You Give Me Love

— Очень хорошо. Тебе нравится быть матерью.

Следующий вдох Эммы был немного прерывистый — настолько личной была природа его проницательности. Неужели он так хорошо её знает? Действительно ли пытался узнать её во время всех этих махинаций между ними? Ничего не предпринимая, Эмма решила прощупать почву этого вопроса.

— Я сделаю два шага вперёд, если скажешь мне почему.

Он слегка поджал губы, задумавшись.

— Потому что он любит тебя, позволил укорениться, нашел тебе дом и семью, он дает тебе повод остаться.

Тишина. Эмма не двигалась в течение долгого времени. Затем без слов, она сделала два щедрых шага к Крюку, своими коленями практически касаясь его. Он вытянул шею, чтобы посмотреть на нее, опираясь спиной об спинку дивана.

— Следующее предположение, — подсказала она, когда ни один из них ничего не сказал и не сдвинулся с места.

— Я не предполагаю, Свон, и я не думаю, что ты можешь оказаться еще ближе, чем сейчас.

Эмма уже признала, что ей нравится эта игра, и не только та, в которую они играли. Она наслаждалась всей динамикой, которая была между ними. Он всегда удивлял её, заставлял смеяться и сводил её со своего чертового ума, но никогда не был скучным.

Она вспомнила ночь, когда он сказал ей, что любовь предполагает веселье, он практически делал слова взаимозаменяемыми, когда был с ней. Это было тем, чего не хватало в ее жизни, и он спросил ее, наслаждалась ли она этим.

И прямо сейчас в его глазах снова читался искренний вопрос — тебе весело? И если ответ будет «нет», она знала, что он, без сомнений, уйдет.

Но ответ не был «нет».

— Хочешь проверить теорию? — спросила она.

Она поклялась, что увидела, как ускорился его пульс, когда она задала вопрос, и его глаза вдруг загорелись чем-то, что граничило с весельем, печалью и умилением.

— Тебе никогда не будет так же весело ни с одним другим мужчиной, кроме меня, — сказал он.

Эмма придвинулась ближе, садясь на его колени. Он обернул руку вокруг её талии, притягивая к себе, оставляя всего несколько сантиметров между ними, чтобы смотреть друг другу в глаза. Он почувствовал запах клубничного красного вина в её дыхании, а она — в его; их губы почти соприкасались, но не достаточно…

И вот тут открывается дверь.

— Мам! — пронзительно крикнул Генри, рассеяно входя в квартиру и пыхтя, словно он бежал по лестнице.

«Чертовски вовремя!», — подумал Крюк, когда Эмма выпучила глаза и тут же попыталась слезть с его коленей.

— Я забыл свою… — Генри замер, когда он увидел, как Эмма скатывается с колен Крюка и падает на пол, а затем отчаянно пытается подняться.

Крюк попытался встать и помочь ей, но лишь присоединился к ней, издав полувскрик-полуворчание, так как оказал слишком сильное давление на свою больную ногу и свалился прямо на Эмму. Генри все еще тупо смотрел на них, когда им наконец удалось встать на ноги.

— Неа, в твоем глазу ничего нет, Крюк! Вообще ничего! — сказала Эмма чрезмерно громким голосом, явно чертовски взволнованная, и поправила свою майку.

— Э… да, хорошо, — сказал Крюк, желание её подразнить было почти непреодолимым. — Я был… обеспокоен.

Он выглядел, словно пытался сдержать ухмылку, потому что последнее слово он произнес так, будто он говорил нечто совсем другое; совершенно неисправим. Быстрый взгляд, которым она его одарила, сказал многое, фактически, он просто означал «я убью тебя, и никто не найдет твоего тела».

— Генри, малыш! — сказала Эмма, звуча, будто тоже бежала по лестнице, как и он, и только сейчас его заметила.

Как только она это произнесла, то поняла, как по-идиотски это прозвучало, так как все и так было прекрасно понятно, что здесь происходило, и ей просто захотелось треснуть себя по лицу.

— Почему ты сидела на Капитане Крюке? — спросил Генри, выглядя одновременно сконфужено и обеспокоено. — Здесь есть практически весь свободный диван и еще одно кресло.

— Генри, что ты здесь делаешь? — спросила Эмма, надеясь, что её лицо не было слишком красным.

— Я забыл зубную щетку… Извини, но мне всё еще непонятно, почему ты сидела на Крюке? — снова спросил он, глядя на Киллиана с подозрением.

— Как я только что сказала, я проверяла, есть ли что-то в его глазу, — повторила Эмма, запинаясь.

Она услышала, как Киллиан усмехнулся себе под нос, и задержала ногу над его больной ступней, угрожая наступить на неё, если он ещё раз осмелится посмеяться. И он тут же успокоился.

— Ага…

Боже, даже её одиннадцатилетний сын думает, что она несет чушь. Генри несколько раз перевел взгляд с Эммы на Киллиана, прежде чем спросить:

— У пиратов проблемы с глазами?

— Постоянно необходимо проверять, — серьезно ответил Крюк.

— Вы должны сходить к окулисту, — порекомендовал Генри.

— Тогда мне бы пришлось перестать видеть твою маму.

— Ну что ж! Пошли, найдем твою зубную щетку! — весело сказала Эмма, быстро указывая Генри следовать за ней. — Давай, не заставляй своего друга ждать!

Казалось, Генри решил, что Эмма права, и пропрыгал мимо Крюка по залу вслед за ней. Крюк наблюдал за тем, как Эмма нашла парню то, ради чего он пришёл, и как она снова все перепроверила, чтобы убедиться, что он больше ничего не забыл; и даже несмотря на то, как их нежелательным образом прервали, ему было приятно наблюдать, как она вела себя рядом с Генри.

И когда она была уверена, что у него было действительно все, что нужно, Эмма проводила его обратно до двери, проносясь мимо Крюка и волоча за собой Генри. Киллиан ухмыльнулся парню и отсалютовал ему двумя пальцами.

Однако Генри не ответил ему дружелюбием, вместо этого указывая на свои глаза и затем на Крюка.

— Надеюсь, что вы заметили это, с вашим-то плохим зрением, — достаточно громко сказал Генри, чтобы Крюк мог услышать.

Крюк изо всех сил сдерживался, чтобы не засмеяться. Казалось, сын унаследовал её оберегающую натуру — мальчик определенно был Прекрасным. Генри обнял Эмму перед уходом, и его быстрые шаги эхом раздавались в коридоре, пока он бежал. Крюк засмеялся, когда Эмма с глухим стуком ударилась головой о закрытую дверь.

— Этот милый малыш чуть было нас не спалил, — шумно вздохнула Эмма.

Крюк приблизился к ней, почти прижимая спиной к стене у двери и смотря ей в глаза.

— Я начинаю думать, что цель души каждого члена вашей семьи состоит в том, чтобы прервать нас.

— Может быть, это знак, мы оба вроде как пьяны и уже поздно, — вздохнула Эмма.

Она понимала, что говорила ерунду, потому что нет, сейчас было не так поздно, и алкоголь, на самом деле, на данный момент практически выветрился из её организма. Её заявление всё еще заставляло Крюка хмуриться.