За тысячу лет до Колумба

Высокий сановник также оказался поклонником стихов Цао Чжи, ценителем соловьиного пения и философских бесед за чашечкой хрупкого, почти прозрачного фарфора, наполненной несравненным жасминовым чаем, который водился только у Сунь Лея. А может, дело было в особом фарфоре, в котором его заваривал старый, весь в сеточке морщин слуга Ан Цзы, или в его умелых, никогда не дрожащих, несмотря на возраст, руках.

По древнему этикету сановники вначале вежливо поинтересовались здоровьем друг друга – душевным и телесным, и только потом перешли непосредственно к деловой части беседы.

– Нет ли новостей из Царства Белого Тигра, куда отправились корабли империи Дацинь? – задал вопрос господин Главный Советник.

– Цзайся** Сунь Лей пока ещё не имеет*** сведений о прибытии в Рим экспедиции империи Дацинь, – почтительно ответил мандарин. – как только что-нибудь станет известно, верные люди сразу ему сообщат.

– Я надеюсь, что почтенный Сунь Лей не забудет известить об этом своего старого друга, – обозначил на лице лёгкую улыбку господин Главный Советник.

– Можете не сомневаться, почтеннейший, – поклонился Сунь Лей, – известие о возвращении экспедиции сразу облетит весь Рим, за домом нашего человека следят, и тут же сообщат о его прибытии!

– Очень хорошо, мой друг! Как только нам станет известно всё о местонахождении сокровищ, сотни джонок отправятся к берегам Царства Белого Тигра.

– Да не прогневается мой господин, если Цзайся Сунь Лей захочет узнать судьбу этого человека. Его возьмут с собой на одну из джонок, или будет достаточно его подробного рассказа о том, как доплыть до тех берегов, и где искать сокровища?

– Неужели тебя так интересует судьба какого-то матроса? – приподнял бровь господин Главный Советник.

– Судьба этого человека – только его судьба, – смиренно ответил мандарин, – но хорошо было бы оставить его в Риме, в полном здравии, чтобы не порождать лишних слухов и не беспокоить его родных. Правители Дациня должны как можно дольше оставаться в неведении, чтобы они не послали сразу свои корабли в погоню за нашими джонками.

– Мудрая мысль, – кивнул старший друг, – а теперь будем наслаждаться несравненным жасминовым чаем и поэзией. Я хочу прочитать тебе новое стихотворение “Путник”, которое нашёл в своей библиотеке:

Путник усталый

дальней бредет стороной;

Из дому вышел –

тысячи ли за спиной.

Думает путник:

"Что же мне делать теперь?

Может, вернуться?

Но где отворится дверь?"

Солнце сокрыто

в непроницаемой мгле,

Ветер печали

рядом с людьми на земле.****

– Очень красивые стихи, очень! – искренне восхитился Сунь Лей. – Не будет ли столь любезен мой господин приказать переписать их и переслать смиренному цзайся?

– Разумеется, мой друг, я непременно это сделаю.

***

ПРИМЕЧАНИЯ:

*гарум – популярнейшая в Древнем Риме приправа из ферментированных рыбьих потрохов и обрезков.

**Цзайся – почтительное обращение к старшему, нечто вроде “ваш покорный слуга”.

*** В Древнем Китае – форма почтительного разговора с важным собеседником, начальником, когда о себе говорят в третьем лице.

**** Стихи Цао Чжи. Перевод Черкасского Л.Е.

ГЛАВА XVIII. ВОЗВРАЩЕНИЕ В РИМ

Работы по подготовке к отплытию в обратный путь в Рим в Паленке кипели вовсю. Из Тулума перевезли золото и камни, предназначенные к отправке, прибыли римляне и юноши-майя, выбранные для обучения в столице Империи. Собирали продовольствие, необходимое в пути, в основном овощи – спелые, а также такие, что будут дозревать в дороге. Маисовые початки, клубни потато обоих видов, плоды томата, специи, травы. Мясные припасы брали в основном в живом виде, закоптили только малую часть: в основном запасы соли оставляли майянским друзьям, чтобы они могли пользоваться ею в полной мере до начала промышленной разработки соляных месторождений.

Запасли и зёрна горького чоколата – в основном по настоянию Алекоса для дальнейшего выращивания в метрополии. Всё же, запас сушёных и толчёных зёрен тоже прихватили: на борту имелось немного тростникового сахара, добываемого в Египте, а также мёд. С этими сладкими добавками чоколат приобрёл замечательный вкус и аромат, и его широкое применение ограничивало только малое количество сахара на борту, а впоследствии, в Риме, его дороговизна.

Впрочем, Алекос и Нонус предназначали чоколат для аристократов и их жён, которые смогут себе позволить экзотический напиток невзирая на его цену. Хаотический учёный и капитан “Рема” стали экспериментировать, добавляя в напиток разные специи, и вскоре даже скептик Квинт вынужден был признать, что получилось “нечто весьма достойное”.

Алкоголь по рецептам майя запасать не стали. В основном это были слабоалкогольные напитки из маиса, агавы, других растений. Никаким изысканным вкусом они не отличались, ни в какое сравнение с благородным вином не шли, вкус имели, по мнению римлян, премерзкий, да и ингредиенты для их приготовления были чисто местными, и выращивать их в метрополии ради сомнительного результата не сочли целесообразным.

Через неделю назначили выход из Паленке к кораблям, стоящим на рейде и ожидающим тех, кто поедет в обратный путь. Решили использовать все три аэростата, использовавшихся в Стране Майя (остальные два так и хранились в трюмах), их постановили загрузить золотом и тяжёлыми вещами – продовольствием, минералами и прочим с минимумом экипажей: на управление встали немного обучившиеся майя под руководством опытных римлян, чтобы потом уже сами аборигены могли управляться со сложным оборудованием, которое теперь принадлежало им. Параллельно проходило обучение лучников – стрелков и мастеров по изготовлению хороших луков.

Остальные мужчины – и римляне, и майя – несли не очень тяжёлый груз: драгоценные камни, тщательно упакованные в плетёные травяные сумки, личные вещи, оружие. После загрузки кораблей те, кто остаётся, майя и римляне, двинутся в обратный путь в Паленке, а прочие отправятся домой, в Рим.

До кораблей добрались без приключений, погрузку также провели чётко и в срок. “Ромул” и “Рем” взяли курс на Рим, а три аэростата с легионерами и майянскими жителями разместились в воздушных кораблях, где освободилось много места и отправились назад в Паленке.

***

У борта “Ромула” стоял легат Алексий Деций со своей юной женой. Кетери смотрела на оставляемый ею родной берег, сдерживая слёзы. Утешало её только то, что рядом был любимый человек, с которым её ожидала жизнь на своей новой родине – в столице Римской Империи.

К ним подошёл улыбающийся Квинт.

– Ну, что скажешь, друг Алексий? Рад, что мы возвращаемся домой? Я думаю, нашу экспедицию можно считать успешно законченной!

– Пожалуй, так. Вот только, ты знаешь, никак не могу вспомнить, кто больше всех сомневался в её целесообразности и не верил в успех? – лукаво улыбнулся Алексий.