Заклинательница бури

Ведьма!

Я снова глухо рыкнул, спускаясь губами к шее, торопливо расстегивая пуговицы на долбанном воротнике платья, одурманенный запахом, околдованный ею.

— Алекс, — стоном выдохнула Софи мне в ухо, — подожди, — ее руки напряглись, сама она вся напряглась, пробуя отодвинуть меня в сторону. Слова до затуманенного сознания доходили с трудом, смысл не угадывался, но интонация и резкая смена настроения ощущались, как свои.

— Остановись, пожалуйста, — жалобно, разочарованно, раздосадовано.

А, да твою ж… В долгое путешествие в туманные горы!

— Милая, что? Что случилось?

— Нам надо остановиться: не время и не место. Я не хочу… так, — прошептала она, вдруг крепко обняв меня и спрятав лицо на груди, где, как бешеное, бухало и дергалось сердце.

Холодное и безразличное еще совсем недавно.

— Да, да, извини, — я обнял Заклинательницу, положил подбородок ей на макушку и начал поглаживать по спине, успокаивая девушку и успокаиваясь сам, стараясь восстановить дыхание и загнать разбежавшиеся мысли назад в голову. Ведьма дышала так же тяжело, как и я, и отчего-то жалась ко мне, как котенок в непогоду. Но уже через несколько вдохов все вроде бы снова вернулось на круги своя: Софи поспешно отстранилась и, присев, вытаскивала из снега шпильки, избегая на меня смотреть.

Ну нет, ведьма, не выйдет!

Дождавшись, когда последняя шпилька окажется в руке Заклинательницы, я поднял девушку на ноги и принялся застегивать пуговицы ворота.

— Напугал тебя? — на миг оторвал взгляд от собственных пальцев.

— Нет. Скорее, я тебя, — улыбнулась Софи. — Алекс, я…

— Если предложишь не обращать внимания на то, что здесь произошло, клянусь, прибью тебя, — я смотрел в неуверенные карие глаза и большими пальцами гладил нежную шею.

— Я не знаю. Я теперь вообще ничего не знаю, я не хочу терять тебя как друга и…

— Друга? — перебил я девушку, подтвердив свои догадки. — Нет, Софи, я уже очень давно не считаю тебя другом, — я подался вперед, обнял ее, склонился, почти коснулся губами уха. — Почти каждую ночь я вижу, как совсем скоро ты будешь лежать передо мной голой, я буду целовать и ласкать твое тело, и ты будешь стонать в ответ, кричать, извиваться, цепляться за простыню и мои плечи. А за окнами будут сходить с ума ветер и метель, будет завывать вьюга, завидуя нам, желая того, что будет у нас. Подумай об этом, ведьма.

Разве друзья способны на такие мысли?

Я отстранился и заглянул во вмиг потемневшие глаза, услышал, как она судорожно сглотнула.

— Алекс, Зима, Алекс, что ты делаешь?

— Не видно? Соблазняю собственную Заклинательницу.

— Если ты продолжишь в том же духе, то мы отсюда точно не выйдем, — буркнула Софи, скрещивая руки на груди, а я выдохнул, шумно и рвано. Не думал, что с таким напряжением ждал от нее ответа. — А если серьезно, Алекс, я не хочу потерять тебя.

Обещай, что бы между нами ни произошло, что бы ни случилось, ты не отвернешься от меня, я не потеряю тебя.

— Софи, — я закрыл глаза, обнял девушку еще крепче, улыбнулся, — обещаю. Давай просто попробуем.

— Попробуем?

— Да.

— Я… согласна. Только дай время. Совсем немного. И тебе, и мне, чтобы осознать.

— Дам. Все будет хорошо, у нас все получится, веришь мне?

— Очень хочу.

Мы стояли, обнявшись, еще какое-то время, а потом я все же справился с оставшимися застежками, достал с полки шоколад и мы закончили торт, о котором уже успели забыть.

По крайней мере, я — точно. Он, кстати, вышел просто потрясающим.

Мы сидели вечером в ее гостиной, пили морс и жевали пирог, говорили о чем-то несущественном и в то же время очень важном. У меня, на самом деле, была куча вопросов, начиная с Кахимы и заканчивая Лероем и тем, что я увидел не так давно, но…

Но портить этот вечер не хотелось. Такие моменты надо ценить — заворачивать в вощеную бумагу и беречь в памяти — чтобы потом, когда стерва-фортуна в очередной раз покажет голую задницу, когда будет казаться, что все, это предел, достать, откупорить, как бутылку белого вина, хранящую запах лета и солнца, вдохнуть и понять, что нет, я еще, пожалуй, побарахтаюсь. Мне есть ради чего барахтаться.

Не знаю, может, я все еще не мог поверить, но… наряду со спокойствием, с умиротворенностью, где-то на самом дне, в самом темном уголке сознания билась легкая тревога. Не тревога даже — какое-то напряжение. Я словно ждал удара. Очередного.

Но я предпочел не замечать это чувство, отбросил и отгородил нас с ведьмой от него. Не сегодня.

Из комнаты Софи я ушел к себе глубокой ночью, осторожно и слишком быстро коснувшись ее губ, и почти сразу же уснул, стоило лечь.

Последней мыслью, промелькнувшей в голове, стала мысль о том, что надо бы поторопить Блэка с поиском ведьмы, отправить юную эльфийку путешествовать дальше: убрать, таким образом, всех темных из дворца, и дать пинка дознавателям — слишком долго они возятся в этот раз. Совсем обленились. Проверку, что ли, к ним направить? Или лучше самому нагрянуть?

Дела, дела…

Следующие два дня прошли в реализации планов, с Софи мы практически не виделись, только по вечерам. Все время занимали совещания и собрания, ну и попытки выкурить дроу, которые упорно не хотели никуда уезжать, чем вызывали у меня нехорошие подозрения на этот счет. К ведьме я старался лишний раз не прикасаться. Она попросила время, и я отнюдь не был уверен, что смогу сдержать это обещание, если повторится поцелуй, подобный тому, который был в кладовке.

Софи все эти два дня торчала в архиве, в котором все-таки навели порядок. Новым хранителем действительно стала племянница ректора, но пока, слава Зиме, мне удавалось ее избегать.

А вот на третий день…

Третий день начался с переполоха. Я вернулся из Белого Города и не нашел Софи… То есть Лерой в замке был, а вот ведьма пропала, чуть ли не растворилась. Никто ее не видел, никто не знал где она, зеркало связи Заклинательница упорно игнорировала, Хима была в птичнике. И тревога, дремавшая до этого на дне сознания, подняла уродливую башку и улыбнулась, показывая кривые, игольчатые зубы.

Твою ж мать!

Найду — точно выдеру в этот раз!

Мои поиски прервал вестник от горгулий, тем самым предотвратив превращение дворца в ледяную крепость: в замок через суман должна была прибыть делегация крылатых для переговоров. Сосед явно был обеспокоен происходящим на границах и предлагал обсудить детали через двадцать лучей по зеркалу.

Я ругнулся, разрушил с дюжину ледяных, кривых и корявых скульптур, отправил на поиски ведьмы еще с десяток дознавателей и отправился на выход из сада.

Желание сделать пакость, за которую потом, возможно, будет мучительно больно, росло во мне с каждым новым вдохом.

С таким же настроением я, давя в себе злобную усмешку, выслушивал излияния правителя горгулий. Крам был, как всегда, многословен и излишне обеспокоен. Через полтора оборота в основном его пустого словоблудия я озверел вконец.