За тихой и темной рекой

Полина Кирилловна вернулась в номер поздно, около полуночи. Вечер она провела с подругами. Те расспрашивали, как у неё с Индуровым, куда он неожиданно подевался, пишет ли… У неё на всё был только один ответ: понятия не имею. А мысли кружили об одном: дверь тихонько отворится, и всё… произойдет!

Но едва девушка успела переступить порог номера, как тут же поняла: сегодня как раз ничего и не получится. В соседней комнате помимо Олега Владимировича было, как она поняла по голосам, ещё два человека. Мужчины. И то, как они общались между собой, говорило о том, что всех троих связывает какое-то дело. До слуха Полины Кирилловны доходили не все слова, произносимые в двести двадцать шестом. Но, как только кто-либо из говоривших поворачивал голову в сторону её номера, или когда голоса становились более громкими, девушка могла чётко слышать произносимые фамилии, знакомые и незнакомые, среди которых часто звучала и их фамилия, Мичуриных.

«Что это они, — недоумевала Полина Кирилловна, — обсуждают нас? Или что замышляют? Да нет, не может быть… Чтобы Олег сделал нечто плохое… К тому же подслушивать мерзко!». Поначалу девушка собралась лечь на кровать и просто ждать, когда гости Белого покинут номер. Но, подумав, дочь Мичурина решила иначе. Она приставила стул к двери, ведущей в номер Белого, и расположилась на нём, прислонившись плечом и головой к ней. В этот момент Белый, повысив голос, принялся читать письмо. Из всего услышанного до Мичуриной дошло только одно: папенька в опасности! И беда грозит не откуда-нибудь, не от постороннего человека, а от… любимого!

Первой реакцией было желание броситься вон из комнаты, позвать прислугу, ворваться в номер чиновника и заставить их, всех троих, рассказать, что они удумали. Поймать на горячем! Но одна фраза остановила её: «Конопушка…». Папенька как-то, под Новый год, проговорился, что должен денег Конопушке. Был жутко расстроен. А она тогда посмеялась. Сказала, мол, с трудом верит в то, что папа может быть зависимым от женщин. А тот ответил: Конопушка — особенная женщина. Таких ещё поискать нужно. Зло ответил. Неприятно. А на самом деле, выходит, Конопушка вовсе и не женщина… А Индуров? Получается, что он мог шантажировать отца, как сказал Олег? А ведь мог. Это точно. Характер Юрия Валентиновича был хорошо девушке известен… Но как папа мог встречаться с уголовником? Зачем? Почему? Именно эти сомнения и заставили девушку не принимать поспешных решений.

Полина Кирилловна плотно приложила ухо к дверному полотну и принялась слушать всё произносимое с удвоенным напряжением.

— Вы уверены, Анисим Ильич?

— А вы, ваше благородие, загибайте пальцы, — Кнутов говорил жестко, будто гвозди в доску забивал. — Мичурин — купец первой гильдии. Капитал измеряется если не в миллионах, то в сотнях тысяч точно.

— Это не аргумент, — в глазах советника прыгнули бесенята, как бы подзадоривая сыщика.

Тот «купился» моментально и азартно продолжил:

— Согласен. А магазины? В Хабаровске, Владивостоке, в Шанхае и Харбине? С апреля по июнь Кирилла Игнатьевич трижды выезжал в Китай! И два раза в Приморье. Вот вам и прямой контакт с «Триадой». Идём далее. Кто является основным поставщиком провианта для воинских частей в нашем городе? Кто вхож во все штабы воинских структур? Кто должен был знать, когда и куда отгружать вагоны с провиантом, ведь в Приморье-то наши части тоже мичуринскими припасами харчуются? А кто в городе имеет первое право на пользование «коле-сухой»?

— Предположим, это к делу не относится, — вставил Олег Владимирович.

— Но есть ещё факты… Селезнёв, сколько пробыл Индуров в доме купца Мичурина, когда вы уезжали на пост?

— Минут десять или чуть более, — тут же ответил младший следователь.

— И во сколько это?

