Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Ташур и Эшшу вернулись на Змеиный остров. Через два круга Эшшу прошёл второе испытание, стал младшим жрецом, надел налобную повязку из змеиной кожи. Он был бы счастлив... если бы не видел, что Ташур стал другим.

Война оставила на учителе не только шрамы, которые видны глазам. Сломала не только спину, но и душу. Он стал легко раздражаться, часто срывался на грубость. Иногда он пытался объяснить Эшшу, как это было: люди убивали других людей, а потом хвалили друг друга за это. Рассказывал о лугах, усыпанных трупами. О раненых, которых добивали свои, если не могли помочь, а враг был близок.

Потом перестал рассказывать. И всё чаще глядел в небо. Изучал пути небесных светил, вёл записи

такой сложности, что Эшшу не мог в них разобраться, как ни старался. Цифры он знал все, но как понять знак «число, которого нет»? Или «число незримого долга»?..

Ташур знал и эти знаки, и другие. Небо и числа заменили ему людей и жизнь, стали страстью, болезнью. И привели к преступлению.

* * *

Сверху послышался оклик – и, разматываясь, полетела вниз верёвка. Эшшу молча встал, привычно подёргал её – прочно ли закреплена? – и ловко полез наверх. Там его ждал Решги. Ещё недавно – хороший приятель, ловкий партнёр по змеиной пляске и опасный соперник по игре в «три цвета». Сейчас – охранник с каменным лицом.

Решги поднял факел и произнёс всего два слова:

– Высшие ждут.

Эшшу кивнул и молча пошёл по коридору прочь от колодца.

Коридоры пещерного города были извилистыми и перепутанными, но заблудиться в них было нельзя... то есть чужак заблудился бы, а жрец – никогда. Высеченные на камне рисунки давали много внятных подсказок для того, кто знает змеиный язык.

Но те, кто в давние времена изукрасил скальные переходы, не сделали их прямыми и широкими. Иногда потолок опускался настолько низко, что Эшшу ложился на живот и полз. Иногда коридор сворачивал так резко, что приходилось протискиваться сквозь изогнутую щель. Среди жрецов не было неуклюжих толстяков. Старым и искалеченным показывали тайные удобные проходы в скалах. Но только им. Жрец должен быть змеёй.

Да... Не будь у Ташура сломана спина, сейчас именно он стоял бы перед судом высших.

* * *

Эшшу вспомнил, как учитель, отведя глаза, с трудом говорил:

– Там, наверху, у подножья Двойной скалы... Снерки разрыли землю, обнажилась трещина в скале. Я смотрел планы воздуховодных щелей. По трещине можно пробраться в воздуховод, а по нему – в Запретные пещеры...

Взглянул в лицо потрясённого ученика – и недостойно зачастил, затараторил:

– Если бы не спина, я бы и раздумывать не стал... я бы никому ни слова... я бы сам полез, клянусь жалом Матери-Змеи! Это же такая удача, это раз в жизни... Там же таблицы Лживого Глупца! Я и читать бы не стал, что он писал о жречестве, но его расчёты... Я должен, я обязан узнать, прав ли я в своих выкладках!

У Эшшу от ужаса ноги стали слабыми, едва удержали тело.

Да, он слышал про Лживого Глупца. Когда-то этот жрец был самым учёным и мудрым в пещерном городе. Должно быть, мерзкое дыхание снерков помутило его разум. Иначе почему бы он начал говорить безумные слова о происхождении мира и о Матери-Змее, так?

Жрецы не забыли, что он в юности придумал подъёмные устройства в шахтах и много других полезных вещей. За это ему подарили лёгкую смерть. Но забрали имя, заменив позорной кличкой.

– Я знаю, как найти его труды, – взволнованно говорил Ташур. – Я дважды был в Запретных пещерах вместе с другими жрецами, делал уборку. Таблички никогда не перекладывают с места на место...

Тут он замолчал. Иным взглядом – пристальным, цепким – взглянул в лицо ученику. И сказал неожиданно тихо:

– Понимаю... Да, я не могу просить... Всё-таки попробую сам...

