, создают внеэстетические суждения.

Рассказ об одной и той же последовательности событий предстает то ужасной, то прекрасной легендой. В первом случае сочетание легенда ужаснаяхарактеризует сами события, а во втором — легенда прекрасная— скорее, повествование об этих событиях.

По ходу текста антонимы превращаются в синонимы: аппетит ужасный —то же самое, что и аппетит прекрасный(здесь имеются только стилистические различия).

Обращаясь к стихам-анафразам или полифразам 1990–1991 годов, отметим наличие целого ряда лингвистических проблем, связанных с тождеством и различием языковых единиц в таких структурах: актуальное членение предложения в составе стихотворной строки при изменении порядка слов; синтагматическая и парадигматическая обусловленность лексического и грамматического значения; соотношение прямого и переносного значений слова и формы в зависимости от комбинаторных условий, категориальная обратимость частей речи и соответствующих им понятий (предмет — действие — качество); обратимость членов оппозиций («актив — пассив», «живое — мертвое», «верх — низ», «воображаемое — реальное» и т. д.); обратимость образов в художественных тропах.

Пейзажная зарисовка «Дерево над оврагом» из книги «Развитие метода» хорошо показывает обратимость элементов в парадигмах образов [113] :

ДЕРЕВО НАД ОВРАГОМ Над оврагом небо падает дерево ящером в снегу изогнулось серый снег падает в небо изогнулось небо серым ящером дерево падает ящером в снег овраг изогнулся серым ящером ящер изогнулся оврагом овраг падает деревом в снег снег изогнулся небом небо падает в овраг овраг изогнулся деревом дерево падает в небо овраг падает в серое небо серый снег падает ящером небо овраг дерево снег изогнулся серый [114]

113

Имеется в виду закономерность взаимного уподобления: если звезды метафорически обозначаются глазами, то и глаза — звездами (см.: Павлович, 1995: 79–94).

114

Сапгир, 2008: 413.

Словосочетание серый ящерупотребляется в терминологии карточной игры. У Сапгира оно раньше было буквализировано в «Оде бараку», образность которой частично воспроизводится и в «Дереве над оврагом»: и встает барак / серым ящером / окнами горящими / во мрак / шарят шуруют / руки барака / грабят воруют / руки барака / вдаль убегают / ноги барака… [115] . Руки и ноги барака-ящера, изображенные в этом тексте, предвещают сходство ящера с деревом. В той же «Оде бараку» упоминается и снег, серый, как газета.

115

Там же: 874–875.

Анафразовая структура стихотворения «Дерево над оврагом» изобразительна: во время метели все смешивается в зрительном восприятии, часто до полной неразличимости предметов.

Лексический состав этого текста весьма ограничен: в нем всего семь словарных единиц: четыре существительных (овраг, дерево, ящер, снег),два глагола ( падать, изогнуться)и одно прилагательное (серый).Сапгир последовательно соединяет каждый из предикатов и атрибутов с разными субъектами.