Заклятые враги

Но да. Она подошла ближе и посмотрела на него так, словно зачаровывала, и на мгновение сквозь маску уродства пробилась прежняя красота. Пробилась бы — но Тэллавар умел уничтожать иллюзии ещё задолго до их появления.

— Знаешь, Тэллавар, — она скривилась, но, может быть, это оказалось каким-то подобием улыбки, — когда-то мы играли по одну сторону баррикад. Мы тогда почти любили друг друга, правда? Может быть, только я любила, — она покачала головой. — Как было бы хорошо сейчас хоть какое-то временное перемирие заключить, — она зажмурилась. — Хоть на несколько дней.

Он кивнул. Это не могло быть правдой, конечно же, но сейчас Самаранта, ослеплённая уверенностью в своей иллюзии, подошла ещё ближе и сжала его запястье, словно пыталась удержать на месте. Дышать было трудно, но не от того, что она так прекрасна — Тэллавар вынудил себя улыбнуться широко и искренне, будто бы верил ей. Будто бы мог позволить себе переступить через тонкую черту вражды.

Как же она пылала местью! Как же она горела изнутри, как сильно ненавидела его, как сгорало изнутри её сердце! Тэллавар выдернул своё запястье — его магия будто бы вскипела внутри. Он чувствовал, что рано или поздно женщины — коварные, пустые существа, — попытаются разрушить изнутри его победу, его уверенность и его бесконечные чары.

Она потянулась к бутылке вина. Пальцы сквозь иллюзию — он оставил её, пусть так, — казались длинными, тонкими и изящными. Не было этой чрезмерной худобы и серости, к которой он так привык за последнее время. В Самаранте только одно стоило внимания — её красота, но даже она успела погаснуть, стоило только женщине возжелать большего, чем она имела право получить.

И дочь её пошла по всё той же тонкой, кривой тропинке — только она отдала что-то куда большее, чем смазливое личико и умение красиво улыбаться.

Бокалы — чистый хрусталь, — были явно элвьентскими. Как смешно — собираться напасть на государство, если даже вино и посуда оттуда! А как же воины будут праздновать и демонстрировать значимость своей победы, если у них ничего своего не осталось?

Но они праздновать не будут. Об этом Тэллавар прекрасно знал. Они лишь жалкие пешки в его руках и смешаются с остальными армиями прежде, чем успеют осознать собственную победу. Ему лишь надо заполучить Элвьенту и её войско, а дальше всё окажется поразительно простым. Дальше ему будет куда продвигаться и как раскрывать собственную божественную силу, что теперь кипит в его жилах, будто бы маленький местный вулкан.

— За нашу победу? — Самаранта высоко подняла свой бокал. Гартро всё ещё сжимал собственный, будто бы пытался понять, что ему предлагают, и отложил его в сторону — Тальмрэ поступила зеркально, так и не сделав ни единого глотка.

Разумеется, он не был глуп. Он видел, как подрагивала королева Марисса, стоило только этой проклятой ведьме на неё посмотреть, чувствовал их страх, их дикий ужас перед тем, что должно было случиться. Они отчаянно боялись проиграть, просчитаться, но всё-таки сделали это.

— Какая жалость, — прошептал он, — что вы действительно не смогли оценить то, насколько я умён и силён во всех этих интригах, будь они глупы или не очень. Какая жалость… — он покачал головой. — Ну что ж. Я думаю, сейчас как раз пришло время прощаться, Самаранта.

Он осушил бокал одним глотком. В её взгляде сквозь иллюзию даже пробиралось к нему неимоверное торжество, а Тэллавару очень хотелось рассмеяться. Что за глупость! Он — не просто старик с давними силами, он получил могущество богов! Разве кто-то, какая-то обыкновенная жалкая женщина, способен ему помешать? Способен остановить на полпути?

Он столько лет провёл в Эрроке, в этом жутком, надоедающем матриархате — а теперь, спустя несколько дней после того, как получил божественную силу Дарнаэла Первого, он видел, насколько жалкими были надежды на богиню Эрри. Если б в Элвьенте ещё встречались такие маги, как их первый король, если б у них получилось развить силу молодого Тьеррона — прежде чем он оказался в усыпальницах своего предка с переломанной шеей и сердцем, пронзённым чужим кинжалом…

— Прощаться? — она смотрела на него, а её магия — магия, на мгновение подарившая ей красоту, — осыпалась пеплом к ногам. Тэллавару хотелось смеяться; он помнил, как когда-то давно действительно верил в то, что волшебство способно на всё.

