You raped my heart

Кристина так и открывает рот. Уже в который раз за то время, что находится здесь. Просто сидит и смотрит на Эрика. А он вот-вот и улыбнется, его губы дернутся в знакомой ухмылке. Но мужчина лишь проводит ладонью по шее и чуть клонит голову, рассматривая девушку.

— Ты думаешь, что я поверю, что ты пришла сюда ради такой информации? Брось, Кристина, я, может, и скотина, но не дурак.

Ты не скотина.

Еще одна ошибка чуть не срывается с ее губ, но девушка во время себя сдерживает. Ее поразительно тянет говорить всякую дурость. И все это связано с этим человеком. Вдох. Выдох. Наверное, алкоголь допускает такие шальные мысли, бродящие на ее языке. Вот-вот и улетят изо рта. Она не знает, как посмотрит на нее Эрик, если она скажет что-то подобное.

— Я хотела поблагодарить тебя, — признается она.

Эрик лишь вопросительно изгибает бровь.

— За Уилла, — тихо говорит Кристина. — Ты спас меня. — И смотрит на него.

Мужчина молчит, зачем-то проводит пальцами по волосам, чуть трясет головой, а потом вперивает взгляд прямо в ее лицо. У него холодные глаза, бесстрастные, колючие и кусачие, словно блеск металла. Но он смотрит как-то не так. Более спокойно, что ли. Словно привык к ней, к этим вечным передрягам, в которые она попадает. Эрик кривится, не хочет признаваться самому себе, но ему почему-то отчаянно необходимо знать, что с этой дурной девкой все хорошо, что никто не сунул в нее член против ее воли, что никто не избил ее и не переломал ей кости. Ему надо, чтобы с ней все было хорошо.

— Давай так, — мужчина едва цокает языком, — я сделал это ради мести за себя. Уилл, Эдвард и Четыре как-то меня избили. И это не сошло им с рук. Это было не за тебя.

— Врешь.

И лишняя мысль срывается с ее языка, спешно, скоро, так, что она просто не может контролировать. Эрик косо улыбается. Улыбка у него странная. В дрожь бросает, но примешивается что-то еще.

— А если и так, то что? — он вдруг резко оказывается на полу, коленями давит на камень, хватает Кристину руками, пальцами сжимает ее плечи. — Для чего ты сюда пришла, а? Говори, девочка, — и встряхивает ее.

Девушка лишь поднимает на него глаза. Несмело, осторожно, аккуратно. Фаланги у него жесткие, давят на ее измученные мышцы. И вопрос такой простой, а она, кажется, знает на него ответ, только ей от него становится не по себе.

— Зачем ты здесь, Кристина? — хрипит Эрик, и так близко, так преступно близко к ее лицу, что она может видеть каждый чертов пирсинг, каждую неровную черту, кривую и неправильную, татуировки на шее и линию его рта. Ты слишком близко, черт тебя дери. И у нее начинают дрожать губы. Девушка напрягается, когда чужой палец вдруг проводит по ее шее. Жест осторожный, практически нежный и совершенно точно ласкающий. Эрик обводит ее синяки на коже, скользит ниже, к груди, скрытой черной материей футболки. — Зачем ты здесь? — в самые ее губы, приоткрытые, влажные, трепещущие. И Кристину крутит от эмоций и едкого желания. — Я все еще хочу тебя, — шепчет он столь интимно, так приватно, что она бы точно рухнула на пол, если бы не сидела на кровати. — Я хочу вдолбиться в тебя так, что треснут кости, хочу чувствовать, как ты обхватываешь меня тугим кольцом, хочу вбиваться и вбиваться, пока пульс не зашкалит. — У нее кружится голова, а его руки, пальцы, горячие ладони бродят по ее телу, спотыкаются о ключицы, задевают острые локти, и выше, к шее, цветущей пестрыми отметинами, еще выше, чтобы обхватить ее лицо, порезать ладони об острые линии ее скул. — Зачем ты здесь?

— Я хочу тебя отблагодарить, — как-то упрямо повторяет она.

Он лишь качает головой и улыбается. Сжимает ладонями ее лицо, чуть сильнее, чем следует, грубовато, так, как он умеет, а потом целует. Кристина вздрагивает, ошалело распахивая глаза, так, что зрачок перекрывает радужку. Эрик же вторгается в ее рот своим языком, сосет и лижет, въедается, кажется, желая затолкнуть язык ей в горло, так глубоко, так горячо, так нужно. Просто, мать вашу, нужно.

Я хочу тебя.

Слова бьются, гуляют по ротовой полости, отскакивая от языков. Кристина лишь всхлипывает и сдается, подаваясь всем телом вперед, разводя ноги, позволяя ему обхватить себя руками за талию и бедра, подтянуть женское тело так близко, что в ее промежность ударяет что-то горячее и теплое. Эрик напряжен. Он словно вибрирует изнутри. Его язык, его губы, его зубы, запах и ощущение мышц под кожей — Кристина куда-то летит. Она пальцами цепляется за его плечи, приникает с такой силой, словно хочет слиться. Она чувствует, как он улыбается сквозь поцелуй, обхватывая ее губу, дразня язык, а потом отрываясь от женского рта. И так тяжело дыша.

