Юся и эльф

— На территории, принадлежащей эльфам.

— Этот дом не является посольством.

— Однако согласно договору о благих намерениях, подписанном в году тысяча семьсот тридцать восьмом от Восшествия, любая территория, на которой произрастает мэллорн, является неотъемлимой частью Вечного леса, — Эль слегка наклонил голову.

— Да что вы... — Дункан почти отпустил тьму, но Эшварт взмахом руки развеял клубок.

Он силен.

Куда сильнее меня и в прямой стычке шансов у меня нет. В прямой стычке, пожалуй, меня одолеет почти любой, а потому сопротивление бесполезно.

— Расследование будет проведено, — Эль смотрел на отца, а тот... тот выглядел донельзя довольным, будто все шло именно так, как должно.

— Не сомневаюсь. Но мы заявим протест.

— Пожалуйста.

— А также потребуем выдать убийцу.

Я спрятала руки за спину, запоздало вспомнилось, что на них кровь. И стоило коснуться ткани, как руки обвили тонкие нити. Испугаться я не успела: нити исчезли, а с ними исчезло и ощущение грязи на коже.

— Думаю, сперва следует его найти.

— Думаю, вы знаете, о ком речь, — наконец, я была удостоена насмешливого взгляда. — Я понимаю, что вы оказались перед непростым выбором... и пытаетесь сохранить лицо. Но, право слово, все ведь очевидно. Вашу жену застали над телом с ножом в руках...

...а он откуда знает?

Все ведь произошло быстро. И в доме мы не задерживались. Даже если кто-то из приглашенных послал за стражей, что само по себе сомнительно, эльфы не особо любят, когда посторонние вмешиваются во внутренние дела их, то подробности... или...

— Клянусь тьмой, я не убивала, — и тьма отозвалась, обвила ладони, чтобы впитаться в кожу. Эшварт нахмурился, а вот Дункан сплюнул.

Не поверил?

Или, скорее, плевать ему было на то, кто там действительно убил. Дункану главное, как это дело на карьере отразиться, которая у него во многом не складывалась. И отнюдь не потому, что специалистом он был дерьмовым. Не был. А вот засранцем, умудряющимся на ровном месте отношения с людьми портить, очень даже был. Но я-то здесь при чем?

— Клятва — это хорошо, — протянул отец громко. — Вот только... насколько мы знаем, связь с Вечным лесом не может не сказаться... в том числе на клятвах. Поэтому... с вашей стороны было бы весьма благоразумно оставить человеческие дела людям.

— Я бы оставил, — Эль задвинул меня за спину. — Если бы они касались только людей.

— Что ж... возможно, так оно и будет?

— Будет ли?

Стража притворялась глухой. Или... они слышат совсем другой разговор? У Мариссы всегда получались красивые щиты.

Как я ее не заметила?

Ныне она в черном, и строгий костюм ей к лицу. И тяжелая серебряная цепь, в звенья которой вплавлены камни. Наверняка, артефакт из тех, которые древние, родовые и свойств малоизученных.

Перстень в пару.

Заколки.

Взгляд насмешливый. И эта вот улыбка, снисходительная, прощающая даже. На мертвецов не стоит обижаться, а она явно полагала меня если не мертвой, то почти.

— Я тоже умею приносить клятвы, — отец теперь говорил иначе, как-то... спокойно?

Уверенно.

И главное, что я готова себя за локоть укусить, если слышим его только мы. Вот отступает стража, явно решив, что ссора с ушастыми городу особой пользы не принесет. Вот Дункан что-то нашептывает напарнику, и тот слушает, но не сказать, чтобы прислушивается. Вот на мое плечо ложится рука.

Оборачиваюсь.

Тот самый полукровка, который убрал пьяного Глена.

— Не стоит волноваться, — сказал он тихо. — Насколько я успел изучить светлейшую Эрраниэль, она скорее разрушит этот город, чем позволит причинить вред семье.

А я семья?

Семья.

— Мне нужно лишь то, что мне принадлежит, — и вновь взгляд на меня, будто он знает... хотя почему «будто»? Он точно знает, что спрятал предок, как знает, что это сокровище переместилось из склепа. И искушение огромно, будто сама тьма нашептывает, что стоит избавиться от докуки.

К чему мне рука демона?

Я ведь и капусту, если разобраться, не люблю. Так чего ради... люди? Люди справятся. Есть ведь другие некроманты и вообще... сомневаюсь, что отец собирается уничтожить город. На ненормального он не похож, ему власть нужна и отнюдь не над нежитью. Что изменится для большинства? Ничего.

Так стоит ли?

Я сунула руки в подмышки, коснулась шали, если уж она божественного происхождения, то пусть помогает, пусть избавит от этого... шепота. И он исчез. А с ним ушли и сомнения, и дрожь.

— Я дам тебе время, — сказал отец, отступая. — Но не думай, что его так уж много. И что нам нужно ваше разрешение. Скоро мир изменится. И вполне может быть так, что некоторые старые договоренности перестанут иметь вес.

А потом улочка опустела.

И парень сказал:

— Я вас провожу. Хотя глупо. Остались бы в поместье, там всяко безопасней.

Эль молча покачал головой, а я вцепилась в руку мужа и сказала:

— Его ведь кто-то убил. Кто-то из тех, кто неплохо себя чувствует в этом самом поместье.

А значит, не так уж там и безопасно.

...шелестело дерево серебряной листвой, укрывало от мелкого дождя, и солнечный свет, запутавшийся в листьях, согревал малину. Та и рада была растопырить уцелевшие листья, тянула побеги, жалась к гладкому стволу, спеша ухватить остатки тепла.

— Все будет хорошо, — не слишком уверенно произнес Эль. И я повторила, пытаясь убедить себя:

— Все будет хорошо...

Прозвучало довольно-таки фальшиво.

А дома нас ждал маншул и пара полудохлых крыс, что бродили по кухне, натыкаясь на мебель. Шерсть их потемнела, частями вылезла, глазницы были пусты, но вот появление живых твари учуяли сразу. Одна развернулась и зашипела, прежде чем превратиться в горстку пепла.

Не хватало еще, чтобы в моем доме крысы на меня шипели.

Вторая заверещала, оказавшись в ограничительном круге.

— Погоди, — Эль перехватил руку. — Она... не совсем, чтобы мертвая. И не живая.