Юся и эльф

И появился новый наставник, который тогда раздражал своей суетливостью и непривычным многословием, а еще неуемной любовью ко всякого рода схемам. Помнится, мастер Виннегольд искренне полагал, что запомнить схему в двадцать уровней для студента проще, чем просто двадцать страниц учебника. А уж схемы свои любил он трепетной любовью...

Вспомню — вздрогну.

Пальцы Эля скользнули по моей руке, и Глен скривился.

— Нежничаете...

— Не завидуй, — сказала я, подвигаясь поближе.

А что, муж у меня, хоть и тощий, но теплый. Что еще осенью надо?

Глен демонстративно отвернулся и губу нижнюю выпятил. Вот и как это понимать? Взрослый мужик... неужели и вправду думал, что я остаток жизни буду по нему страдать? Нет, я страдала. Честно. Несколько дней. Потом тоже страдала, но уже по другому поводу.

И по третьему.

Жизнь, она вообще к страданиям располагает.

Глен вздохнул.

Вздохнул снова, погромче, пожалостливей, но видя, что собеседники ему попались на редкость черствые, укоризненно покачал головой и продолжил:

— Умер он... как сказать... не то, чтобы совсем... он был великим ученым. Правда, слишком уж поверил в собственное величие и непогрешимость. В общем, он первым дошел до мысли о существовании так называемой «materia mortuis»...

И пауза.

Театральная.

— Что за хрень? — вот и в прошлой нашей жизни он никогда не умел просто взять и рассказать, всенепременно нужно было впечатление произвести. А у меня от этих пауз одно впечатление — руки к сковородке тянутся, и отнюдь не для того, чтобы блинчики испечь.

— Ты стала невыносимо груба.

— А то...

Эль промолчал, только по руке погладил, то ли утешая, то ли сочувствуя. Вот... повезло мне с ним. И жаль будет, если уйдет... точнее, когда уйдет.

...когда-нибудь.

Но ведь до этого момента у нас есть еще время.

— Это некое вещество, которое содержится в любой неживой твари, своего рода концентрация смерти, ее высшее воплощение. Именно «materia mortuis» заставляет плоть изменяться, создавая подобие жизни... и именно благодаря ей нежить не жрет друг друга.

Глен почесал щетинистую щеку, что несколько дисгармонировало с общим пафосом повествования.

— В общем... он полагал даже, что «materia mortuis» представляет собой саму воплощенную тьму в божественной ее сути. И именно потому тварь не дерет тварь, ибо все они по сути своей едины. Более того... в хрониках ему удалось найти косвенные подтверждения своей теории. Древняя нежить, вроде личей и им подобных, разумная, сильная, способна была объединять тварей попроще и управлять ими. А это невозможно, точнее весьма сложно, если принимать их за отдельные объекты. Он допускал, что эта самая «materia mortuis» позволяет как-то воздействовать на любую нежить.

...и если был прав, то...

Я далека от теоретической некромантии. Я умею упокоить упыря или распознать двоедушника, одолею грызлу и, если повезет, кого побольше. Но вот все, что больше... сильнее...

— Он посвятил годы, пытаясь выделить эссенцию и... ему удалось, — тихо завершил Глен.

А за окном качнулись листья малины, зашелестел ветер, словно предупреждая, что не след лезть в это дело, что хватит с нас и лапы демона, которая ныне квасит капусту... что лучше бы взять эту самую капусту, можно даже без лапы, малину, сиротку и мужа и убраться куда подальше.

Да хоть бы в те самые эльфийские леса.

— В последний год он позволял мне ассистировать...

— Ты не говорил.

— Ты была слишком занята собой. Да и... прости, но ты... точнее тебя никогда не рассматривали, как... в общем, ты особо успехов не проявляла, а потому...

— А кого рассматривали? — осторожно поинтересовалась я. — Кроме тебя?

— Да так... я точно не знаю. Вейрина помнишь? Ему составили протекцию, это точно... и не ему одному. Я не знаю, насколько они связаны...

...малина за окном и та затихла. А я прижалась к мужу, который обнял меня, но легче не стало. Одно дело, когда ненормальный папаша пытается скормить тебя нежити. Семьи, они разными бывают.

И совсем другое, когда речь идет о масштабном... заговоре?

Вот же...

Гадство, если не хуже.

— Но письма приходят. Он знает, что творится... да, пожалуй, во всей провинции...

...которая, как я помню, является пограничной и не самой спокойной. И что это нам дает, помимо, конечно, лишней головной боли?

— ...иногда больше, иногда меньше... я не особо интересовался, но знаю, что в свое время он помог многим. Искал, кто талантлив, но... сама понимаешь, талант — это одно, а поддержка рода — совсем другое. Вот и...

...и сколькие ему обязаны карьерой?

Но, если я успела что-то понять про папочку, на одну благодарность он не рассчитывает. Слишком уж ненадежно, да... стало быть... что?

Небольшая просьба, которая выглядит безопасной? И следующая... и третья, за которую уже платят и весьма неплохо, но просьба малость незаконна...

Или никакого шантажа, но простая и незамысловатая клятва на крови, которая обеспечит верность? Но кто рискнет принести такую клятву... хотя, о чем это я? Рискнут. Главное, правильно преподнести. А папенька сумел бы...

— Но я в лаборатории время проводил. Ты не представляешь, каково это, стоять на пороге величайшего открытия, которое перевернет все представления о некромантии! Которое начнет новую эру... которое...

— Утихни, — попросила я, потому как восторги эти что-то несколько... смущали.

Мягко говоря.

— Ты всегда была слишком черствой.

А еще здравомыслящей, и поэтому понимаю, что подобные великие открытия, как правило, для открывателей боком вылезали. И ладно, когда только им, а то ведь... до чего привлекательно звучит. Извлек эту самую мертвую материю и вперед, сотворяй неживой для вящей пользы человечества.

Глен насупился.

Но наткнувшись на взгляд моего супруга, в котором прорезалась вековая мудрость эльфов в совокупностью с вящей оценкой умственных способностей отдельных человеческих особей, продолжил.