Забвение пахнет корицей

Я открываю рот, чтобы ответить, но слов нет. Мами подталкивает меня к двери.

Я уже перешагиваю порог и закрываю дверь, как вдруг Мами приоткрывает ее и пристально смотрит на меня в упор.

– Ты должна съездить в Париж, Хоуп, – произносит она торжественно. – Должна. А сейчас я очень устала, скоро буду ложиться спать.

После этого дверь захлопывается, а я остаюсь в коридоре, уставившись на блеклые голубые доски.

Я так и стою в оцепенении, и не замечаю, как ко мне подходит Карен, санитарка.

– Мисс Маккенна-Смит? – окликает она. Я беспомощно смотрю на нее.

– Вам нехорошо, мэм?

Не сразу, но я качаю головой.

– Нет, нет. Видимо, я еду в Париж.

– Ну… так это же прекрасно, – неуверенно отзывается Карен. Видимо, решила, что я не в себе. Я ее понимаю. – М-м-м, а скоро?

– Как только смогу, – отвечаю я и наконец нахожу силы улыбнуться. – Мне нужно туда съездить.

– Ну, ясно. – Вид у нее все еще ошарашенный.

– Я лечу в Париж, – повторяю я для самой себя.

Глава 10

ПЕЧЕНЬЕ «КЕЙП-КОДЕР»

Ингредиенты

100 г размягченного сливочного масла

2 стакана коричневого сахара

2 крупных яйца

0,5 ч. л. ванильного экстракта

2 ст. л. жирных сливок

3 стакана муки

2 ч. л. питьевой соды

0,5 ч. л. соли

1 стакан сушеной клюквы

1 стакан белой шоколадной крошки

Приготовление

1. Разогреть духовку до 190 °C.

2. В большой емкости соединить и взбить электрическим миксером масло и коричневый сахар. Вбить туда же яйца, ваниль и сливки.

3. Просеять муку, смешать с содой и солью и добавлять к взбитой смеси, всыпая по одному стакану. Взбивать до получения однородной массы.

4. Добавить клюкву и шоколадную крошку. Перемешать тесто, чтобы клюква и шоколад распределились равномерно.

5. Выкладывать тесто чайной ложкой с горкой на смазанный маслом противень, на достаточном расстоянии друг от друга, так как печенье будет расплываться. Выпекать 10–13 минут. Остудить 5 минут на противне, затем переложить на проволочную решетку.

Получится примерно 50 штук.

Роза

Закат в тот вечер был ярче обычного, и, глядя на горизонт, Роза размышляла о том, что эти яркие краски и отсветы на небе – одно из самых удивительных чудес Господа. Она вспомнила – так ясно, что сама удивилась, – как сиживала у окошка в родительской квартире на западе Парижа на улице генерала Каму, любуясь заходом солнца за Марсовым полем. Ей всегда казалось, что эти закаты – прекраснейшее соединение волшебной силы Бога и человека, так изумительно сочеталась игра света в небесах с силуэтом мерцающей, таинственной стальной башни. Розе нравилось воображать себя принцессой, томящейся в заточении, и думать, что этот закат сияет для нее одной. Она была убеждена: вид из ее окна – лучший в Париже, а может быть, и во всем мире.

Но это было страшно давно, когда она гордилась своей страной и тем, что она парижанка. А символом величия любимого города казалась ей Эйфелева башня.

Со временем она все это возненавидела. Поразительно, как быстро любовь и гордость могут смениться чем-то темным и неотступным.

Роза глядела, как пылает небо над Кейп-Кодом, как играют в нем оранжевые сполохи, потом бледнеют, небо становится розовым и, наконец, ярко-синим, спокойным и уютным. Это помогало ей почувствовать себя дома, далеко-далеко от того места, где некогда началось ее путешествие. Правда, сами закаты здесь совсем не походили на парижские – наверное, из-за близости моря, – зато глубокие синеватые сумерки были такими же, что и много лет назад. Ее утешала мысль о том, что, хотя все остальное может меняться, но окончание божественного светового шоу всегда остается неизменным.

Сейчас, сидя у окна, Роза испытывала странное чувство, что произошло нечто крайне важное. Впрочем, она никогда не отличалась умением разбираться в чувствах. Что это было? Как будто кто-то заговорил с ней о чем-то таком, от чего, возможно, зависела ее жизнь. Но кто? И когда? Вроде бы никто к ней сегодня не заходил.

Раздался дверной звонок, оборвав течение мысли, и, бросив последний взгляд на висящую над горизонтом Полярную звезду, Роза медленно двинулась к двери. Даже интересно, когда же это дряхлое тело окончательно откажется ей служить; раньше, помнится, она вскакивала на ноги, легкая, как пушинка, проворная, словно ветерок. Как будто вчера это было. А теперь тело превратилось в мешок с костями, груз, который приходится таскать за собой повсюду, куда бы она ни шла.

У дверей она долго всматривалась в лицо доброй санитарки, одной из тех, чьи имена запомнить невозможно. Но лицо у нее было приятное, ей можно доверять, Роза это знала.

– Привет, Розочка, – сказала санитарка, и ее ласковый голос напомнил Розе, что здесь ей все сочувствуют. Но она не хотела их жалости. Она ее не заслуживала. – Ну что, спуститесь вниз на ужин? Другие три дамы, ваши соседки по столу, уже соскучились там без вас.

Роза знала, что это неправда. Сама она и под страхом смертной казни не смогла бы вспомнить имена и даже лица трех старушек, с которыми встречалась за столом по три раза на дню.

– Нет, сегодня я останусь здесь, – сообщила Роза санитарке. – Благодарю вас.

– Так, может, принести вам поднос с ужином сюда? – предложила та. – У нас сегодня мясные фрикадельки.

– Это было бы чудесно, – кивнула Роза. Санитарка помедлила.

– Так вас сегодня внучка навещала, да? Роза попыталась вспомнить.

– А… да, разумеется, – подтвердила она, потому что санитаркин голос звучал очень уверенно. Совершенно ни к чему, чтобы кто-то догадался о ее провалах в памяти.

Ответ, казалось, успокоил санитарку, и Розе на миг стало стыдно своего обмана.

– Это очень приятно, – сказала санитарка. – В последнее время она стала чаще к вам заходить, это просто чудесно.

– Да, конечно, – кивнула Роза, недоумевая, когда же это здесь успела побывать внучка. Однако, подумалось ей, у санитарки нет причин ее обманывать, и вдруг стало грустно от своей забывчивости. Какое удовольствие было бы перебирать в памяти визиты Хоуп.

Санитарка погладила Розу по плечу и продолжила таким же мягким, ласковым голосом:

– Судя по всему, ей предстоит фантастическая поездка.

– Поездка? – переспросила Мами.

– О да, разве она вам не сказала? – просияла санитарка. – Она едет в Париж.

И тут внезапно Роза вспомнила. Как Хоуп приезжала к ней. Как удивилась Анни, когда она передала Хоуп список имен, составленный заранее, на неделе. Каким озабоченным и встревоженным было лицо Хоуп сегодня вечером. Роза стояла, прикрыв глаза и перебирая нахлынувшие воспоминания, пока не услышала озабоченный голос санитарки, окликающей ее: