Забытая жизнь

— Я надеялся, что смогу переговорить с вами… Вы не против, если мы немного пройдемся вместе?

— Нет, — безразлично ответила я и двинулась дальше.

— Ужасная трагедия, мисс, — негромко произнес Скримджер. — Даже сказать вам не могу, как напугало меня известие о ней. Дамблдор был великим волшебником. Мы не во всем с ним сходились, вы это знаете, однако никто лучше меня не понимал…

— Чего вы хотите? — уныло спросила я. Скримджера этот вопрос немного раздосадовал,

но он быстро вернул своему лицу выражение скорбного понимания.

— Разумеется, вы подавлены, — сказал он. — Я же знаю, вас связывали с Дамблдором очень близкие отношения. Узы, которые соединяли вас…

Я пронзительно посмотрела на него.

«Не ужели он что-то знает? Ведь прощальное письмо Альбуса лежит у меня, — подумала я. — Он не мог об этом знать».

— На что вы намекаете, министр? — спросила я.

— Ни на что, мисс Монфор-л’Амори, — ответил он.

— Тогда, чего вы хотите? — повторила я и остановилась.

Скримджер тоже остановился, оперся на трость и уставился на меня, теперь лицо его выражало лишь трезвую расчетливость.

— Говорят, когда он в ночь своей смерти покидал школу, вы были рядом?

— Кто говорит? — спросила я.

— Дамблдора кто-то поразил на башне заклятием одного из Пожирателей смерти. И там был еще мистер Поттер, не правда ли? Министерству многое что известно, мисс.

— Рада слышать об этом, — сказала я. — Вы, наконец, начали работать!

Министр сделал вид, что не услышал мои последние слова:

— Так вы были той ночь в астрономической башне, мисс?

— Мне сказать вам мне нечего, -ответила я.

— Подобную преданность можно только приветствовать, — сказал Скримджер, который, похоже, с трудом сдерживал раздражение, — но Дамблдор мертв, мисс. Он нас покинул.

— Дамблдор покинет школу, только когда в ней не останется никого, кто ему предан, — невольно улыбнувшись, ответила я.

— Дорогая моя, даже Дамблдору не по силам возвратиться из…

— Я и не говорю, что ему это по силам.

Скримджер поколебался, потом произнес тоном, который ему, надо полагать, представлялся деликатным:

— Министерство готово предложить вам любую защиту, мисс. Я с удовольствием отдал бы в ваше распоряжение пару моих мракоборцев…

Я рассмеялась:

— Благодарю за предложение, министр, но если уж решили следить за мной, делаете это так, чтобы я этого не знала!

— Стало быть, — теперь уже холодно осведомился Скримджер, — вы не верите свое Министерству?

— Я в нем живу, министр, и…

— Это ваше окончательное решение? — резко оборвал меня Скримджер.

— Окончательной бывает только смерть, но исходя из данных обстоятельств — да,

— ответила я.

Я с секунду вглядывалась в него.

— Я вижу, вы… — Скримджер густо побагровел.

— Целиком и полностью человек Дамблдора, — подсказала я. — Совершенно верно.

Несколько мгновений Скримджер гневно взирал на меня, затем развернулся и молча захромал обратно. Я повернулась и медленно пошла дальше.

Мы плывем по реке времени с того самого момента, как приходим в этот мир. Мы способны его измерять, но не способны им управлять. Мы не можем его ни ускорить, ни замедлить. Или все-таки можем? У каждого из нас бывали прекрасные минуты, и нам казалось, что они пролетают слишком быстро. И нам бы очень хотелось замедлить ход времени. А в ненастный день нам кажется, что время идет слишком медленно, и мы жалеем, что не можем его ускорить.

Толпа уже почти рассеялась, последние из скорбящих уходили по широкой дуге, горестные стенания разносились эхом над озерной водой.

Смерть пересекает наш мир подобно тому, как любовь пересекает моря, — эти чувства всегда живут один в другом. Ибо их потребность друг в друге, любовь и жизнь в ней всесущи. В этом божественном стекле они видят лица друг друга, и беседа их столь же вольна, сколь и чиста. Таково утешение дружбы, ибо хотя о них и можно сказать, что им предстоит умереть, все же их дружба и единение существуют, в наилучшем из смыслов, вечно, поскольку и то, и другое бессмертно.

Блуждая по окрестностям Хогсмида, я забрила в «Три метлы» и напилась так, что помню лишь то, что кто-то очень большой и сильный, подняв меня, понес куда-то. Утром я проснулась с ужасной головной болью и похмельем в хижине Хагрида, которая была еще вся обуглена, так как сгорела, когда Пожиратели бежали из Хогвартса. Не удивлюсь, если эта сделала Беллатриса.

О свадьбе Нимфадоры Тонкс и Римуса Люпина я узнала от Кингсли, причем совершенно случайно. Я была рада за них и отправила письмо с подарком, так как сама пропадала в Министерстве.

Июль 1997 года.

И уже тянулись более спокойные дни.

Реддл исполнил то, что давно хотел, освободил всех своих соратников, попавших в Азкабан. Министерство магии пыталось замять это вопиющее событие, но слухи просочились, и волшебники поговаривают, что при побеге сбежали все заключённые.

И они в этом совершенно правы, но об этом я узнала уже позже.

Эти двое появились словно бы из ниоткуда, я наставила свою палочку в грудь одному из них, а затем, поняв, кто передо мной, убрала ее под мантию.

— Хозяин вызывает тебя, Адрианна, — прозвучал хриплый голос из-под маски Пожирателя.

— Хозяин? Мы что, в рабовладельческом строе живём? У него что, имени нет, а? Люциус! — не опуская палочку сказала я. — Скажи, что я сломала ноготь и лежу в реанимации.

— Я просидел в Азкабане и все равно выгляжу лучше, чем ты!

— Люциус, если ты когда-нибудь найдешь мое бездыханное тело, помни, что мои последние мысли были о тебе и о том, как я хочу тебя убить!

— Адрианна, — сказал второй Пожиратель, и я поняла по голосу, что это Яксли. — Темный Лорд приказал доставить тебя!

— Живой или мертвой? — наставив палочку на них, спросила я.

— Пока живой, — прохрипел Люциус.

— Если не будешь сопротивляться, — предупредил Яксли.

— Ты даже не успеешь это сделать, — заявила я, наводя на него палочку, — как уже будешь убит!

— Адрианна, — нервно сказал Люциус, — давай без угроз, нас двое, ты одна.

— Ты вроде бы забыл, с кем говоришь, дорогой мой. — Я ехидно посмотрела на Люциуса, не убирая свою палочку от Яксли, и невербально кинула в Люциуса «Акселитус».