За огнями маяков

— Что же, погуляйте, пока молодые. Поговорите. Поди есть вам о чем… — Вышел он и проводить, на крылечко. Вслед молодым посмотрел, возможно, вспомнил что-то свое, теперь уж далекое…

Олег говорил об отдельных эпизодах вечера, выставлял их больше в смешном виде. Она смеялась вначале от души, потом что-то изменилось, стала тихо улыбаться и больше молчала. Слушала, кивала, отзывалась на шутки и что-то держала в себе, что, казалось, рвалось из нее наружу.

— Я жалею, что не смогла прийти на твои соревнования. На твой бой с чемпионом. Много было о нем разговоров.

— А может, и хорошо, что не пришла.

— Ну, почему, почему?

— Поражение в боксе — это не то, что поражение в гимнастике: любимой девушке лучше этого не видеть.

— Я все равно жалею. То экзамены были, то подготовка, а то платье, это вот, — она себя потрогала с двух сторон, — шила. И всем классом фотографировались, и в кино ходили, и выпускной был тоже, и гуляли по городу почти до утра. И пели, и смеялись, и плакали. Все было.

— Были и объяснения? Объяснялись мальчишки?

— Ну, не так, чтобы… Да, впрочем, еще как! Сперва один: Сема Вайнштейн, признанный наш математик. Потом еще двое: Тагир и Олег тоже.

— И к кому больше лежит душа?

— Да все они хороши. А только душа почему-то лежит не к ним…

Последнее она буркнула как бы про себя.

— А понравился тебе наш вечер?

Она кивнула.

— А что больше запомнилось?

— Как девушка пела: «Мне минуло шестнадцать лет…». И еще как Шура танцевала. И как ты смотрел на нее…

Задержали шаг: пропустили двоих прохожих, прильнули друг к другу. Шли, держась за руки и прислонившись плечами. Она подобрала шаг, он отозвался беспричинным смехом. Вспомнил, как впервые увидел ее, выступающую в Доме офицеров, и как, встречаясь и проходя мимо, здоровался и оглядывался вслед. Как-то и она тоже оглянулась, и встретившись глазами, они рассмеялись… Потом она пришла в техникум…

Она догадалась, о чем он подумал:

— Нас тогда с Верой встретил Феликс как добрых знакомых. В коридоре еще. Помог снять одежду, сдал в гардероб, выдал номерки.

— И не отходил ни на шаг, — Олег продолжил ее воспоминания. — Баянист только возьмет аккорд — он уже протягивает к тебе руку. Так, что никому другому не подступиться…

— А ты подступился, подступился, — торопливо она заметила, ему вперебой. — Я тогда подумала, что ты сильный и смелый, как и положено хорошему боксеру… Мы с девчонками, знаешь, ходили болеть за тебя, — розоткровенничалась она.

— А я мечтал познакомиться бы поближе с такой. Пусть бы жила где-нибудь далеко, на окраине. И ходить бы, провожать ее…

— И как, удалось с такой познакомиться?

— Да, а только живет она не на такой уж окраине.

— Ну, все-таки… — Смех опять рассыпался валдайскими колокольцами.

Перебивая друг друга, вспоминали события, кажущиеся теперь такими далекими. Держась, как малые дети, за руки, прошли парк Якутова, откуда доносилась танцевальная музыка, потом авиационный институт, где также гремел студенческий бал и разгоряченная танцами молодежь у высокого крыльца покуривала и хохотала над свежими анекдотами. В этот вечер, кажется, никому не сиделось дома.

А вот и оперный театр. Ах, оперный! «Веселая вдова», «Корневильские колокола», «Щелкунчик», «Лебединое озеро». А «Кармен» — о-о! Были здесь выдающиеся певцы, которых приглашали в Москву, в Ленинград, потом они приезжали в Уфу на гастроли… Каждое посещение театра было событием… Приходили все учащиеся, начиная с первого курса. Чистились, гладились… Помнится, было это на втором курсе. После первого антракта рядом оказалась весьма разговорчивая пышечка Соня Маннапова. Подарила расческу, был у него день рождения. Но откуда узнала?..

На улице Пушкина свернули, прошли мимо трибун Совета министров, откуда принимались военные парады и демонстрации трудящихся, где проходили и железнодорожники с оркестром… А вот и парк Луначарского с тихим озером, с гаревыми дорожками на аллеях, с шумящей листвой деревьев. С деревянным летним театром, где шли бои Приволжской зоны, с открытой театральной эстрадой, на сцене которой выступали боксеры… Из этого парка сейчас тоже доносится музыка. Парни и девушки развлекаются. За его взглядом и задумчивым лицом Леночка наблюдала, ей хотелось знать, о чем он думает.

— Здесь ты много раз выступал и побеждал, — продолжила она разговор.

— Было дело. — Он вздохнул, как старик, вспоминающий о своей молодости.

— И выиграл Приволжскую зону России! А финальные, кстати, где будут проводиться?

— В Воронеже. — Он опять вздохнул.

— Вздыхаешь-то. Тебя, что ли, не пригласили?

— Пригласили. И письмом, и телеграммой.

— Поедешь?

Он помотал головой.

— Опоздал. Сдавал госэкзамены, получал диплом. Да бои там уже заканчиваются. С Гошей мы скоро поедем к месту работы…

16. Вечер у Леночки

Звуки доносящихся издали пения и музыки подчеркивали глубокую тишину на этом, плавающем в лунном пространстве, мосту. Не было ни встречных, ни попутных людей, они одни только, взявшиеся за руки, вознесены были над притуманенным пространством оврага; сверху над ними висел, словно вымытый и начищенный к празднику, звездный купол неба. Остановились, прислушивались к тишине. Что делать в этой тишине, в этом лунном пространстве? Обнялись, поцеловались. Как обнимались и целовались на этом мосту и до них многие влюбленные. И еще раз, и, не прерывая поцелуя, прижавшись друг к другу, постояли, почувствовали свою слитую силу. Оторвался он наконец, поглядел ей в глаза:

— Вот как я люблю-то тебя.

— Как, как? — она засмеялась.

— Вот как! — Снова обнял ее, прижал к себе, хрупкую и одновременно упругую, сильную. Ласковую, но и не поддающуюся…

— Ну, хватит, Олег. Вон там, кажется, идет кто-то…

Шли и глядели не друг на друга, а себе под ноги — стыдились ли этой неожиданной близости, переживали ли свой настоящий поцелуй. Молчали какое-то время.

— И, значит, уедете? С Гошей, да? Насовсем? — спросила она наконец, держась за руку. Рука ее, как он заметил, тихо подрагивала.

— Не насовсем. Года на два.

Спускались по улице. Журчала под мостиком пахучая Сутолока, мостик скрипел и покачивался. На подъеме уже начиналась улица, и, освещенная луной уходила в даль. Она была пустынна.

— А куда — еще не выбрали место? Или у вас не выбирают? — спросила она.

— На Сахалин, возможно.

— О-о! Так далеко?!

— Далеко или не далеко, не все ли равно? Но побывать надо. Пока есть возможность.

«Вот он как проявился, характер-то человека», — подумала Леночка и поежилась, будто от холода. Проходили Верин дом, в окошке свет, значит, Вера еще не спит. Или гуляет, а родители ждут. Во дворе залаяла собачонка, да скоро угомонилась.