Забытая жизнь

Но мои глаза были прикованы к земле у подножия самой высокой из башен замка. Безмолвно глядя туда, где, как я думала, должно лежать тело отца, я заметила, что уже многие идут в ту сторону.

Я ощущала непонятную отрешенность, как будто от этой боли страдал кто-то другой, шагающий со мной рядом. По-настоящему реальным и неотвратимым было лишь страшное стеснение в моей груди…

Как во сне, продвигалась я через невнятно бормочущую толпу и наконец добралась до самого ее края, туда, где онемевшие от горя ученики и преподаватели оставили немного свободного места.

Я услышала, как Хагрид застонал от боли и потрясения, но не остановился; он медленно шел вперед, пока не достиг тела Альбуса и не опустился перед ним на землю.

И все же я не готова была к тому, чтобы увидеть, как мой отец, лежит на земле, изломанный, с раскинутыми руками…

Глаза отца были закрыты, и, если бы не странные углы, под которыми отходили от тела руки и ноги, он мог показаться спящим.

Поттер, подойдя, протянул руку, поправил съехавшие с крючковатого носа очки-половинки, стер рукавом вытекшую изо рта струйку крови. Я вгляделась в старое мудрое лицо отца, пытаясь до конца осознать огромную, непостижимую истину: никогда больше он на заговорит со мной, никогда не сможет прийти на помощь…

Добравшись до больничного крыла, я, пинком распахнув дверь, увидела на койке у входа спящего Невилла. Поттер, Джинни, Рон, Гермиона, Тонкс и Люпин стояли у другой койки, в дальнем конце палаты.

— С тобой все в порядке, Адрианна?

— Да, — ответила я. — Есть жертвы?

Никто мне не ответил. Я глянула поверх плеча Гермионы и увидела на подушке парня, сына Артура Билла, с неузнаваемым лицом, рассеченным и разодранным так страшно, что оно казалось гротескной маской. Мадам Помфри наносила на раны какую-то остро пахнущую зеленую мазь.

— Разве нельзя исцелить Билла какими-нибудь чарами? — спросил Поттер у волшебницы.

— Чары тут не помогут, — ответила мадам Помфри. — Я перепробовала все, что знаю, но от укусов оборотня лекарства не существует.

— Но его же искусали не при полной луне, — сказал Рон, смотревший в лицо брата с таким выражением, как будто надеялся, что раны затянутся от одного его взгляда. — Сивый не преобразился, так что Билл не станет… настоящим…

И он неуверенно взглянул на Люпина.

— Нет, думаю, настоящим оборотнем Билл не станет, -сказал Люпин, — но отсюда не следует, что в кровь его не попала никакая зараза. Это зачарованные раны. Они вряд ли исцелятся полностью, и… и в Билле будет, возможно, проступать временами нечто волчье.

— Дамблдору наверняка известно, как можно помочь, — сказал Рон. — Где он? Билл сражался с этим маньяком по его приказу, Дамблдор в долгу перед ним, не может же он оставить его в таком состоянии…

— Мистер Уизли… — замялась я и, выдохнув, ответила. — Дамблдор мертв!

— Нет! — взгляд Люпина переметнулся с меня на Поттера, словно в надежде, что он опровергнет мои слова, однако тот промолчал, и Люпин рухнул на стоящий у койки Билла стул и спрятал лицо в ладонях. Никогда еще я не видела, чтобы Люпин терял власть над собой, мне казалось, что я нечаянно вторглась во что-то очень личное, почти непристойное, и я отвернулась.

— Как он умер? — прошептала Тонкс. — Что случилось?

— Его убил Снейп, — ответил Поттер. — Я был там и все видел. Мы прилетели на Астрономическую башню, потому что Метка висела именно над ней… Дамблдору было плохо, он очень ослаб, но, думаю, понял, что это ловушка, едва услышав, как кто-то бежит к нам по лестнице. Эта была мисс Монфор-л’Амори и он обоих обездвижил, мы ничего не могли сделать….и тут из двери выскочил Малфой и обезоружил его…

Гермиона закрыла ладонями рот, Рон застонал, у Джинни задрожали губы.

— Потом появились Пожиратели смерти, а за ними Снейп… И Снейп убил его. «Авада Кедавра»… — Говорить дальше Поттер не смог.

— Адрианна, — обратился ко мне Люпин. — Это все правда?

— По-моему, Поттер все уже рассказал, — стараясь не заплакать, сказала я. — Мне добавить нечего.

Мадам Помфри залилась слезами. Никто не обратил на нее никакого внимания, только Джинни вдруг прошептала:

— Чш-ш! Слушайте!

Мадам Помфри, глотая слезы, прижала пальцы к губам, глаза ее расширились. Где-то в темноте запел феникс — такого пения я не слышала ни разу: потрясающей красоты горестный плач. И я почувствовала, как чувствовала, слушая феникса прежде, что музыка эта звучит у него внутри, не снаружи, то было его собственное горе, волшебным образом превратившееся в песню, которая отдавалась эхом, разносилась над просторами замка, лилась в его окна.

Как долго мы молчали, вслушиваясь, сказать ни один из нас не смог бы, как не смог бы и объяснить, почему, пока мы слушали звучание собственной скорби, боль как будто стихала; однако мне показалось, что прошло немало времени, прежде чем больничная дверь снова отворилась и в палату вошла профессор Макгонагалл. Как и на всех остальных, на ней были видны следы недавней битвы — ссадины на лице, разодранная одежда.

— Молли с Артуром уже летят сюда, — сказала она, разрушив чары музыки; все встряхнулись, словно выходя из оцепенения, одни вновь обратили взгляды на Билла, другие вытирали глаза, третьи покачивали головами.

— Что произошло, Гарри? По словам Хагрида, ты был с профессором Дамблдором, когда… когда это случилось. И он говорит, что профессор Снейп как-то причастен…

— Снейп убил Дамблдора, — ответил Поттер.

Мгновение она молча смотрела на него, потом, ко всеобщему испугу, покачнулась; мадам Помфри, по-видимому уже совладавшая с собой, бросилась к ней, выхватила из воздуха кресло и подтолкнула его под Макгонагалл.

— Снейп, — опадая в кресло, слабо повторила Макгонагалл. — Мы все удивлялись, но он так доверял всегда… Снейп… не могу поверить…

— Снейп как никто владел окклюменцией, — с непривычной хрипотцой в голосе произнес Люпин. — Мы все это знали.

— Но Дамблдор клялся, что он на нашей стороне! — прошептала Тонкс — Я всегда думала, что Дамблдору известно о Снейпе такое, чего не знаем мы…

— Он намекал, что у него есть веские причины доверять Снейпу, — пробормотала профессор Макгонагалл, вытирая уголки глаз клетчатым носовым платком. — Я хочу сказать… при таком прошлом Снейпа… конечно, многих поражало, но Дамблдор недвусмысленно заявил мне, что раскаяние Снейпа абсолютно искренне… и даже слова против него слышать не желал!

— Хотела бы я знать, что наговорил ему Снейп, чтобы убедить его в этом, — сказала Тонкс.

— Могу вам сказать, — произнес Поттер, и все повернулись к нему. — Снейп снабдил Волан-де-Морта сведениями, которые заставили его начать охоту на моих маму и папу. А потом Снейп уверил Дамблдора, будто не понимал, что делает, сказал, что сожалеет об этом, сожалеет об их смерти.

— И Дамблдор поверил ему? — ошеломленно спросил Люпин. — Поверил, что Снейп сожалеет о смерти Джеймса? Да Снейп ненавидел Джеймса…