— Чуть за полдень. Часам к двум.

— Вот. За полдень! И что он там делал десять минут? — Казалось, Кнутов спрашивал у Селезнёва, но его глаза смотрели на советника.

— Не знаю. С невестой, наверное, прощался.

— С какой невестой?

— Полиной Кирилловной.

— Полина Кирилловна, да будет тебе известно, Харитон, в тот момент развозила обеды по артиллерийским позициям и ополченцам. И дома быть никак не могла.

Да, припомнилось Белому, ведь именно в тот самый день, и, кажется, чуть ли не в это время они с губернским полицмейстером видели дочь купца в дрожках, что следовали впереди подводы с провиантом для солдат. Вот тебе и на…

— С кем же мог Индуров встречаться в доме купца? — между тем продолжал свою мысль Кнутов. — Войдя через парадное, официально? С прислугой, что ли? Нет. Только с самим Кирилл ой Игнатьевичем. Десять минут — вполне достаточно, чтобы доложить о происходящем. И проработать дальнейший план действий. В частности, договориться о связи. И мне ещё один момент интересен. Любопытно, Кирилла Игнатьевич знал, что Индуров убил Бубнова и учителя? А может, сам отдал приказ?

— Ответ может дать только штабс-капитан, — ответил Белый.

В это время Селезнёв, слушая Анисима Ильича, одновременно рассортировывал бумажки на столе:

— А что это такое?

Белый обернулся, присмотрелся:

— А, можете выбросить, — и пояснил Кнутову: — Просил своего временного помощника, Ермолая Константиновича, собрать для меня данные о Бубнове — его жизни, привычках. Да сия бумажка более ни к чему.

— Я бы так не сказал, — неожиданно отозвался младший следователь. — Вот, читаю: «По молодости лет купец Бубнов был дружен с Кириллой Игнатьевичем Мичуриным. Мальчишками они лазали по пещерам, что находятся вблизи доков. Бубнова едва не завалило однажды, и Мичурин его спас. После Кузьма носа своего в пещеры и лазы не казал. А Мичурин ещё года два баловался. Потом Кириллку отправили учиться в гимназию. Дружба прервалась».

— От доков до казарм — всего ничего, — произнёс Кнутов. — Ежели лазы существуют, то теперь понятно, как мог исчезнуть Индуров.

— И кто ему помог, — добавил Харитон Денисович.

— Следует перекрыть доки и казармы! — Олег Владимирович хотел было ещё что-то добавить.

Но Кнутов перебил:

— На все людей не хватит. А если ходы ведут внутрь города? Нет, нужно ждать, когда сам вылезет. Не вечно же капитан будет по норам, словно крот, ползать? Сейчас надо думать, что делать с Мичуриным?

— И что вы предлагаете? — поинтересовался чиновник.

— Арестовать, естественно.

— За что?

— Олег Владимирович, вы меня удивляете, — Анисим Ильич прошёл к окну. Светало. — Погибло столько людей! А кто возглавил гонение китайцев? Опять же приказчик Мичурина! И вы спрашиваете, за что?

— Вот именно, Анисим Ильич, — Белый встал рядом. — Все это можно легко опротестовать в суде. Ездил в Китай? По делам. Потому как магазины там имеются, дела коммерческие. Встречался с Индуровым? А если и так? Говорили о будущей свадьбе. Приказчик поднял на бунт людей? По собственному желанию! Пойди, спроси у трупа.

— А деньги? — не сдавался Кнутов. — Откуда у помощника такие деньги, чтобы раздавать направо и налево?

— Копил! Накопил и использовал! — вспылил Олег Владимирович. — Анисим Ильич, вы же опытный следователь! Все вышеперечисленные доводы за уши привязаны. Доказательства? Свидетели? Где бумаги, подписи? А всё, о чём мы только что говорили, есть домыслы и фантазия, пусть даже и логически выстроенная! А фантазию, простите, к протоколу не пришьёшь! — советник перевёл дыхание.

— Будем ждать? — Кнутов зевнул, да так широко, что даже ладонь не смогла прикрыть рот.