Югана

– Ты, Иткар, заинтриговал меня.

– По реке Чагва, – продолжал рассказывать Иткар, – в верховье Чижапки, я наткнулся случайно на берегу на обломки от горшков. Насобирал я тогда много разных наконечников стрел, горшечных осколков. Одним словом, обрушившийся берег реки обнажил древнее захоронение. На одном из осколков от большого горшка я обнаружил прилипшую напластовку битума, точнее сказать, окаменевшей нефти. В отголоске древних легенд говорится о том, что был обычай заливать нефть в глиняные сосуды и ставить их в могилы, как жертвенный земной огонь…

Иткар замолчал, задумался, глядя на карту, расстеленную на журнальном столике. Мысленно был уже там, на далеком берегу таежной реки Чагва.

Глава седьмая

1

Югана сидела на крыльце и посматривала на кучу металлолома из бронзы и меди. С прошлой весны еще начала эвенкейка просить Андрея Шаманова, чтобы тот отлил большой колокол, такой же, как висит в Кайтёсе на Перыне. Но Андрей все отговаривался тем, что нужно сначала насобирать хорошей бронзы. Эвенкийка обещала, что она с ребятами объедет все заброшенные юганские деревушки и соберет разные медные чайники, бронзовые котлы и другой лом и привезет для литья колокола. И когда, совсем недавно, бронзовый металлолом был собран, Андрей Шаманов снова нашел отговорку – нужно серебро. Из бронзы, без примеси серебра, нет смысла лить колокол. Вместо звона будет бряцанье. А вот если отлить колокол из бронзы с серебром, то он будет петь – душу радовать. Грустила Югана. Сидела она и думала, где достать серебро.

В это время с берега послышалось тарахтение лодочного мотора. «Кто-то приехал, – решила эвенкийка. – Чужой человек, наверно».

Все население Улангая, исключая Югану, уехало нынче на косьбу травы для коров деда Чарымова. Траву они должны приплавить в неводнике, большой лодке. Но им еще рано возвращаться. «Кто-то чужой приехал. Надо смотреть – встречать».

– Хо, Тархан прибежал на Улангай! – обрадованно крикнула Югана, когда подошла к кромке берегового высокояра. – Пошел снова искать-ловить Пяткоступа?

– На этот раз, Югана, приехал специально к тебе. Большое у меня дело и много разных вопросов с тупиками…

– Югана станет говорить – тупики у Тархана пропадут.

– Твои бы речи да богу навстречу! – так говаривала моя матушка когда-то.

Григорий Тарханов отказался от обеда и «винки», а вот квасу медового с удовольствием выпил. После этого он сел на ступеньку крыльца, рядом с Юганой. Расспросил эвенкийку подробно о внешности, приметах Сед-Сина, Черного Глаза. А потом, когда Югана ответила на его вопросы, поинтересовался:

– Это что, у ребят декада по сбору цветного металлолома?

– Руки Юганы и молодых вождей собирали эту разну «пронзу», медь. У Юганы сегодня тут скушно, болит, – ткнув себя в грудь, сказала эвенкийка.

– Тогда в чем же дело? Сейчас садись в мою мотолодку, и в райцентр поедем. Врачу покажешься… – предложил следователь.

– Како тебе, Тархан – врачу казаться?.. У Юганы душа болит. Где серебро искать?

Рассказала Югана, для чего ей нужно серебро. Пояснила, что Андрей с Таней улетели в Тюмень, а затем поедут в Тобольск. И вот когда вернется Андрей, то должен он отлить большой колокол, на котором будет написано: «Улангай».

– Югана, что за служба будет назначена колоколу? Исполнять он будет обязанности сигнальные, музыкальные, обрядовые или бить пожарную тревогу?

– Много чужих слов сказал Тархан. Колокол своим голосом будет прогонять от людей Улангая болезни, злых духов. Жадные, пакостливые люди придут – колокол звонить будет, прогонять…

– Тогда понятно, Югана. Для такой службы, пожалуй, действительно колокол должен иметь серебряный звон.

– Так-так, Тархан шибко правильно и хорошо сказал! Золото есть у Юганы. Серебра нет. Надо ехать в Медвежий Мыс, просить у большого парусного цыгана.

– Югана, ты собираешься взять серебро у Федора Романовича? А много у него серебра?

– Пошто нет, поди, у него серебра… Золото у Юганы – вот… – сказала эвенкийка и указала рукой на крыльцо, где стояла блестящая, красивая вазочка. Из этой золотой вазочки лакал молоко маленький щенок.

Григорий Тарханов наклонился, отодвинул в сторону щенка, перелил остаток молока в корытце.

– Югана, эта вазочка действительно золотая? Ты не шутишь…

– Давно уже Югана знает эту вазу. Она всегда блестит. Наверное, золотая, – ответила хитровато эвенкийка.

– Слушай, Югана, а сколько нужно тебе серебра за эту вазу?

– Югана не знает еще… Шаман знает, «расписку» делал, – эвенкийка поднялась со ступеньки, подошла к скамейке, что стояла у крыльцовой перилины, и, взяв обломок кедровой клепки, исписанной карандашом, протянула Григорию.

– Ну-ну, понятно… Андрей расчеты сделал. Так: вес колокола, процентное содержание бронзы… А вот оно, серебро… Ну что ж, Югана, серебро я тебе дам. У меня дома лежат шесть царских полтинников, да еще девять полтинников двадцатых годов, уже советские. Но они перелиты, чеканены из царских – чистого серебра в каждом…

– Хо-хо, Югана говорит большому Тархану спасибо! Бери золото! Югана меняет его на серебро!

Григорий объяснил Югане, что вазу эту он отдаст специалисту на оценку, после этого в государственный музей. А стоимость этой вещи, из драгоценного металла, будет выплачена Югане.

– Пошто Тархан говорит голосом чужого человека? Югане шибко надо серебро – обменялу делать будем. Колокол будет висеть у берега и петь красивым серебряным голосом: динь-нь-тинь-нь, бум-тум-м.

На другой день утром, сразу же как приехал Григорий Тарханов в Медвежий Мыс, позвонил он Леониду Викторовичу Метлякову и попросил, чтобы тот срочно приехал к нему на работу.

Учитель долго и задумчиво рассматривал привезенную следователем вазочку, удивленно хмыкал, покрякивал.

– Ну как, заговорила в тебе душа археолога?

– Думай не думай, гадай не гадай, а получается одно: золотая ваза, взятая в доме Агаши, и эта, привезенная от Юганы, две родные сестры. Отлиты они по восковой модели, так мне кажется. А может быть, изготовлены каким другим приемом. Выполнено все это с великим мастерством! Только вот эта ваза Юганы уж больно имеет внутренность какую-то выработанную, выскобленную или зализанную…

– Ха-ха, ой, живот надорву, – расхохотался Григорий. – Ты, Леонид Викторович, угадал! Из этой золотой вазы Югана уже много лет кормит маленьких, молочных щенят. Спрашиваю у нее про это, отвечает: «У маленьких детенков-щенят животишки часто болят. Когда золота налижутся с молоком – болесь в животе пропадает».

– Смех-то смехом, а вот есть у вас великий эксперт по таким золотым вазам.

– Федор Романович, парусный цыган? Согласен с тобой. Да вот только исчез он куда-то. Утром еще заходил к Агаше. И та руками разводит: «Уехал кудай-то Федюша».