За пределом

– Еще как, - прямо-таки расцвел тот.
– Да я… Да за такое… Уважил, хозяин.

– Ты теперь тоже тут хозяин, - Доу был довольным.
– Живи нам на радость.

– Плодись и размножайся, - засмеялась Надя, скрывая умиление.

– Дык, - ковырнул лапоточком пол Онуфрий.
– Мысля-то здравая… Но сначала завтрак, - сказав это, он с легким хлопком исчез.

Не успели оставшиеся наедине супруги переглянуться, как он вернулся в сопровождении Поленьки, вокруг которой и принялся хлопотать.

– Ну а теперича, - дождавшись конца трапезы, откашлялся Онуфрий Ильич, - поговорим.
– Хорошо тута, но!..

– он многозначительно воздел вверх палец.
– Работа нам всем предстоит большая. Я конечно огляделся, набросал планчик, составил списочек. Где он был сладенький мой, медовенький? Ага, нашелся, - достав из кармана блокнотик, он зашуршал страничками.
– Хоть я и домовый дух, но первым делом говорить буду об огороде.

– И о саде, - колокольчиком прозвенел голос Поленьки.

– И о нем вестимо. Так вот, на носу у нас весна.

– На носу лето, а весна на улице, - засмеялась нимфа.

– По-любому, - засопел домовой, - огород не вскопан, сад не обихожен, картошка не сажена, рассады нема. С удобрениями беда опять же. Такие вот невеселые дела.

– Дать силу растениям я могу, - присоединилась к мужу Аполлин.
– Но вот сажать и копать - не мое дело.

– Зато я могу, - не видела причин для волнений Надя.
– Прямо сегодня и займусь, раз запирать меня не стали, - не удержалась от подколки она.

– Нешто ты лошадь?
– подскочил с табуретки Онуфрий Ильич.

– Будет вам лошадь, - в излюбленной своей манере хлопнул раскрытой ладонью по столу Доу.
– И работники тоже. За пару дней управятся. Только за ними пригляд нужен.

– Я за чужими присмотрю, не сумлевайся, - приосанился домовой.

– А я за тобой, - чмокнула его в щеку Поленька.

– Это уж само собой, - влюбленно глянул на белую даму Онуфрий.
– Без тебя никуда, душа моя.

– Тогда за дело, - подвел итог беседы Мангус.

– Погодь, торопыга, - остановил его неугомонный дух.
– В дому то ж работы много…

– Это ты с Надин решай, - отмахнулся Доу.
– Сам же говорил, что сад первым делом.

– Так-то оно так, - почесал в затылке домовой.
– Да только…

– После, - отрезал Доу, покидая кухню.

– Орел, - проводил его влюбленным взглядом Онуфрий.
– Мущщина. Пущай летит, а у меня тут вона что имеется, - на стол перед Аполлин и Надюшкой упали разноцветные пакетики с семенами.

– Откуда?
– задохнулась Надя, на которую пахнуло родимой дачей.

– В руках держал, когда сюды перенесся. Наследство от прежней жизни. Больше-то ничего не осталося… Зато тута и хренок, пусть и однолетний, и укропчик, и редисочка.

– Класс, - решила поддержать домового Надюшка.

А он тем временем мечтал: ' Огурчиков насолим, капустки. Одним словом - проживем.'

***

Собравшись в кружок за удобным кухонным столом Надя, Онуфрий Ильич и Поленька строили планы по облагораживанию придомовой территории, когда вернулся Магнус. Посмотрел на их вдохновенно склоненные над планом участка лица и, не говоря ни слова, оседлал табурет.

– Что случилось?
– выкинув из головы спор о жизненно необходимом количестве померанцевых деревьев в одном отдельно взятом саду, Надюшка подошла к мрачному мужу.

Тот ни слова не говоря, вытащил из кармана письмо и протянул ей.

– Здравствуй, папочка, - развернув послание, медленно начала читать Надя.
– Здоровья и счастья тебе на множество лет. Как твои дела? Надеюсь, все благополучно. У нас с девочками все хорошо. Вайолет научилась читать, а у Бэрри почти совсем получается ходить самой. Правда и у той, и у другой не очень-то получается, а все из-за того, что тетка, дай ей здоровья Единый, заниматься никому ничем кроме работы какой никакой не дает. А уж после того как она узнала, что ты женился, нам и вовсе житья не стало. Каждым куском хлеба попрекает, а хуже того - задумала меня замуж отдать за лысого Джона. Чтоб хоть какая-то польза была. А он старый, косой, козлом воняет и не нравится мне страсть как. Забери нас к себе, папочка любимый, а то… Дальше неразборчиво. Все слезами смыло, - опустила руку с письмом Надюшка.

– Ужасть какая, - по-бабьи всплеснул руками домовой.
– Что ж делать-то будем?
– спросил он смурного Магнуса. Тот только плечами пожал.

– Как что?! Надо забирать девочек!
– удивилась такому вопросу Надя.
– Ты же слышал, что они пишут!
– он возмущенно помахала письмом перед мужниным носом.

– Цветочек, - вяло отмахнулся Доу, - это не шутки.

– Вот именно!
– она аж ногой притопнула.
– Значит так… За рабочими и конем приглядят тетушка Мардж и Полиночка.

– Он мерин, - зачем-то уточнил Магнус.

– Плевать, они с ним трахаться не будут, - Надюшка отмела довод мужа как несущественный.
– Ты, Онуфрий Ильич, приведи в порядок детскую. Я в тебя верю. Главное найди кроватку для малышки. Сколько там ей, Магнус?

– Годик.

– Слышал?
– Надя глянула на домового.

– Усек, матушка.

– По кладовкам пошарь, - апатично посоветовал Доу домовому.
– Там и белье должно быть, и игрушки… Надин, ты что правда хочешь забрать девочек?

– Даже не сомневайся, - заверила она.
– Ты только подумай, девочке годик, а она ходить не умеет! Куда это годится? Забрать их немедленно надо, - топнула ногой она.
– Забрать!

***

Так и получилось, что рассвет следующего утра чета Доу встретила в дороге.

– Не понимаю я тебя, цветочек, - помогая жене со всем возможным комфортом устроиться в экипаже, переживал Магнус.
– Дети это ведь тяжеленное ярмо, тем более чужие, а ты добровольно взваливаешь его на плечи. И потом, их же трое…

Надюшка молча поджала губы, в сотый раз говорить, что чужих детей не бывает, не хотелось. Доказывать, что письмо Лаванды, а именно так звали старшую дочь Магнуса, всколыхнуло в ней что-то личное нутряное. Как будто это сама Надя, а не незнакомые девочки, осталась без помощи, заботы и всякой защиты.

– Я в большой семье росла, - стараясь приободрить, она мягко коснулась плеча мужа, разбирающего вожжи.
– Знаю как это. И с детками управляться умею, - Надюша вспомнила неугомонных племянников, которых частенько подбрасывал к бабушке и деду самый старший из ее братьев.
– Не волнуйся. Тем более у тебя девочки, это ж помощницы…