Заклинательница бури

А я рвалась и билась внутри собственного тела, стараясь отобрать контроль у ведьмы, тянула на себя нити, звала стихию, пыталась услышать ветер. Сделать хоть что-нибудь.

Хима подлетела к мертвой, радостно ухнула, взмахнула крыльями и наклонила голову.

— Умница, девочка, — приживалка положила руку сове на покатый лоб.

"Нет!"

И в следующий миг белая красавица забила крыльями, раздосадовано, разочарованно крикнула, дернула головой, отталкивая ведьму, и поднялась в воздух, зависнув над неупокоенной.

— Твою ж…

"Я предупреждала тебя. Уступи мне место!"

"Нет уж!"

"Камина!"

Ведьма ничего не ответила, полярница спикировала вниз и ударила лапами, мертвой удалось вовремя увернуться, и острые когти разодрали лишь руку, боль обожгла предплечье, хлестнула по спине.

"Просто подпусти чуть поближе, дай поговорить!"

А на гневный крик птицы уже сбегались груны, размахивая руками, плетя сети.

Полярница поднялась немного выше и снова приготовилась атаковать. В лучах солнца перья казались ослепительно белыми. Рассерженный клекот бил по ушам и по нервам испугавшейся Камины. Ведьма растерялась, начала читать заговор. Вот только не тот. Это она когда-то была ведьмой огня, но во мне нет и капли этой стихии.

Хима снова рухнула вниз. Мина отскочила. И белая плутовка взрыла землю, выдирая траву, обнажая черную почву.

Нет! Нет, милая, не надо. Улетай!

"Камина, только на вдох!"

"Достала!", — и мертвая действительно отступила.

"Хима, милая, успокойся, это — я! — мысленно прокричала своей красавице. — Я потом тебе все объясню, а сейчас улетай! Улетай и спрячься и до вечера не возвращайся", — полярница зависла в воздухе, растеряно ухнула, в огромных круглых глазах светилось непонимание.

Она кружила над поляной растерянная и ничего непонимающая, очень встревоженная, всматривалась в меня, вслушивалась, огромные крылья нервно били в воздухе.

"Улетай, Хима! Пожалуйста! Быстрее!"

Сова дернулась, жалобно крикнула и, постоянно оглядываясь, все-таки полетела на запад, в сторону Вечных гор, я же, совсем обессилив, свалилась на землю. Через вдох меня снова вытеснила Камина, и мне оставалось лишь смотреть, как приближаются груны, как спускается на землю Лерой, как все меньше и меньше становится белая плутовка.

"Ты — дура", — констатировала я несомненный факт, мертвая промолчала.

— Софи! — горгул почти свалился рядом, схватил пострадавшую руку. — Я тебя вообще больше никуда от себя не отпущу!

— Звучит многообещающе, — неупокоенная слегка отстранилась и открыла пространственный мешок, пытаясь найти бинты. — Помоги, — протянула она их Лерою несколько вдохов спустя. В этот момент к нам, наконец, добежали груны.

— Госпожа Софи, с вами все в порядке? — дернулся вперед смотритель, Мина оглядела присутствующих, а я снова заскрипела зубами: в руках у большинства наездников были манки.

"Что хочешь делай, как хочешь оправдывайся, но не дай им погнаться за Химой!"

"Или что?"

"Или я заблокирую доступ стихии".

"Ты умрешь через месяц в таком случае".

"Считаешь, мне не все равно? Успокаивай их!"

— Да, спасибо. Все хорошо.

— Мы отправимся за…

— Нет! — дернулась Мина. — Ничего не надо делать, опустите манки. Я сама виновата.

— Но, госпожа Заклинательница, сова, напавшая на наездника, подлежит изгнанию и…

— Вы меня плохо слышали?! Я сказала, что сама виновата! И потом, Кахима не нападала, она выполняла мой прямой приказ!

— Приказ? — влез горгул, заканчивая накладывать повязку и помогая встать.

— Да. Мы тренировались, я просто не рассчитала свои возможности, впредь буду умнее.

Все свободны! — наездники еще какое-то время не решались сдвинуться с места, а потом все же нехотя разошлись, постоянно оглядываясь и бросая полный подозрений взгляды.

— Госпожа, я должен буду доложить об инциденте повелителю, — неуверенно поклонился смотритель, прежде чем уйти.

Из огня да в полымя, Алексу навешать лапшу на уши будет сложнее, но оно и к лучшему. Чем больше ошибок совершит неупокоенная, чем больше подозрений вызовет, тем быстрее я от нее избавлюсь.

— Докладывайте, — безразлично пожала плечами Мина, опираясь на Лероя. Ведьма слабела, я чувствовала, видела, как нити стихии тянутся от нее ко мне, все больше ярких синих пятен становилось вокруг, все ближе я была к источнику света. Хорошо.

Я улыбнулась и принялась ждать, молча наблюдая, как граф осторожно ведет мертвую назад к замку. Бинты уже через несколько лучей почти полностью пропитались кровью, Мина слабела на глазах, точнее, я слабела, тело слабело. Неупокоенная едва передвигала ногами, почти повиснув на горгуле, побелели лицо и губы, перед глазами замелькали черные мушки.

Хорошо.

Только вот мы не пересекли даже половину сада.

Граф обеспокоенно всматривался в лицо Камины, а потом, выругавшись сквозь зубы, подхватил ее на руки.

— Обхвати меня за шею, Софи.

— Да, — вяло пробормотала ведьма, и в следующий вдох Лерой расправил крылья, поднимаясь в воздух.

Хорошо.

Такой близкий контакт с другим живым существом утянет силы еще быстрее. Уже через пару оборотов я смогу снова занять свое место, главное не свалиться в обморок и найти Алекса.

— Надо позвать лекаря, — горгул нервно взъерошил волосы, усаживая Мину в кресло.

— Не надо. Принеси из кладовки… на третьей полке справа — пузырек из темного стекла; прямо над ним — два мешочка: синий и коричневый; и пятая полка в углу слева — вытянутый флакон, запечатанный рунами.

— Софи…

— Лерой, пожалуйста, — жалобно простонала мертвая, мужчина скрипнул зубами и скрылся в кладовке.

"Злорадствуешь? — обратилась ко мне Мина. Я промолчала. Зачем говорить, она прекрасно меня чувствует и без слов. — Что ж, наслаждайся, пока можешь".

Я снова не сказала ни слова. А через два луча Лерой вышел из кладовки, помог ведьме подняться на ноги и добраться до ванной.

Платье пришлось разрезать, Камина почти теряла сознание, но все же каким-то чудом еще держалась, отдавала указания. А я лишний раз порадовалась, что основная часть боли достается ей, и внимательно наблюдала за горгулом. Слова, якобы невзначай брошенные мертвой сегодня по пути в совятник, не желали выходить у меня из головы, казались невероятными и невозможными, но… Но сейчас он был действительно обеспокоен, хмурился, сердился и ворчал, упрекая в излишней беспечности. И вчера, пока Мина развлекалась, он не сводил с нее взгляда — очень внимательного, очень заинтересованного взгляда — все время пытался прикоснуться. А сейчас рвано и часто дышал, осторожно накладывая мазь и повязку, стараясь как можно бережнее касаться обнаженной кожи.