За Отчизну

Наступил день Семи братьев-мученикоз - 10 июля 1412 года. Утром пришли проведать Штепана Ян Гус и Мартин Кржиделко. Штепан с обидой в голосе жаловался Гусу:

– И, как назло, пан мистр, я сегодня должен был идти в Тынскую церковь выступать против папского проповедника-настоятеля: он сам лично будет призывать, чтобы покупали индульгенции. Так мне обидно, пан Ян! Чтоб пропал тот осел, что меня ранил!

– Понимаю, дружок, понимаю. Вместо тебя туда пойдет твой приятель Мартин. У этого жака язык как острое шило, голос же как иерихонская труба, а начитан он не хуже бакалавра.

Мартин, польщенный похвалой Гуса, только прогудел, как бочка:

– Уж как-нибудь я им докажу!

– Но не досадуй, Штепан: придет время и для тебя. Наша борьба только начинается, впереди еще много жестоких и трудных битв. Выздоравливай, друг мой, и не печалься о своей немочи.

Ян Гус и Кржиделко ушли, а Штепан остался один. В это воскресенье Венцель Тим, пражский капитул и магистрат Старого Места готовили жестокий удар по народному движению против папских индульгенций.

С самого раннего утра церкви св. Иакова, Тынская, замковая и собор св. Витта были заполнены вооруженными богачами-немцами, монахами и другими верными папскому престолу молодчиками. Там же наготове стояла и городская стража.

Как только после воскресной обедни заговорили папские проповедники, в каждой из этих церквей выступили и обличители обманщиков: ядовитый Ян Вшетечка, громоподобный Мартин Кржиделко и пылкий, красноречивый Сташек. Но едва юноши начали говорить перед народом, как они тут же были окружены, схвачены и избиты.

Окровавленные, в изорванной одежде, они были объявлены арестованными согласно королевскому приказу и отведены в староместскую радницу.

В этот же вечер к Яну Гусу прибежал избитый Пешек в растерзанном виде и, задыхаясь от волнения, рассказал об аресте трех юношей. Он сам был в соборе св. Витта с другими студентами, но им удалось избежать ареста, и они отделались только жестокой потасовкой.

Ян Гус приказал:

– Собери утром всех наших у Вифлеемской часовни.

На следующее утро, в назначенный час, студенты, магистры, бакалавры во главе с Яном Гусом и Иеронимом двинулись к староместской раднице. По дороге к ним присоединились пражские ремесленники.

Когда из окон радницы коншели увидели огромную толпу, заполнившую площадь, они растерялись.

– Усилить охрану радницы, вызвать сюда всю городскую стражу и палача!
– приказал пуркмистр.

Спокойный, уверенный голос пуркмистра вселил в перепуганных коншелей некоторую надежду на благополучный исход.

Вошедший привратник доложил:

– Магистр Ян Гус и с ним несколько Других магистров требуют, чтобы их впустили для переговоров в радницу.

– Впустить!
– невозмутимо отозвался пуркмистр.
– А вы, господа, - обратился он к коншелям, - будьте с этими бунтовщиками-еретиками отменно вежливы и обещайте им всё, что они ни потребуют. Понимаете?
– прикрикнул пуркмистр на притихших и недоумевающих коншелей.

Раздались твердые, быстрые шаги, и в зал вошли Ян Гус, Иероним и несколько магистров. Пуркмистр вышел навстречу и склонился перед вошедшими в почтительнейшем поклоне.

– Бесконечно рад вас видеть, уважаемый магистр!
– С елейной улыбкой проговорил он.

– Уважаемый пан пуркмистр, мы пришли требовать немедленного освобождения трех юношей, захваченных, когда они справедливо возражали против извращения-учения Христа.

Пуркмистр всплеснул руками:

– Может быть, может быть! Но эти несчастные юноши совершили, к моему и всех советников радницы глубокому сожалению, тягчайшее преступление против приказа его величества короля.

Ян Гус сделал шаг вперед и, указав пальцем на себя, твердо и просто сказал:

– В их преступлениях виновен один я: это я их научил. И я должен отвечать один. Поэтому мы настойчиво требуем их немедленного освобождения. Я же готов предстать пред надлежащим судом хоть сейчас.

Пуркмистр превратил свое мясистое лицо в одну сплошную любезную улыбку:

– Я с величайшим наслаждением сейчас же освободил бы этих достойных жалости юношей, но для авторитета и престижа сана его величества, а также и староместской радницы... надеюсь, достопочтенный магистр понимает, что никак невозможно их освободить именно в настоящий момент, когда вся Большая площадь кишмя кишит чернью. Даю вам клятвенное обещание, и не только я, а все господа коншели также... не правда ли, господа?
– И он обвел глазами стоявших рядом коншелей.

– Конечно, конечно! Если нужно, мы все поклянемся спасением наших душ, - отозвались поспешно коншели.

– Вот видите, господин магистр, вся староместская радница может поклясться, что, как только почтенный магистр уведет всю эту толпу, трое юношей немедленно получат полную свободу... полнейшую свободу, - подчеркнул он свои последние слова.
– Поэтому и достопочтенный пан магистр и его не менее достойные коллеги могут быть вполне спокойны.

Ян Гус испытующе смотрел на пуркмистра и коншелей, потом перевел глаза на своих коллег.

– Если пан пуркмистр и все присутствующие здесь коншели клянутся, что юноши будут освобождены, это будет разумно и закончит все миром, - произнес один из магистров, сопровождавших Яна Гуса.

– Хорошо, пусть будет так. Мы удалимся, и вы исполните ваше обещание.

– Конечно, конечно, достопочтенный магистр! Как только площадь опустеет, ваши юноши обретут свою свободу.

Ян Гус и его спутники покинули радницу и вышли к ожидавшей их толпе. Как только Ян Гус показался на высоком крыльце радницы, все стихло.

– Дорогие друзья!
– разнесся по площади сильный голос Яна Гуса.
– Взятые под стражу юноши будут освобождены, как только мы оставим эту площадь. Так клятвенно обещали нам пуркмистр и члены радницы. Вернемся к своим очагам и обязанностям...

И Ян Гус, а за ним вся тысячная толпа двинулась через площадь, постепенно ее освобождая.

Пуркмистр глядел в окно, заложив руки за спину, Когда он увидел, что площадь почти опустела, он обернулся к начальнику городской стражи:

– Ну, а теперь за дело! Идемте.

Пуркмистр, начальник стражи, коншели и Венцель Тим спустились во двор радницы. Там, окруженные стражей, стояли закованные в цепи Сташек, Мартин и Ян. Лица их были в крови, глаз почти не было видно; от слабости они едва держались на ногах.

Пуркмистр остановился перед юношами и громко обратился к начальнику стражи:

– Передаю тебе, начальник стражи Старого Места, этих трех преступников: Яна Вшетечку из Слани, Мартина Кржиделко и Станислава из Кракова. Ты должен взять их и, по приказу его королевского величества короля Чехии Вацлава, казнить всех троих на Большой площади Старого Места отсечением головы. Приступайте во имя божие и святейшего отца!
– И, круто повернувшись, он вышел в широко открытые ворота.