За огнями маяков

Ох, эта поэзия! Как он любит ее! С горем проползли ужасные подростковые годы, миновала страшная война. Полуголодный учился в училище, в техникуме. А нет, не забылось раннее увлечение. В Сибири, на Сосьвинской культ-базе, до войны еще десятилетним написал стихи. «Ленинские внучата» их опубликовали. Были отзывы читателей, один учитель даже прислал письмо. Поэт Леонид Мартынов, впоследствии ставший лауреатом Ленинской премии, в «Омской правде» добрым словом упомянул имя Олега. Такое не забывается. А признаваться товарищам, что пишет стихи, было стыдно. Потом уж и вовсе: поступил в училище, в техникуме стал заниматься боксом, участвовал в боях с выездом…

Один дома. Гоша с ребятами ушел в кино. Олег смотрит в туманное окно и повторяет вдохновенные строчки о любви:

Мне стан твой понравился тонкий И весь твой задумчивый вид. И смех твой, и грустный, и звонкий, С тех пор в моем сердце звучит.

И пела душа, и трепетало сердце, и в ушах звучала на эти стихи музыка известного романса.

Но вот что-то мешает ему отдаться этим звукам, что-то мешает. Какой-то посторонний шум. Он разрушает рождающуюся гармонию каким-то долетавшим с улицы диссонансом. Рядом с морем такое бывает: шторм разыграется, волны грохочут, заглушают все на свете. Да, но шум-то усиливается, нарастает. И совсем непохож он на бухающие морские волны…

О, ну, вот! Кто-то бежит по коридору. Бежит! Этот кто-то сходу открывает двери и кричит, как будто перед ним дюжина глухих. Дежурный это по училищу, Женя Егорченко.

— Олег! — кричит, — выручай! Наших бьют!

Олег знает, что означает этот клич. Ночью разбуди таким призывом — все оставишь и куда-то побежишь кого-то выручать.

— Кто бьет? Где?! — Не мог сходу оторваться от поэтического чтива и врубиться в житейскую обстановку.

— В клубе! Наших пацанов бьют! Матросы драку затеяли, выручай давай!

Понял. Достал тренировочные полуперчатки и вслед за Женей, без шапки, выскочил. Наших бьют! Ну, как это бьют? На самом деле, увидел, — дела обстоят не так. На крепкого матроса насели разом четверо ремесленников, повалили наземь и размахивали кулаками. Увидев подходящих к ним старших товарищей, чуть не враз завопили: «Полундра!» — и рассыпались в разные стороны. Матрос поднялся, пьяно выругался и пошел на подходящих к нему парней, угрожая крепкими кулаками. Пробный Олегов удар левой рукой остановил его. По неписаным боксерским правилам тут требовалась добавка. Но матрос крепкий, Олег присматривался, как половчей сбить с ног. Пьяный опять пошел в атаку. Второй Олегов удар пришелся сбоку и опрокинул его. Скрывшийся за Олеговой спиной Женя Егорченко и откуда-то взявшийся Вена Калашников взяли матроса под руки, перетащили через дорогу, спустили с горы, ведущей из Рыбного городка в Александровск. Скатился он, волоча за собой кучу снега. Тем временем, чуя драку, вывалились из клуба еще три матроса. Сразу устремились на Олега, норовя зайти с трех сторон. Чтоб не попасть в окружение, Олег завыделывал комбинации, кружась и вытанцовывая, отпрыгивал от нападающих и назад, и вправо, и влево. Два любителя острых ощущений — Женя и Вена Калашников — наблюдали эту картину со стороны. Нападающие рассыпались, не заметили, что оказались на одной линии, почти в затылок друг другу. Передний временно, конечно, остался с Олегом один на один — Олег тут же поразил его хуком справа. Егорченко и Калашников — надо отдать им должное — не растерялись, подобрали упавшего, отволокли к спуску с горы и во всю силу толкнули вниз. Два других матроса, увидев своего павшим, одновременно бросились на Олега. Как ни в чем не бывало, Олег продолжил игру: разрывал дистанцию, отскакивал и вышагивал в стороны, заставлял нападающих наталкиваться друг на друга, пока, наконец, не оказались друг за другом. Чем Олег и воспользовался: очередного сбил с ног. Не прозевали и Женя с Веной: легкомысленно хихикая, подхватили упавшего под руки, поволокли к спуску. Третий матрос был не настолько пьян, чтобы не заметить пропажи двух товарищей: ретировался в клуб, где еще оставались небитые его друзья. Туда же устремились и Женя с Веной, и отстраненные от драки наблюдавшие картину боя со стороны трое ремесленников. Девчонок в клубе уже не было — разбежались.

