За тебя, Родина!
Шрифт:
– Что ж, давай излагай свои аргументы..
– со вздохом сказал он, снова посмотрев на неподвижно сидящего в углу Рауха. Тот, похоже, даже не пошевелился с тех пор как устроился там.
– Командир, я тут подумал и нашёл сразу несколько аргументов в пользу того чтобы.. замять эту историю. Как будто бы её не было вообще!
– твёрдо ответил Бруно, в волнении потерев массивный лоб.
– Смотрите, если мы его сдадим "цепным псам" то он, скорее всего, пойдёт под трибунал, верно?
– Есть такая вероятность, и не маленькая..
– согласился с ним Гюнтер.
– Уверен, наш Зепп будет очень недоволен и нам всем попадёт на орехи. Ну а Рауха в этом случае ждёт разжалование и тюрьма. Могут и расстрелять для примера.
– Вот!
– энергично кивнул заместитель.
– Кому от этого станет хорошо?
– признался Брайтшнайдер, отведя взгляд.
Шольке грустно усмехнулся. Он тоже не горел желанием из-за сорвавшегося с катушек Рауха потерять все те бонусы которые приобрёл за полтора месяца. Тухнуть в концлагере или где-то в самой жопе когда идёт война? Нет, исключено! А ведь его могут не просто отстранить от командования но и арестовать! Расстреляют вряд ли, но вот про так хорошо начавшуюся карьеру можно наверняка забыть. Шлейф командира того кто разом поджарил десяток раненых пленных будет тянуться за ним очень долго..
Достаточно вспомнить будущую.. или уже прошлую?.. историю самого Пайпера, которого судили за расправу над американцами под Мальмеди во время смелого но отчаянного контрнаступления. Всё совершили несколько неуравновешенных молодых придурков, набитых пропагандой превосходства так что из ушей текло, а крайним оказался Иоахим, хотя того в этот момент даже рядом не было. Он даже не сразу узнал о том что случилось! Понятно, что командир отвечает за грехи своих подчинённых но всё равно.. Вот просто так, от нечего делать, расстрелять пленных? Крайне маловероятно для Пайпера что он бы отдал такой приказ или же лично стал уничтожать их, несмотря на ту расправу над супружеской парой перед самым вторжением в Голландию. Одно дело евреи, провозглашённые фюрером самыми низкими в истории человечества существами, а другое американцы, тем более пленные. В их отношении даже в конце войны были специальные инструкции, предписывающие гуманное обращение и относительную вежливость. Тот же замок Колдиц был ярким примером в отношении особо важных узников..
А ведь есть ещё его женщины! Что будет с ними? Ханна, несомненно, поймёт что он невиновен, но для неё этот случай станет неприятным ударом. Она столько сил и времени потратила на то чтобы прославить его в Рейхе а теперь что? Всё насмарку? Лаура.. Скорее всего, тоже не оттолкнёт, потому что любит. А если ты кого-то любишь то почти всегда готов "..стоять позади и подавать патроны". Гюнтер был почти уверен что и остальные дамы его поймут, но зачем до этого доводить? В самом деле, кому станет лучше от этой правды? Уж точно не ему, Брайтшнадеру, Ханке или, тем более, Рауху. А уж со своей совестью как-нибудь он договорится, благо что сам сделал всё чтобы помешать огнемётчику.. Кстати!
– Бруно, а сколько англичан выжило?
– опомнился он, мысленно выругавшись и встав с дивана.
Со своими проблемами Шольке совсем забыл про них, а ведь от тех зависело очень многое. Если выжившие разболтают правду.. в принципе, в госпитале им могут и не поверить, но всё равно не мешало бы с ними поговорить..
Лицо заместителя окаменело и он, помолчав, буркнул одно единственное слово:
– Нисколько.
Встав как вкопанный Гюнтер внимательно на него посмотрел. Бруно не отводил взгляда и даже не моргал, его глаза застыли словно замороженные. Шольке охватило плохое предчувствие, когда он вспомнил кое-что услышанное во время избиения Рауха. Ничего больше не спрашивая оберштурмфюрер снова вернулся в выгоревшую спальню, старательно задерживая дыхание.
Огонь уже полностью погас, сожрав всё что только мог, и теперь лишь дым лениво просачивался на улицу, из-за
чего в комнате была хоть какая-то вентиляция. Видимо, пролом в окне послужил отдушиной и часть пламени вышла наружу, ослабив мощь огня в комнате.Закрыв одной ладонью рот Гюнтер стал осторожно пробираться между обугленными телами, пытаясь найти доказательства своей догадки.. И через несколько минут, содрогаясь от кашля, вышел обратно в зал, чувствуя себя ещё хуже.
