Юся и эльф

Крыса рухнула на бок, тельце ее затряслось и лопнуло.

— Твою ж...

Заворчал маншул, соизволив спуститься со стола, подошел и ткнулся лобастой башкой в ногу. Глаза его блеснули, а из открытой пасти донесся протяжный низкий звук.

— Да, еще та мерзость, — согласился Эль. — Знаешь... мне кажется, что все-таки лучше убрать ту капусту из подвала.

Он снял камзол.

Закатал рукава и, оглядевшись, — пол кухни был покрыт мелкими кусками гниющего мяса, — осведомился:

— А тряпка половая у нас имеется?

Все-таки я люблю своего мужа.

А демоны...

С демонами мы как-нибудь управимся. И со всем остальным тоже.

— Знаешь, — сказал Эль, отжимая тряпку. — Кажется, я знаю, кто мог его убить. Проблема в том, что доказать у нас вряд ли выйдет.

Часть 6. Демоны любят не всех

Демоническая рука скрутила фигу.

— Не балуй, — не слишком уверенно сказала я, и кривоватые пальцы шевельнулись, когти заскребли по дну шкатулки, а обрубок задергался, будто рука пыталась выбраться.

Я с трудом удержалась, чтобы не отшвырнуть проклятую шкатулку. И то скорее из понимания, что далеко она не улетит: подвал у меня небольшой.

— И что с тобой делать?

Рука затихла.

А мне подумалось, что демону, должно быть, не слишком удобно без конечности…

В подвале воняло.

Капустой.

И дохлыми крысами, которые явно не желали осознавать, что жизнь их короткая подошла к естественному, или не слишком естественному, но всяко финалу, и теперь норовили восстать. Упокаивать их приходилось… в общем, приходилось, да.

Вони становилось больше.

А соседи и без того не слишком меня жаловавшие — тетушку мою, помнится, они от всей души жалели — и вовсе сделались мрачны и подозрительны. Нет, я понимаю, что особых причин любить друг друга у нас нет, но… это же не повод плевать в спину! Или амулет на забор вешать.

Дрянной, к слову.

Амулет.

Но я все равно прибрала, так, порядка ради и вообще в хозяйстве пригодится.

— К эльфам отправить? — я наступила на крысиный череп, который мерзенько хрустнул под ногой. А конечность затихла. И всем нутром своим я ощутила возмущение. К эльфам ей определенно не хотелось.

И мне, что характерно, тоже.

Эль предлагал.

Настаивал даже. Но стоило мне представить себя в Предвечном лесу, среди нечеловечески прекрасных дев, которые, вне всяких сомнений, примут меня, как родную, как зубы начинали ныть.

И спина чесаться.

А почесуха — верный признак того, что не стоит мне в лес ехать, к девам.

…тем паче кто-то же бывшего убил.

И отнюдь не человек.

Человека не пустили бы во внутренние покои дома. Нехорошие такие мысли, неправильные, но по глазам супруга я видела, что не только меня они посетили, поскольку как-то вдруг настаивать на отъезде Эль перестал.

Вообще странно все.

С того дня будто все успокоилось, не считая, конечно, соседей, но те пакостили по мелочи, издалека, явно опасаясь приближаться ко мне, проклятой. Да и вообще… что они могли?

Дважды появлялся папочка во главе городской стражи, требовал меня выдать. Но вот как-то… неубедительно, что ли? Будто на самом деле ему было глубоко все равно, посадят меня за убийство Глена или нет. Хотя, подозреваю, ему и вправду было все равно. И вот это равнодушие, внезапная тишина беспокоили меня куда сильнее, чем война с крысами.

И капуста.

К слову, пахла капуста весьма себе… специфически. Нет, капустой тоже, такой характерный кисловатый аромат, к которому добавилась острая нотка перца.

И гнили.

И еще чего-то…

— Или закопать где? — я села на бочку, не с капустой, другую. Честно говоря, понятия не имею, как она в подвале оказалась. Верно, тетушка еще отправила. Она, в отличие от меня, была хорошею хозяйкой и бочками не разбрасывалась.

Пальцы шевельнулись и почудилось одобрение.

Закопать.

В каком-нибудь тихом спокойном месте. Лучше, если на кладбище…

— Нет уж, — я разглядывала демоническую конечность, пытаясь преодолеть отвращение. Если подумать, то нет в ней ничего ужасного.

Рука.

Подумаешь, рука… скукоженная. Так сколько лет лежит? Кожа желтоватая, лоснится, так это от подкожного жира. С мумиями бывает от неправильного хранения. Пальцы… анатомия явно нечеловеческая, на пару фаланг больше, но это, если подумать, мелочь.

— И где он тебя достал? — спросила я, сглатывая тошноту.

Мне случалось видеть покойников всякий.

И тот мужичонка, которого медведь задрал и поел, а мне наврали, будто мелкая нежить. Помню, я от этого медведя сама еле спаслась. Главное, что над телом не только он поработал, живности в лесу хватает. И утопленница, жертва несчастной любви и собственной дурости. И просто труп, чью личность установить так и не удалось. Пролежал у лесной дороги пару месяцев прежде, чем накопить достаточно сил, чтобы выбраться…

…и в моргах опять же.

И лабораторные… помнится, мастера так и норовили подсунуть мне что померзопакостней. Так что… нет, обыкновенная отрубленная рука не должна была вызвать у меня подобной реакции.

— Неужели сам отрубил?

Рука завозилась, и до меня донеслось эхо… возмущения?

Конечно.

Ничтожный смертный не смог бы одолеть великого… погоди, то есть… если настроиться…

Пальцы замерли, и рука притворилась мертвой. Э нет, так не пойдет. Если уж начали разговор, то стоит продолжить. Так кого там великого?

Молчание.

— Знаешь, ты, конечно, можешь и дальше притворяться куском дохлой плоти, — странно разговаривать с рукой, когда в углу подвала, который ныне выглядел вполне себе зловеще, копошился очередной крысиный труп. Со всей округи она их приманивает, что ли? — Но тогда и обращаться я с тобой буду соответствующе. Отправлю дальше в бочку. Мой отчим говорит, что капусте время нужно, чтобы прокваситься. Полежишь еще пару неделек… или месяцев… а там, глядишь, с эльфами разберемся.

Обида.

Детская такая, острая.

— Видишь ли, — теперь я озвучивала те самые нехорошие мысли, которые мешали жить спокойно. — на самом деле, если подумать, вариантов у меня не так и много. Самый очевидный — это спрятать тебя в каком-нибудь надежном месте.

Крыса была еще не дохлой, она выползла из угла, отряхнулась и замерла. Шерсть ее торчала дыбом, хвост слегка подрагивал, а из глаз катились слезы.

Никогда не видела, чтобы крысы плакали.

Кровью.

Жуть какая… и чудится, что неспроста. Пугают? Я вдохнула поглубже.