Юся и эльф

— И что ты скажешь?

— Все скажу, — я потупилась. И пальцами пошевелила.

Оцепенение почти сошло, однако менталист, казалось, не ощутил, что жертва его получила возможность двигаться. Он, устроившись рядом с бочкой, опершись на нее, сосредоточенно жевал капусту. И вот честное слово, не нравилась мне эта его… целеустремленность.

Не может нормальный человек так есть.

А он ел.

Совал руку в бочку. Зачерпывал.

Запихивал в рот, пока щеки не раздувались. Вздыхал. Всхлюпывал, выпуская пузырики слюны, и клянусь, это несказанно забавляло демона, присутствие которого я ощущала всей кожей. Челюсти Краша двигались, перемалывая очередную порцию…

— Так уж и все?

— Все-все, — поспешно закивала я, прикидывая, успею сплести заклятье или нет. И сработает ли оно, ведь люди-то живые.

Живых мне убивать не приходилось.

И не хотелось.

А вот демон, он не отказался бы. Он бы с удовольствием. Я даже ощутила тягучее, словно патока, желание увидеть, как льется красная-красная кровь.

Что-то там и про кишки с мозгами было.

Я сглотнула и, подозреваю, побледнела, иначе с чего бы Меченому таким довольным быть.

— Все, стало быть? — он вытащил ножик.

Серьезный весьма ножик. С клинком длинным, слегка изогнутым. Поверхность черненая, по кромке, коль приглядеться, искры бегают.

— И это правильно… — острие ножика уперлось мне в горло.

Мне стоило немалых усилий не отшатнуться. Вот с детства не люблю, когда в меня всякими посторонними предметами тыкают.

— …и это ты умничка… — он икнул, а клинок пропорол мою рубашку. Почти новую, между прочим! И в кожу вошел, всего ничего, даже больно не было.

А вот кровью запахло.

И запах я этот ощутила, что говорится, всем телом своим.

— Так и где?

— Там, — я мотнула головой. — На полке. За банками. С огурцами.

Взгляд Меченого переместился на полку к упомянутым огурцам.

— В шкатулочке. Открывать настоятельно не рекомендую.

— Надо же… эй, глянь…

Краш не услышал, он жевал капусту, повизгивая от удовольствия.

— Вот же… крыша поехала? Слыхал, бывает такое…

…не совсем то, но с дамским угодником явно творилось неладное, и главное, я не могла понять, где именно, потому как характерных для крыс пятен видно не было. Вот слюна текла на белый плащ нитями, и выражение лица сделалось одновременно восторженным и слегка идиотичным.

— Бывает, — подтвердила я. — Перенапрягся… и вот.

Я скрутила пальцы, выплетая из силы заклятье.

Демона им отдавать нельзя, как и кольцо.

Умирать тоже страсть до чего не хочется.

— Перенапрягся? — на физии Меченого отразились сомнения. С одной стороны ему явно хотелось поскорее заглянуть за банки, убедиться, что шкатулка там. С другой обезумевший вдруг напарник да и я сама, вся такая несчастная, внушали некоторые подозрения.

— Ага… чужие мозги ломать — это не в носу ковыряться… — я постаралась съежиться и тихо спросила: — Вы ведь не уйдете так? Просто… возьмете и…

Меня похлопали по лицу с почти отеческой нежностью.

— Не бойся, девонька, мы тебя не больно убьем.

Демон обрадовался.

Правда, с заявленным гуманизмом он согласен не был и категорически.

…между прочим, знаешь, что с тобой папенька сделает? И я вот не знаю. Но вряд ли в подвалах прятать будет. Скорее уж задействует, мать его, весь ресурс.

Демон обиделся.

Немного.

А Меченый сказал:

— Приглянь за ней. А ты, девонька, стань вот тут, — он сам развернул и пихнул меня в закуток между ящиком для картошки, в котором, что характерно, она и хранилась, правда, несколько мумифицированная, и стеной. — Шелохнешься, он тебе ножа в печенку всадит. А я после добавлю. Ясно?

Я кивнула.

Яснее не бывает. Только повернулась лицом от стены, потому как она грязная и липкая. И да, я знаю, что хозяйка из меня так себе, но…

…жаль, Грете письма не написала. И не сказала, что люблю ее.

И Эль тоже расстроится…

Наверняка.

Он вообще чувствительный. И принципиальный. И стало быть, мою смерть, коль она все же случится, не оставит без последствий. Полезет копать и… ляжет сам.

Или уже?

Сердце заколотилось. Мой папочка, чтоб его… да, и демоны тоже… он бы не стал полагаться на волю случая.

Нет. Не время думать о плохом. Потом пострадаю, если жива останусь. А я должна бы…

Меченый пыхтел. Банки покачивались, а в дальнем углу копошилось нечто, явно большое, живое и недоброе. Шкурой чую. Оно, это нечто, ждало.

Чего?

— Так ить… надо же… красота какая! — Меченый добрался-таки до шкатулки.

И в руки взял. И руки эти, что характерно, не отсохли, не отвалились. Правда из носа его выползла капля крови, но это может так, безотносительно шкатулки.

— Нехорошо красоту такую в пыли-то…

Тоже мне целитель.

Он шел ко мне, слегка прихрамывая. Одной рукой шкатулку прижимал к груди. В другой был нож, на который Меченый смотрел… с предвкушением.

Сдается, соврали мне насчет быстрой-то смерти.

Сплетенное заклятье развернулось.

И осыпалось.

— Шалишь, девка, — Меченый захихикал и, сунув руку под ворот рубахи — как только не порезался-то? — вытащил связку амулетов. — А клиент предупреждал. Клиент…

…выдал неплохую защиту.

Сволочь.

— Но так даже лучше… так интересней, правда?

Ему не ответили.

А вот Краш заурчал, этак глухо и переливчато. Он сидел на корточках, упираясь кулаками в землю, выгнув спину. Изо рта торчали нити капусты, по которым стекала слюна. Она капала на грязный пол, и человек часто сглатывал и вяло шевелил нижней челюстью.

Еще покачивался, то припадая на руки, то оседая на пятки.

— Чего это с ним? — поинтересовался Меченый, дернув шеей. И замер, явно прислушиваясь к себе. Рука его оттопырилась, и шкатулка съехала.

А из угла за ним следили крысы. За ним или шкатулкой? Главное, я насчитала семерых.

Надо будет засыпать подвал. Ну его… вот если семеро пролезли, то и вся стая пройдет. И главное, эти были живыми, но… не совсем, что ли?

Я видела грязно-зеленые эманации, свойственные нежити, но в то же время крысы не ощущались ею. Пока.

А люди?

Я прищурилась.

Теперь Краша будто дымка окутывала.

— Капусты переел, — ответила я, сглотнув слюну. Над головой дымка сгущалась этаким венцом.

…а ведь он одаренный.

…и если станет нежитью, то непростой.