В зале наблюдалось столпотворение: скамейки, стулья перевернуты, парни носятся по всему залу: на отбившихся от компании подгулявших парней нападают по двое, по трое. Один крепкий моряк вошел в азарт: размахнувшись на всю амплитуду, попал парню по голове — тот перевернулся, упал Олегу под ноги. Вскочил, сгоряча не понял, что произошло, попал под другую плюху, с другой руки, опять кувыркнулся. Следующим под его кулак попал Ларионов из третьей группы — перелетел через скамейку. Ларионов приподнялся, медленно полез в карман. Зная его подлый норов, свои парни набросились на него, схватили за руку, в ней оказался нож… Выпроводили за двери.

Громила-матрос приготовил кулаки к очередным ударам. Олег подошел — и он ударил его во всю силу. Олег сделал нырок. Когда матрос выпрямился от промаха — воткнул ему в подбородок прямым ударом, как выстрелил. Добавил и слева, чтоб, наверняка, падал. Вывернувшиеся из-под руки Женя Егорченко и Вена Калашников взяли и этого. Поволокли к выходу.

Не занятые в деле ребята группировались возле Олега, образовывали какую ни есть стенку. Влились в нее и вернувшиеся воспитатель и физрук. Теперь стало видно, что матросов осталось совсем немного, и теснимые стенкой, пятились они к выходу и по одному, по двое покидали это негостеприимное, по их мнению, заведение. Один из матросов, притихший и угомонившийся, искал шапку, его не трогали, пусть ищет.

Посторонних в клубе скоро не осталось, слышался только озорной смех и веселый говор ребят, обсуждающих это неординарное событие. Для них это была потеха, ни больше ни меньше: они весело разбирали эпизоды драки.

— Поднимите скамейки, стулья! — приказал воспитатель Егорченко. — Стулья поставить к стене, как стояли.

— Завтра с утра организуйте уборку зала. Будет тренировка, — Олег прибавил.

Парни кивали, будет сделано. Завтра, так завтра. Они, которые и не состояли в секции бокса, готовы были услужить Олегу Ивановичу. На сегодня все, значит. Вечер танцев окончен, драка тоже. Пора возвращаться в общежитие. Прощались с теми, кто уходит в город.

Гоша, конечно, еще не вернулся, упустил в жизни такой момент! Пусто сейчас в комнатке и тоскливо. Ну, почитать новую книжку, стихи эти.

А, впрочем, зачем стихи теперь, когда твои годы уходят? Ведь тебе уже… Э, тебе скоро уже исполнится двадцать один год!

«А Ларионов-то! За нож взялся — ну, и тип!» — Олег покачал головой.

15. Лыжные соревнования

После уроков Иван Кузьмич вызвал Олега к себе на беседу. Завел разговор о спорте, о развитии бокса в стране, на Сахалине, в училище. Не о деле, в общем, затеял. О драке в клубе, между прочим, не обмолвился. До мастеров-то слух о побоище, конечно, дошел — от учащихся, главным образом. Да и Женя Егорченко поделился сенсацией. Но до начальства, нет, не дошло. Ни директор, ни замполит, ни заместитель директора, ни даже старший мастер ничегошеньки не знают. А пожилого коменданта, деда Герасима, попросил Вена Калашников, чтобы тот ничего не докладывал директору.

Ну, пока сам не спросит. Сейчас Москальцов пребывал в мажорном настроении. Вспомнил удачную сельдевую путину на Сахалине. И в Александровске, в частности. Упомянул даже землетрясение в Ашхабаде… Ну, это что за разговоры? Главное, конечно, было впереди, Олег это понимал и осторожно поддерживал беседу, не забегал вперед, давал директору проводить свою главную идею. Затронул даже футбольную тему — как обыграли англичан, как здесь, на Дальнем Востоке, играют. И вдруг поинтересовался: как ему, недавно приехавшему на Сахалин, здесь живется? Хватает ли зарплаты?

— Об этом, Иван Кузьмич, я как-то не думал. Да лучше-то мне никогда и не было, — он ответил. — На питание хватает, одежда пока есть. Недавно еще немного выслал матери с отцом.

— Матери с отцом помог? Ну, это хорошо. Это, Олег Иванович, очень даже хорошо.

— Так они сколько ждали от меня помощи! Братьев уж не считаю: двое погибли, третий пришел раненый, надо семью создавать, детей растить. А я все не помогал — учился. Пора и мне…

— Да ведь сам молодой, запросы-то и у самого поди есть? — Иван Кузьмич приглядывался к Олегу, будто только его видел.

— Запросы есть, конечно, но, как говорится, по одежке протягивай ножки.

Иван Кузьмич уже глядел в окошко, на горизонт. Побрякал пальцами по столу, глухо заговорил:

— Вот что я надумал, Олег Иванович… Возьми-ка ты дополнительно к преподаванию третью группу судоводителей. Как мастер. Кучина пока нет, он по договору на судне плавает, ему заработать тоже надо. А ты позанимайся-ка с группой, повоспитывай. А то пришли они с практики разболтанные. Пока Кучина нет, я буду тебе платить ставку мастера. Полтора-два месяца. Как это, неплохо ведь?