Всё оказалось именно так как он и подозревал. На всех трупах были пулевые раны в голове и груди. И если с большинством тел это оказалось оправдано, так как они явно получили сильнейшие ожоги, то вот насчёт двух самых дальних было другое соображение.
У обоих были сгоревшие ботинки и штаны вплоть до пояса, включая обожжённые ладони. Видимо, ими они пытались сбить пламя. Но пули разнесли головы и этой парочке, хотя те вполне могли бы выжить, ведь Гюнтер в конце помешал "Сосиске" прицельно выстрелить снова. Теперь всё в голове встало на свои места. Он вспомнил звуки автоматных очередей, когда сам бил огнемётчика. А потом странный вопрос Бруно, обращённый к Ханке: "..Эрих, ты там закончил?" И тот ответил " - Да, гауптшарфюрер, теперь всё в порядке!" Вывод: они оба уже тогда всё за него решили. Что свидетелей быть не должно! И теперь старательно подводили к этой же мысли и его..
Поэтому Шольке сделал то что должен был сделать именно здесь и сейчас. Он подошёл к Брайтшнайдеру, по-прежнему смотревшему на него, и сильнейшим ударом в лицо свалил того на пол! Хоть Бруно и превосходил его по комплекции но ему всё же было далеко до гиганта-Рауха, поэтому кулак оберштурмфюрера с грохотом поверг заместителя вниз. С трудом сдержав болезненный стон, костяшки пальцев ещё не отошли от знакомства с могучей челюстью огнемётчика, Гюнтер опустился рядом с ним на корточки и зло проговорил:
– Бруно, это первый и последний раз когда ты делаешь то на что я не давал прямого приказа! Если такое повторится ещё раз.. я тебя убью. Лично! Несмотря на то что ты хороший солдат и вообще неплохой парень! Ты меня понял?
Застонав, лежащий на животе Брайтшнайдер осторожно потрогал челюсть, скривился от боли, повернул к нему голову и.. неожиданно улыбнулся:
– Так точно, оберштурмфюрер.. Яснее ясного. Вы.. правильно сделали, я всё понимаю. Просто в тот момент.. так было надо. Извините, если я проявил инициативу. И, если можно, не наказывайте Эриха. Это я ему приказал, когда оттаскивал вас.. ну, чтобы он всё сделал.. Вся ответственность на мне, командир! Мне и отвечать, если что.. Только парнишку не трогайте.. Он не виноват..
– Бруно, просто заткнись!!!
– прорычал Шольке, испытывая непреодолимое желание добавить по роже слишком инициативному подчинённому.
Понятно, чем руководствовался его заместитель, всё просто как дважды два. Раненым уже не помочь, так и так умрут, значит нужно добить. Двое ещё могут выжить? А зачем? Чтобы распустили языки и потом у их командира, а значит и у всего отряда разведки были ненужные неприятности? Нет, надо позаботиться о том чтобы всё было идеально. Да и чего жалеть тех кто ещё час назад стрелял в них? Пусть разделят судьбу остальных! Что важнее? Жизнь двух полумёртвых британцев или же свои товарищи, которые могут пострадать от случайного срыва их сослуживца? Ответ, как говорится, на поверхности..
– Разрешите добавить, командир?
– тихо спросил Бруно, с кряхтением поднявшись на ноги и отряхнув свою форму.
– Говори..
– ответил Гюнтер, уставившись в пространство. Внезапно начала болеть голова и он вяло подумал чем бы её успокоить.
– Мы с Эрихом будем молчать. И всё отрицать, если что. Скажем что среди раненых оказалось двое человек которые попытались напасть на вас и Рауха, поэтому пришлось стрелять. Никто не был виноват в том что произошло, только сами англичане. Вспомните, командир, вы же сами сколько раз нам говорили что мы все одна большая семья! Один за всех и все за одного! Что все наши проблемы мы станем решать сами, без всяких посторонних! А Раух наш боевой товарищ, такой же как любой другой в отряде. Он же нам здорово помог, выжигая тот голландский дот! В Вадленкуре выкурил французов из здания, когда те стали стрелять по нашей "восемь-восемь". В Ватандаме он же сжёг тот танк который мешал наступать! Да и здесь, в этом доме не раз отличился..