— Ты не сможешь обмануть возраст, Самаранта, — проронил он. — Рано или поздно все иллюзии схлынут, даже те, что кажутся такими уродливыми — а ты ведь ещё хуже на самом деле! Твой лик будет даже не просто пугающим — только отвратительным. Они будут обходить тебя, стыдиться тебя… Но вряд ли тебе суждено до этого дожить. Магический Источник любил число три. Там всегда было трое… — Тэллавар не знал, откуда в голове появилась эта вездесущая, кошмарная цифра. — Конечно. Ведь в его основе стоит треугольник. Когда-то на его гранях стояли будущие боги и жертвы. Теперь, наверное, я сам довершу его.

Он чувствовал, что натворила Тэзра. Он видел, как рыдала земля под силой её чар, постепенно иссыхающихся. Она сама не могла бы этого сделать. Где-то там открылся Источник.

— Надеюсь, ты займёшь в гранях достойное место, — он коснулся её лба тремя пальцами, будто бы отправляя в дальний путь.

Сердце сжалось и перестало биться. Яд действовал, разумеется, просто отлично. Но его магия, божественная сила Дарнаэла Первого толкала кровь, гнала её по жилам, и он чувствовал, как постепенно вновь начинает дышать. Как отвратительные судороги, сжавшие было его в своих гадких лапах, становятся всё слабее и слабее, как уступают постепенно место тому, что он силой отобрал у других.

Самаранта тоже таяла, но не перед глазами — будто бы у умирающего. Она растворялась в потоках молочного тумана Источника, всё ещё не удосужившись посмотреть себе под ноги. Слишком рано она решила, что победила. Слишком ненужной для него оказалась.

========== Глава пятьдесят девятая ==========

— Ваше Величество, — Реза склонилась в уважительным поклоном перед своей королевой. На Дарнаэла Второго она даже и не посмотрела, будто бы всё ещё хваталась за матриархат и его строгие, упрямые правила, царившие ещё несколько дней назад во всей стране. Нельзя сказать, что Ятли была большой почитательницей религии прежде, но всё же, ей так вдруг захотелось вернуть время вспять и оказаться в прошлом году, когда она ещё имела прекрасные надежды на будущее правление в собственной деревне, единственном, что оставалось у неё в качестве стимула. — Мы обнаружили Магический Источник, по крайней мере, так заявляют Моника и Мизель. И ведьма Лэгаррэ, — называть её просто Мон перед королями было вполне удобно — что Лиара, что Дарнаэл хорошо знали девушку, — но почему-то Реза не смогла удержаться от официального представления, такого чуточку недовольного, возмущённого, словно она ещё таила в душе обиду на более сильных сокурсниц, — подтвердила личность найденного там человека, влитого в лёд. По её мнению, это начальник королевской стражи в Лэвье, Кальтэн Фэз.

Она даже не посмотрела на Дарнаэла — Мизель бы уж точно не удержалась, желая увидеть, как он расстроится от того, что его друг и соратник оказался в столь плачевном положении. Ятли не пылала ненавистью к королю Элвьенты, ей было просто всё равно. Злилась она скорее потому, что всё ещё оставалась бесцельной, никому не нужной девушкой в этом отвратительном государстве.

Государстве, что само предаёт своих же служительниц.

— Но я не вижу тут ни Моники, ни Мизель, — отозвалась королева Лиара, выпрямляясь на своём троне. Она была истинной правительницей — казалось, будто бы светилось изнутри её белое платье, пусть в глазах всё ещё сияла некая грусть. Её Величество не позволила присесть даже Дарнаэлу — презренному мужчине или, может быть, её единственному достойному сопернику, ведь Реза понятия не имела, какие между ними на самом деле отношения, — и он стоял по правую руку от неё, как-то расслабленно опираясь о трон плечом. В синих глазах Тьеррона не было недовольства или злобы, только какая-то усталость, смешавшаяся в привычным смехом — он умел веселиться даже тогда, когда плакал весь мир, так, однако, в Элвьенте описали его с негативной точки зрения, будто бы пустоголовый король и на могиле сплясать способен.