— Тебе пришлось напиться для смелости, да? — подначивает он ее. И снова улыбается. Странная улыбка. Непривычная. Эрик так не улыбается. Лишь скалится, кривится. Это улыбка почти человека, не совсем монстра. — Какая же ты сладкая, — шепчет он, припадая губами к ее шее. И тогда она вздрагивает сильно.

Мужские руки мнут ее спину, пальцы считают позвонки. Он прижимает ее к себе так тесно и плотно, губами присасываясь к синякам на шее, обводя каждый кончиком языка, оставляя след влажного рта. Девушка может лишь скользить едва дрожащими ладонями по его плечам, очерчивать выступающие кости, чувствовать мышцы. А он все продолжает целовать ее шею. Так странно аккуратно для Эрика, вырывая полувздохи-полувсхлипы из ее приоткрытого рта. Ей так мокро, так сладко, так щемяще. И его руки еще ниже. Сжимают ее грудь, пальцы натыкаются на металл, и Эрик замирает. Он отрывается от ее шеи и опускает взгляд вниз, туда, где опадает и вздымается ее небольшая грудь, все еще затянутая черной тканью. Мужчина дергает за цепочку на женской шее, и в его раскрытую ладонь падает знакомый медальон.

— Носишь? — тихо спрашивает он, хрипит.

Ей хватает сил лишь на то, чтобы слабо кивнуть. И он снова нападает на ее рот. Фаланги его впиваются в матрац, все тело давит на ее грудную клетку. Эрик подается вперед с силой, так, что она вынуждена взметнуть руки и крепко обхватить его за шею, ногами — за бедра. И снова этот его бесстыдный язык глубоко в ее рту, почти в глотке. И вот его пальцы задирают ее футболку, проводят по полоске кожи, а Кристина вдруг отстраняется. Мужчина разочарованно выдыхает.

— Я хочу тебя, всю, глубоко, изнутри, понимаешь? — рычит он и снова пытается поймать ее губы своими губами, но девушка отклоняется, выставляет вперед указательный палец. Ее мутит от его слов, внутри все так горит, словно кусает промежность, впивается люто и так необходимо. Ей отчаянно хочется взять его за руку и прижать его ладонь к своим бедрам, туда, прямо между ног, чтобы он пальцами, сквозь злосчастную материю залез так глубоко, как мог. Но девушке приходит на ум мысль. Может, правда, а может, способ сбежать от своих желаний. Потому что страшно, потому что неправильно, потому что, черт возьми, ей когда-то сделали так больно. И Эрик это не остановил.

— Я пришла поблагодарить, — срывающимся голосом произносит она, — позволь.

И выскальзывает из его рук, заставляет сесть на кровать, и ее тонкие пальцы борются с пряжкой его ремня, ломаются, дрожат, почти рвутся, но все же ей удается справиться.

Бестия. Вот бестия.

Эрику трудно дышать. Так, что вены дыбятся на его коже, а грудь ходит ходуном. А девчонка стаскивает с него штаны, сдергивает вниз любую материю, обнажая его стоящий член. Она замирает. Он чувствует это. Боится. Робеет. И глаза такие до одури расширенные.

Просто возьми его в рот, мать твою. Возьми. Пожалуйста.

А Кристина все пялится. Пальцы дрожат, щеки горят. Вот облизывает губы. С ума сойти. Просто долбануться. И мужчина нетерпеливо ведет бедрами.

Ну, давай же!

И словно ее внутри что-то подталкивает. Она обхватывает сначала пальцами, а потом рукой основание его члена, чуть сжимает, сдавливает, трет. И Эрик закрывает глаза, запрокидывает голову. В ее неопытности, почти невинности есть что-то одуряющее. Она лишь пробует, надавливает и гладит по наитию, с каким-то детским восторгом наблюдает, как меняется его лицо, как морщится лоб, стоит ей лишь тереть сильнее. Когда ее горячий и влажный рот, в котором так тесно и мокро, касается самой головки — всего лишь кончик розового языка — Эрик стонет так глухо, практически рычит, издает какие-то нечеловеческие звуки, елозит по простыням. Глаза у нее большие, просто охренеть какие большие. Но смелости и уверенности становится больше, когда забирает член в рот, и мужчина, не контролируя себя, начинает толкаться, утопать в этой влажности и тесноте. Кристина дышит шумно, помогает себе руками, даже оцарапывает нежную кожу. Вены на шее Эрика проступают, словно острые лезвия.

Кристине странно. Он у нее во рту — это не противно. Ничуть. Это ново и неизведанно. А еще это такая власть. Лежит на собственной кровати, раскинулся, хрипит и что-то глухо шепчет. У нее бьет кровь в ушах. И трение, и хлюпанье.

Кристина.

Кристина.

Кристина.

Он повторяет ее имя. Словно заведенный, так исступленно. Еще одно движение языком и губами, слизывая выступившую смазку. И проглотить. Странный вкус. А Эрик вдруг рывком садится, смотря на нее так дико и так бешено. И тогда девушка понимает.