И полез бы! Совсем обезумел со своими расчётами светил!

Разве Эшшу

мог допустить такое? Тем более что лезть по воздуховоду и впрямь оказалось сложно. Но Эшшу справился. И пробрался в Запретные пещеры, и нашёл нужные таблички, и при свете принесённой с собой лучинки скопировал их содержимое угольком на белую писчую ткань.

Рискованно? Да. Но Эшшу был вознаграждён, когда увидел, как засияли глаза Ташура, как дрожащими руками расправлял он скомканную ткань, бормоча: «Это... это выше мудрости... даже слов для такого не придумано...»

А в том, что произошло потом, нет вины учителя, так? Ведь не он же пробудил в Эшшу болезненное любопытство. Ту глухую тоску, про которую говорят: «Снерк гложет моё сердце».

Там, в пещере, оставались сокровища ума. Некоторые – ядовитые. Например, рассуждения Лживого Глупца о Матери-Змее. Но были и подлинные знания. Мудрость, которая могла ослепить младших жрецов. Её берегли для высшего круга. А хотелось – сразу, сейчас. Так хотелось, что Эшшу рискнул снова залезть в Запретные пещеры.

И попался...

* * *

Пещера, где собрался высший круг, отличалась от прочих лишь тем, что стены её были расписаны изображениями не змей, а снерков. Эшшу ни разу не был в этой пещере, но знал, что означают рисунки: «Вокруг тебя зло, помни об этом».

Сейчас злом был он, Эшшу.

Посреди пещеры горел маленький костерок, дым уходил в отверстие в своде. Вокруг костра на коленях стояли шестеро мужчин и одна женщина. Все семеро были обнажены, даже на волосах не было жреческих повязок. Тела и лица их покрывали сложные узоры из разноцветной глины.

На мгновение в душе юноши взметнулась горькая гордость: ого, какие почести! Мелкие дела высшие жрецы решают без подобных церемоний.

У костра было свободное место. Эшшу знал: оно оставлено для него. Юноша молча подошёл к костру, опустился на колени и устремил взгляд в огонь.

Никто не произнёс ни слова, не пошевелился. Перед важной беседой нужно очистить душу, мысли и глаза лицезрением пламени. Но тот, кто замарал себя кражей тайного знания, не может надеяться на очищение. Поэтому Эшшу позволил себе быстрые взгляды на тех, кто будет решать его судьбу, на лица в ярких завитках глины – и тут же вновь смотрел в огонь.

Супруга Змеи он узнал с первого взгляда. Жёсткие, как у хищной птицы, черты не исказила бы никакая роспись. Сильный, умный, беспощадный...

Юноша невольно вспомнил день, когда этот человек вступил в священный брак с Матерью-Змеёй. Мальчик тогда ещё не был учеником жреца. Он ждал в толпе шаутис, прибывших на лодках с Ойшои. Мужчины и женщины собрались на мелководье – кто по колено, кто по пояс в воде. Взрослые держали детей на плечах. Его, безымянного малыша, тоже взял на руки незнакомый мужчина. И все глядели, как на вершине скалы в рассветных лучах танцевал человек с огромной змеёй на плечах. Каждое движение было выверенным, страстным и грозным, а поднимавшийся из расселины дым разноцветными клубами окутывал того, кто на глазах у всех стал змеечеловеком.

Сейчас этот змеечеловек, стоя на коленях, смотрел в огонь, и лицо его было сурово.

Женщину Эшшу вспомнил не сразу. Её звали Сайу. Когда-то она рассказывала мальчишкам-ученикам про «змеиный сон» – искусство подчинять себе другого человека, внушать ему свою волю. Но потом она ушла на войну.

А при взгляде на её соседа Эшшу вздрогнул, опустил взор на раскалённые угли и больше уже не смотрел ни на кого.

Какая разница, кто собрался у костра, если вот этот, со спиральными завитками на щеках, – его учитель, его Ташур?! Даже в лицо смотреть не надо: скособоченная фигура, одно плечо выше другого...

Поделиться с друзьями: