За Отчизну

– Я пришел к твоему отцу кое-что заказать - и вижу, что пришел как раз вовремя. Оставь его и идем в дом.

Ратибор, тяжело дыша, молча последовал за рыцарем на крыльцо, а Шимон, потирая горло, поднял из пыли свой бархатный берет, трость и, отряхивая платье, побрел вдоль по улице, бормоча:

– Пусть я не увижу святой пасхи, если не отомщу вам всем! Проклятые!..

Войтех с искренней радостью усаживал дорогого гостя за стол.

– Мне недосуг, друг мой, долго у тебя быть. Расскажи, что случилось в твоем доме?

Войтех в немногих словах поделился с рыцарем свалившимся на его голову несчастьем.

– Но откуда, друг мой, у тебя получились такие долги?

– Можете мне поверить, пан Ян, - закончил Войтех, - долгов, включая и ренту за дом, не больше восьмидесяти коп. Откуда они взяли сто сорок семь коп - ведать не ведаю. Вот завтра надо идти на суд. И что с Ратибором делать, не знаю: ему угрожают вспомнить все старое да еще прибавить за участие в сожжении папских булл.

На лбу Яна Жижки меж густых бровей пролегла глубокая морщина. Некоторое время он сосредоточенно глядел своим единственным глазом под ноги, потом коротко и решительно сказал:

– Завтра я сам приеду в радницу. Ратибора же я беру с собой в Польшу. Король Владислав письмом приглашает приехать: снова начинается война с кржижаками. О заказе поговорим потом.

Жижка поднялся и попрощался с Войтехом. Провожая гостя, уже на пороге Войтех вспомнил, что хотел спросить о Яне Гусе.

– Пан Ян, правда ли, что наш мистр снова возвращается в Прагу, чтобы ехать в Констанц на собор - оправдываться в обвинении в ереси?

– Да, на днях он выедет в Констанц. Боюсь, что мы потеряем нашего мистра.

И, вскочив на коня, Ян Жижка поскакал в сторону Вышеграда. Обещание Жижки Войтеха несколько приободрило. И, отправившись на другой день в радницу, он был спокоен, как обычно. Ратибору он приказал оставаться дома: старик опасался, что крутой характер сына навлечет на него новую беду.

Патриции вновь почувствовали свою силу и старались показать ее на каждом шагу. Суд был очень короткий, и Войтеху сразу же стало ясно, что приговор приготовлен заранее.

Рихтарж - старый, важный немец - только спросил Войтеха, почему он до сих пор не уплатил ни одного геллера из своих долгов, составляющих в общем сто сорок семь коп грошей.

– Я готов поклясться на святом евангелии, что я должен не больше восьмидесяти коп грошей и обязуюсь уплатить их в течение года.

Тогда стали подниматься один за другим свидетели - все из богатеев-немцев - и единодушно заявляли: этот человек должен по записям сто сорок семь коп грошей, в чем они готовы принести присягу.

Патриции тут же принесли присягу.

Но когда Войтех хотел также присягнуть, то священник сурово и громогласно объявил:

– Ты еретик, последователь архиеретика, сына дьявола, проклятого святым престолом, отрешенного от святой церкви Яна Гуса! От тебя я присяги не приму.

Тут же был прочитан приговор, по которому Войтех, сын Яна, по прозвищу Дуб, должен быть на три дня прикован к позорному столбу, а затем отведен в тюрьму, где будет находиться, пока все его долги не будут уплачены до последнего геллера.

Подскочившие служители тут же надели Войтеху кандалы и вывели из радницы.

Но на площади гудела толпа новоместских ремесленников: тут были оружейники, бондари, сапожники, плотники и пекари. При виде закованного Войтеха, идущего под стражей, толпа зашумела:

– Войтеха в тюрьму?.. Не дадим! Дело нечистое: суд подкуплен! Мы все знаем Войтеха! Поддержи, ребята!

Крики становились все громче, грознее и яростнее. Рихтарж подозвал начальника стражи:

– Возьми латников и разгони этот сброд.

Начальник стражи только повернулся, чтобы идти выполнять приказ судьи, как шум снаружи внезапно смолк, и небольшой отряд вооруженных всадников остановился у здания радницы.

Звеня шпорами, в зал вошел коренастый человек с черной повязкой на глазу. Обернувшись, он зычно крикнул:

– Войтеха Дуба сюда!

Вломившиеся вместе с ним воины мигом оттолкнули стражу и ввели Войтеха снова в зал.

– Снять с него оковы!
– приказал рыцарь.

Цепи со звоном упали на пол.

– Пан Ян Жижка, вы нарушаете закон!
– возмущенно поднял голос судья.

– Нет закона осуждать невинного!
– отрезал Ян Жижка.
– За лучшего пражского оружейника ручаюсь я, рыцарь Ян Жижка из Троцнова, и пан Микулаш из Гуси. Вам этого должно быть достаточно. А назавтра вы все, истцы и обвинители, должны явиться ко мне в Вышеградский замок со всеми вашими счетами. Там разберем, сколько Войтех Дуб вам должен по чистой правде.

И, не обращая внимания на ошеломленных коншелей, Ян Жижка в сопровождении прослезившегося от радости Войтеха вышел на улицу.

Появление перед радницей Яна Жижки вместе с освобожденным Войтехом вызвало в толпе взрыв радости. Десятки смеющихся, улыбающихся лиц окружили рыцаря и оружейника. Крепкие, мозолистые руки мастеровых обнимали и тискали их в объятиях.

– Многих лет Яну Жижке! Доброго здоровья и полную чашу счастья нашему заступнику! Есть еще честные чехи в Праге! Наш Жижка за народ стоит!

Ян Жижка приказал воинам подвести коня и дружески распрощался со взволнованным оружейником.

– Мы еще перед отъездом в Польшу встретимся!
– крикнул уже с седла Жижка.

Дома Войтеха ожидала еще одна неожиданная радость. Входя в столовую, он увидел сидевшего у стола Штепана. Загорелый, обветренный с дороги, Штепан за два года возмужал и стал гораздо серьезнее.

Несколько минут прошло во взаимных приветствиях, расспросах.

– Значит, правда, что мистр Ян Гус решил явиться на собор?
– с тревогой и сомнением допытывался Войтех.

– Когда мистр последнее время жил в замке Краковец, туда прибыли от императора Сигизмунда паны Ян из Хлума и Вацлав из Дубы с предложением императора мистру ехать на собор в Констанц, чтобы очиститься там от всех обвинений. И мистр, хотя мы все были против его поездки, все же решил ехать в Констанц и там перед лицом всего католического мира защищать то, что он говорил в Вифлеемской часовне и своих проповедях простому люду во время своего изгнания...

В это время комната стала наполняться друзьями Войтеха, пришедшими поздравить соседа с избавлением от тюрьмы, и разговор перешел на сегодняшние события.