Загробный

Бабушка знала множество сказок и других загадочных историй. Однажды она рассказала, как дала самому красному командарму Буденному напиться воды из кувшина, когда его конармия проходила мимо их деревни.

– - Охальник, - рассказывала бабушка, - попил и давай руки распускать. Я его огрела, конечно, мокрым полотенцем. А сам, когда с коня слез, маленький и ноги кривые, только усы торчат из под папахи.

Я не знал, как можно распускать руки, но что бабушка здорово дерется мокрым полотенцем, испытал на собственной спине.

...Однажды бабушка несколько дней не вставала с кровати, около нее сидела специальная медсестра, в доме часто собирались папины знакомые врачи, которые надолго уходили в бабушкину комнату, а выходили оттуда озабоченные, разговаривая на латыни.

Потом старший брат Миша взял меня с собой в кино на дневной сеанс. После кино мы не пошли домой, а пошли гулять в парк, где Миша разрешил мне покататься на всех каруселях и качелях. Домой мы вернулись уже вечером. А бабушки уже не стало.

Нельзя же было считать, что та восковая кукла с неживым лицом, которая лежала в длинном ящике, оббитом шелком, - это бабушка.

Потом была печальная музыка, кладбище, где это неживое существо зарыли, и мне сказали бросить в яму горсть земли, и я бросил, стараясь не шевелить почему-то онемевшими губами.

Потом все вернулись в дом, сели за стол и стали есть и пить. Мне тоже положили в тарелку любимые шпроты и буженину, но я не хотел есть. Я соскользнул со стула и ушел в бабушкину комнату, где не было бабушки.

Я трогал руками крышку сундука, резные виноградины на буфете, полированную перекладину кресла-качалки, гладил их. Потом поднял с бабушкиной кровати серый пушистый платок, который всегда был на плечах у бабушки, прижал его к лицу.

Платок пах бабушкой...

14

Никогда не возвращайся туда, где тебе было хорошо! Ей-бо, закон такой, жизненный. Сколько я не пытался вернуть прошлое - все зря. Это, как река, в которую нельзя войти дважды.

За гаражами было место, куда можно было сбегать пописать. Впритык к загоражному закутку находился кусок забора, отделявшего двор от больницы. Как-то я, застегнув штанишки, посмотрел в щель этого куска забора и увидел, что там играют двое мальчишек. Один вглядел чуть помладше меня, а второй - чуть постарше.

Тогда я залез на этот кусок забора и высунул голову над его верхушкой.

Мальчишки меня заметили.

– - Здорово, - сказал младший.

– - Перелазь к нам, - сказал старший.

Я перелез. И мы начали играть, будто были давным-давно знакомы.

Мы играли в выжигалы, втроем это можно. Мы играли в прятки, на больничном дворе было где спрятаться. Мы играли в замерь старыми монетками. Потом немного устали, уселись в больничной беседке и стали играть в города.

Я выиграл.

А потом стемнело и мальчишки стали торопиться домой. И я вновь перелез через кусок забора в свой двор и побежал домой. Где, конечно, получил лупку от мамы за то, что так поздно пришел и не откликался на ее призывы из окна. Не мог же я объяснить, что маму не слышал, потому что во дворе меня не было. В "своем" дворе.

Назавтра я собирался снова туда пойти и наиграться от души, но мама в наказание меня не пустила на улицу вовсе. Пришлось сидеть дома. Это было не столько скучно, сколько обидно.

Вырасту, думал я, и никогда своим детям не буду запрещать гулять, сколько они хотят!

Лишь послезавтра я смог вырваться на улицу и сразу побежал в загаражный закуток, вскарабкался на кусок забора и спрыгнул в больничный двор.

Мальчишки были там. Но они не хотели играть. Они сидели под деревом, так что их из больницы не было видно, и курили.

Я как-то пробовал курить. Не понравилось. К тому же, я был сыном врача и знал сколько вреда приносит человеческому телу курение.

– - Курить будешь?
– спросил младший.

– - Не-а, - сказал я.

– - Что так?
– спросил старший.

– - Неохота. Недавно курил уже.

– - У нас хорошие сигареты, с фильтром, - сказал младший.
– В этом фильтре все нехорошее остается, он потом такой желтый становится.

– - Все равно не хочу, - сказал я.

– - Нам больше останется, - сказал старший.

Странно, подумал я, столько играли, а я не знаю как их зовут. А они - как меня зовут.

Я хотел спросить, а потом передумал. Потоптался с ноги на ногу и сказал:

– - Я пойду, наверное...

– - Иди себе, - сказал старший.

А младший ничего не сказал, только головой мотнул - иди, мол.

Я медленно пошел к забору. Я все наделся, что меня окликнут. Но они не окликнули. Я перелез через забор в "свой" двор и пошел домой. Расхотелось почему-то гулять.

15

Чем больше я разочаровываюсь в людях, тем больше меня тянет к животным. Несмотря на банальщину этого утверждения, есть в нем и некое зерно. Всегда тянулся к собакам и лошадям. Специально пошел в милицию, чтоб работать с собаками. Стал профессиональным кинологом. На старости лет многое узнал о кошках, полюбил их. Работал с дикими животными, не уставал восхищаться. Одну из первых книг посвятил зооцирку, где тоже ухитрился поработать.

В квартиру Роза вошла на цыпочках. Вежливо приблизилась к хозяйке. Кусочек сахара взяла деликатно, одними губами. (Потом мы узнали, что сахар она терпеть не может). Схрумкала его. Легла на коврик. Поблагодарила хвостом и расслабленно прикрыла глаза.

Розу привел старший брат. Не для себя - мама не разрешила бы заводить собаку, а для учительницы, которая подтягивала Мишу по химии. Он взял ее в питомнике для бродячих собак бесплатно, но дарить учительнице тощую, жалкую псину было неприлично.

Самое удивительно, что старый кот Буська, ненавидевший всех собак на свете, Розу признал. Наверное, он считал ее особой собакой, домашней, хозяйской, не имеющей отношения к диким собакам на улице.

Уже через месяц, она вошла в тело, шерсть лоснилась от сытости и спокойной жизни, глазенки стали озорными и доверчивыми. Забот она не доставляла никаких: гулять ходила всего раз в сутки, сопровождения не требовала. Уж чего-чего, а самостоятельности ей было не занимать.

Я одел Розе на шею громадный бант голубого цвета и ее на машине отвезли в другой конец города.