Забвение

Делаю решительный шаг и бросаюсь в объятия, крепко обнимая его. Слезы жгут глаза, заливая холодное лицо.

– Прости. Прости меня. Прости, - молю я, сильнее сжимая его в собственных объятиях.

– Обещай больше не бросать меня, - просит он.

Его голос такой печальный, а взгляд такой молящий, что я готова пообещать ему сейчас все, что угодно! Даже, если он попросит меня стать смертником и подорвать весь мир, я соглашусь без промедлений!

Качаю головой, не в силах произнести не единого слова, а слезы, так же, как дождь за окном, продолжали лить струйками, вымывая всю боль, что прожигала меня все это время. Я люблю его. Безгранично. Безмерно. И теперь я никогда не оставлю его. Никогда.

Глава 14.

« - Что плохого в том, чтобы жить в мире снов?

– Тебе придется проснуться».

Сью Монк Кид.

Два года спустя.

После похода в супермаркет и долгой посиделки в кафе с Мирандой, иду домой. Уже больше года, как я перебралась к Лефрою и теперь мы жили вместе.

Каждый день, прожитый с ним вместе, был пропитан насквозь счастьем. Словно, те драгоценные для меня две недели, вернулись и растянулись сказкой в моей жизни. И я искренне верю в то, что эти два года растянуться в двадцать лет, а двадцать лет в сорок, и так до бесконечности. Мне так повезло встретить его, любить его, быть с ним.

Поднимаюсь на второй этаж, чтобы убрать в шкаф постиранные вещи. Останавливаюсь у кровати и уже в миллионный раз застываю, любуясь картиной, что два года назад нарисовал Лефрой. Я лежу на кровати, а надо мной безграничное звездное небо за окном. Очень красиво. Улыбаюсь и принимаюсь складывать вещи.

Через полчаса возвращается Лефрой. Я сижу в гостиной и смотрю мультик.

– Привет. Ну как прошла встреча с мамой? – спрашиваю я, не отрываясь от телевизора.

После долгих моих уговоров и даже угроз, Лефрой год назад восстановил отношения с мамой и сестрой. Теперь каждую пятницу они встречались и проводили вместе время.

– Отлично. Передавала тебе привет и просила в следующий раз взять тебя с собой, - подходит ко мне и нежно целует в лоб.

– Я скучала, - признаюсь я.

– Не представляю, как можно скучать в обществе тигрицы Миранды, - шутит он.

В ответ я лишь высовываю язык, как пятилетняя девочка.

– Иди, переоденься и давай ужинать, - говорю я, выключая телевизор.

– Ладно, - подходит ко мне и крепко обнимает. – Я люблю тебя.

В ответ я улыбаюсь и целую его в щеку.

– Почему ты никогда не признаешься мне в любви? – хмурится он.

– Потому что ты и так знаешь о моих чувствах. Зачем слова? – отвечаю я и губами прижимаюсь к его шее. – Иди уже. Я, правда, очень проголодалась.

Лефрой снова крепко прижимает меня к себе и, поцеловав у губы, уходит переодеваться.

Достаю большое блюдце с верхней полки. Не успеваю его удержать, как оно вываливается из моих рук. Треск разбивающего фарфора сопровождается грохотом на втором этаже. От неожиданности вскрикиваю. Опускаюсь на колени и принимаюсь собирать кусочки разбитой тарелки.

– Лефрой? – зову я. – Что ты там уронил?

В ответ тишина. Я пытаюсь собрать все быстрее, но кусочки снова и снова вываливаются из рук.

– Лефрой! – снова зову я.

Когда, я пытаюсь подняться с колен, поскальзываюсь и открытой ладонью падаю на мелкие куски разбитого блюдца.

– Ай, - скулю я от боли. – Черт!

Вся моя ладонь тут же заливается кровью. Хватаю кухонное полотенце и прижимаю к кровоточащим ранам.

– Лефрой! – злобно кричу я. – Из-за тебя я поранилась!

Не дождавшись ответа, пулей влетаю по ступенькам на второй этаж.

Боль в поранившейся ладони притупляется и вовсе исчезает, когда я нахожу Лефроя на полу, без сознания.

Глава 15.

– Как твоя рука? – заботливо спрашивает Эмили, пока мы сидим в зале ожидания в больнице.

Не в силах хоть что-то сказать, поднимаю вверх перебинтованную руку, показывая, что я позволила медсестре обработать незначительные раны.

Сквозь туманную пелену вспоминаю, страх с примесью боли в груди, когда я пыталась привести в сознание Лефроя, который не подавал никаких признаков жизни. Скорая. Больница. Мама Лефроя и Эмили. Водопад слез, что выплакали мои глаза. Часы вечного ожидания. И, наконец, облегчение.

Доктор Берти успокоил нас, сказав, что его жизни ничто не угрожает и скорей всего это обычный продолжительный обморок. Никаких признаков болезни. Лефрою нужно будет пробыть пару дней в больнице, чтобы врачи узнали точную причину его обморока. Сейчас с ним его мама.

Я нетерпеливо жду своей очереди…

– Он спит, но ты можешь навестить его, - слабо улыбается Эмили, возвращаясь из его палаты.

Одной рукой обнимаю ее.

– Спасибо, - слабо и тихо говорю я.

На ватных, от страха, ногах плетусь по бесконечному, бледному коридору. Когда же я, наконец, доберусь до этой палаты? Доктор Берти уверил нас, что опасности никакой нет, и с ним все будет хорошо, но тревога, засевшая так глубоко, за время вечного ожидания, не покидала меня. Заставляю себя двигаться быстрее. Мне необходимо его увидеть и все мои беспочвенные тревоги улетучатся.

Без стука, почти врываюсь в палату и замираю. Он здесь. Он в порядке. Облегченно выдыхаю и бросаюсь к больничной койке, на которой он лежал. Забираюсь на койку и, прижавшись щекой к его груди, обнимаю его.

Все мои страхи, подобно детским выдуманным чудовищам, отступают с рассветом. Здесь, рядом с ним, я чувствую себя в безопасности. Это и есть мое место, где живет моя истина.

Умиротворение обволакивает и тащит меня в свои теплые объятия. Холод отступает. Все страхи сыпятся сквозь раскрытые пальцы. Мне тепло рядом с ним. Мне с ним спокойно. Вдыхаю его запах и широко улыбаюсь, закрывая глаза. Он пахнет собой. Он пахнет мной. Он пахнет домом. Наверное, это и есть любовь. Наверное, это и есть то драгоценное счастье.

Мысленно взываю к небу в благодарственной молитве.

Слезы счастья стекают по моим горячим щекам, капая на его грудь. Пальцы дрожат.

– Я люблю тебя, - шепчу я, заплаканным голосом. – Знаю, что это просто слова, которые растворяются в пустоте, но иногда их необходимо говорить. Например, в такие моменты, как сейчас, - заглушено лепечу я.

После моего не самого лирического признания мне все же становится так легко и счастливо, что я ничуть не жалею о том, что призналась в своих чувствах.

Людям стоит больше говорить о том, что они чувствуют, но не ради взаимного признания, а ради успокоения собственной души.

Первое, что я замечаю, когда поднимаюсь, чтобы посмотреть на него, что глаза его стали, словно обычного зеленого цвета. Наверное, это потому что он не здоров. Сажусь рядом с ним и слабо улыбаюсь. Лефрой внимательно следит за мной.

– Ты так напугал меня, просто до смерти, - хмурюсь я. – Смотри, - поднимаю забинтованную ладонь и почти тыкаю ему ею в лицо. – Из-за тебя я поранилась.