Закат Солнца

Чтобы скрыть признаки старости, Карахан Султан носила неизменно черное, наглухо закрытое платье с высоким воротником, закрывающим обвисшую шею, стягивала поплывшую талию европейской вещицей под названием корсет, который приобретала на заказ у портного, и прятала седину под черным хотозом – традиционным головным убором, напоминающим высокий колпак, который был украшен вышивкой серебряной нитью и сине-зелеными перьями. К нему она крепила длинный черный платок, который развевался при ходьбе как знамя. На шее у постаревшей Карахан Султан неизменно болтались нитки жемчуга – единственные драгоценности, которые султанша могла себе позволить теперь, а ее морщинистые, с проступившими пигментными пятнами руки скрывали черные шелковые перчатки. Она снимала их лишь за трапезой.

Она была так стара, что застала правление султана Мехмета, правда, тогда еще султанша была ребенком и росла в греческой провинции Кария, не ведая, что за судьба ей уготована. Ее муж, ее сын, большинство ее современников уже были мертвы, а правнуки вот-вот должны были обзавестись семьями, но Карахан Султан была по-прежнему крепка, и ничто не намекало на ее скорую кончину. За всю свою жизнь она никогда не болела и теперь тоже не жаловалась на недомогание, хотя, казалось бы, пора уж. Будто бы назло и врагам, и собственной семье, уставшей от ее интриг и планов по захвату власти, она все жила и жила, не намереваясь сдаваться.

– Безмозглая девчонка! – проворчала она со злобой, перечитав письмо до конца. – Видите ли, она не желает замуж выходить. Жизнь ничему ее не научила…

– Султанша, – появилась в гостиной Эсфир Султан и вежливо улыбнулась своей тете. – Обед на столе.

– Не до обеда мне, – огрызнулась Карахан Султан и помахала письмом перед своим лицом, как доказательством этого. – Знаешь, что Махфируз осмелилась написать мне? Эта девица заявляет, что замуж за Тургута Реиса не пойдет, а если заставить ее пожелают, то она заберет дочь и уедет!

Поджав губы, Эсфир Султан затем осторожно проговорила:

– Тетушка, быть может, не нужно давить на нее в таком деликатном вопросе? Махфируз Султан уже взрослая, состоявшаяся женщина, которая вольна сама делать выбор касаемо своей судьбы. Возможно, она еще скорбит по почившему супругу и…

– Да кому есть дело до того, что она чувствует?! – гневно вскинулась престарелая султанша, с брезгливостью отбросив письмо на пол. – Союз с Тургутом Реисом для нас жизненно необходим. Его богатства и связи нужны нам, как никогда. Без него мы и года не протянем в таких-то условиях! Скоро нам уже нечего будет продавать, и что тогда делать, скажи мне? Побираться, как бродяги? Ты этого хочешь для своего сына, для шехзаде?!

– Что вы, помилуй Аллах! – испугалась Эсфир Султан и подобрала письмо, пробежавшись по нему глазами. – Султанша ясно дала понять, что против этого брака и по своей воле замуж не пойдет.

– Значит, пойдет по моей воле, – презрительно ответила Карахан Султан и поднялась с тахты. – Вещи вели собрать, Эсфир. Завтра же выезжаем в Бурсу! Я поставлю ее на место.

– Но тетушка… – спохватилась та, однако, обернувшись, увидела, что разгневанная султанша уже ушла, оставив ее одну наедине с ее страхами. – Что же теперь будет?.. – беспомощно выдохнула женщина, упав на тахту.

Эсфир Султан больше всего на свете боялась потерять единственного, горячо любимого сына. Что, если Карахан Султан изменит свое решение посадить Сулеймана на трон и выберет своим ставленником Селима? Она вечно была недовольна Сулейманом и его воспитанием, корила ее в мягкости и потворстве, и он даже не был как следует обучен всему тому, что необходимо знать наследнику престола.

А Селим? Никто не знал, каков он. Быть может, отважный воин, полный решимости отомстить за свою семью? Наверняка у его матери, живущей без нужды в собственном имении, было больше возможностей дать ему хорошее образование. Ясно, на кого в таком случае падет выбор султанши. И тогда Сулейман окажется в большой беде… Ведь в итоге на троне должен оказаться кто-то один.

Дворец Эсмы Султан.

Теплый ветер овевал ее, пока она сидела в садовой беседке и наслаждалась долгожданной ясной погодой. Султанша, однако, мыслями была далека от праздности и все раздумывала над тем, как будет лучше поступить с сыновьями Нергисшах Султан, чтобы спасти их от гибели. Выхода пока не находилось… Ее размышления были потревожены приездом Зеррин Султан, которая ступала к ней по гравийной дорожке в нежно-голубом элегантном платье со шлейфом. Платок ее развевался на ветру, и юная султанша придерживала его возле груди, чтобы он не сорвался с ее головы.

– Госпожа, – поклонилась она, ступив в беседку.

– Девочка моя, здравствуй, – с теплотой поприветствовала ее Эсма Султан. – Присаживайся. Расскажи мне, как ты. Все хорошо, надеюсь?

Зеррин Султан понуро на нее посмотрела, и все стало ясно без слов. Но вежливость и воспитание принудили девушку ответить:

– Я здорова. А как вы, госпожа?

Со вздохом выслушав ее, Эсма Султан протянула руку и сжала маленькие ладони племянницы, лежащие на коленях той.

– Знаю, что тебе сейчас непросто, и прости меня за это, милая. Я подозревала, что Саид-паша будет не лучшим мужем, однако, посодействовала вашему браку. Но ты знаешь, для чего все это, Зеррин, не так ли?

– Чтобы защитить моих братьев, – с чувством долга отвечала та, пряча свою печаль. – Вы хотите уберечь их, госпожа. И я тоже этого желаю. Чтобы моя семья была счастлива. Но…

Она запнулась и не стала договаривать, смиренно опустив взор.

– Что «но»? – участливо спросила Эсма Султан, не отнимая руки.

– Порою мне тоже хочется счастья, – со слезами на глазах призналась Зеррин Султан.

– Моя красавица… – со страданием выдохнула ее тетя и притянула к себе, позволив прижаться к груди. – Не надо, не плачь. Все образуется, вот увидишь. Все будет хорошо.

– Но когда? – дрожащим от слез, безнадежным голосом отозвалась племянница в ее объятиях. – Клянусь, я больше не могу, госпожа! Не могу…

Зажмурившись от боли и чувства вины, Эсма Султан ласково поглаживала ее по волосам и молчала. Потому что не смела обещать что-то, не ведая, что будет завтра. Понимая, что ей требуется поддержка, султанша спустя полчаса увлекла более-менее успокоившуюся Зеррин поглубже в сад и, велев служанкам держаться поодаль, мягко спросила:

– Все… настолько ужасно?

Зеррин Султан, держась за ее локоть, брела по тропинке и смотрела перед собой мягким, уязвимым взглядом.

– До него я не знала, что такое жестокость, госпожа, – открылась она, чувствуя, как саднит в груди. – Саиду нравится мучить людей, доводить их до отчаяния. Но он уже не так жесток со мной, как раньше, когда я пыталась сопротивляться ему. Теперь он ранит меня лишь колкими словами и своим равнодушием. Представьте себе, я этому рада. Пусть так, нежели…

Она умолкла, оборвав себя, и Эсма Султан скорбно посмотрела на нее.