Заклятые враги

Может быть, у неё тоже ещё будет шанс скрыться за проклятой стеной и оказаться далеко-далеко от надвигающейся кары? Мизель чувствовала, что ничего хорошего ей в Эрроке не светит, равно как, впрочем, и в Элвьенте, когда туда вернётся король Дарнаэл, и предпочитала уходить заранее, пока ещё можно было удаляться, гордо вскинув голову, а не бежать со всех ног.

Но сейчас, на глазах у Резы, она всё равно ничего сделать не может, только подчиняется судьбе, будто бы ведьма-недоучка. Судьбе и Монике Лэгаррэ, признанной главной даже безо всякого голосования, потому что госпожа Лиара не была дурой и понимала, что тут каждая может выбрать только себя. Кроме распрекрасной Моники, разумеется!

Королеве ведьма, наверное, себя и напоминала. Мизель же больше по душе была гордая, уверенная в своих действиях Тэзра, вот только она погибла, да и виновата в этом самолично, а Кредэуа предпочитала не повторять грустную судьбу своей коварной начальницы.

Она попыталась сосредоточиться на рельефе стены под своими пальцами, ощущала, как покалывало волшебство — и вправду, Реза должна быть дико нечувствительной, если единственное, что убедило её в существовании границы, это собственный разбитый нос. Наивная, глупая девица!

— Ой! — Мизель содрогнулась от неожиданности. Под руками аура стала будто плотнее, и она от неожиданности широко распахнула глаза, забыв выключить истинное зрение.

Волшебство буквально обожгло её глаза. Кредэуа заморгала, отчаянно пытаясь избавиться от дикого жжения, зажмурилась и отступила, даже для надёжности прикрыла глаза рукавом.

— Оно, — выдохнула девушка. — Вот тут. Мон, ты чувствуешь? Точка пересечения. Сюда надо бить — не прогадаем. Мон?

Лэгаррэ тоже взглянула, очевидно, истинным зрением, но очень быстро отвернулась и недовольно выдохнула воздух.

— Да, чувствую, — подтвердила она. — Но оно для меня будто прозрачное, как и всё остальное. Такое, знаешь… Хочешь — проходи.

На Резу они даже не посмотрели. И так было понятно, что чары шли отсюда, но Мизель чувствовала себя до ужаса чужеродной даже просто рядом со стеной.

Она достаточно много провела времени с Тэзрой, потому и вкус её волшебства распознавала очень легко. Но то, как оно пылало под руками, девушке совершенно не нравилось. Поправить это могла только сама ведьма, максимум — ближайшие родственники.

— Как думаешь, Её Величеству под силу это исправить? — поинтересовалась Мизель у Моники. — Например, объединив с кем-то чары?

— Если только внезапно она получила всё могущество дара Богини, — вздохнула Лэгаррэ. Ей пришлось прикусить язык, дабы случайно не упомянуть Дарнаэла Первого. В него в Эрроке не верили, а то её короткое времяпровождение в Элвьенте оставило слишком заметный след. Особенно если говорить о Мизель — она ведь заметит и обязательно донесёт. — Нет, это под силу только Тэзре либо кому-то очень близкому к ней по энергетике.

— Так может, Антонио?

Обе лучшие выпускницы Академии — что первая в рейтинге, что вторая, — одновременно презрительно фыркнули и посмотрели на Резу.

— Антонио? — скривилась Кредэуа, справедливо решив, что право язвить всегда принадлежало именно ей. — Ты совсем одурела? Ведь он не способен и маленький огонёк на пальцах зажечь, даже форточку открыть дистанционно, какой эпицентр!

— Родственные чары, — хмыкнула Моника, — могут дать результат. Если через него подключится Её Величество или кто-то другой достаточно могущественный, конечно. Не иначе. Антонио и вправду слаб.

— Как и все мужчины, — кивнула Мизель. — Но идея достойна внимания. Не твоя, разумеется, Реза, — она вновь покосилась на Мон, будто бы дожидаясь одобрения, но та, повернувшись уже спиной к однокурсницам, внимательно рассматривала дымчатую синюю стену. — Да и всё это не имеет совершенно никакого значения, я думаю. Мы его с собой не взяли, да и оставлять это место… Мало ли, вдруг кто полезет? Я не знаю, видима ли эта стена для нашего мужичья.

Реза посмотрела на неё так, будто бы была истинной дарнийкой именно она, а не Моника — и теперь страстно жаждала защищать мужчин. Равноправие — так, кажется, это называлось? Борцов за подобное в Эрроке всегда было маловато, и ни один из них не достиг успеха.

— Мон, давай пройдёмся ещё посмотрим, — предложила Ятли. — Вдруг что интересное найдём?

Но Лэгаррэ вновь оказалась в пелене собственной бесконечной грусти — она уселась на какой-то камень среди клокотавшей вокруг невидимой бури, закрыла глаза и будто бы погрузилась в свои размышления.

Мизель последовала её примеру и заняла ещё один камень. На Монику она и не смотрела даже, но они две выглядели сейчас куда ближе друг к другу, чем любая из них к потерянной, несчастной Резе.

Ятли сдаваться не собиралась. Обычно, если дело касалось занятий, она всё время отступала на задний план и позволяла учиться тем, кто хотел в будущем добиваться высот в магии. Для той деревушки, в которой родилась Реза, уже одного наличия дара было достаточно для того, чтобы стать в итоге председателем местного совета, то есть, единоличным правителем, выбрать из мужчин себе того, кого она пожелает, родить детей и быть счастливой до конца своих дней.

Нельзя сказать, что она этого так хотела, но дар давал свободу для действий. Резе не приходилось работать так же тяжело, как и остальным, чтобы заработать себе на жизнь, да и она отлично уяснила тот факт, что множество людей действительно готовы отдать довольно многое, лишь бы им помогла квалифицированная ведьма. А насколько дальше она ушла от необходимых по диплому знаний — это уже не имело особого значения.

Ятли уверенно шагала вперёд, даже и не заметила, когда бесконечный снегопад спрятал от неё и Мизель, и Монику. Впрочем, после сегодняшних издёвок и странной пустоты на душе Реза была рада этому одиночеству. Всю дорогу ведьмы только и делали, что подшучивали над нею, и теперь возможность побыть наедине со своими же мыслями казалась Ятли подарком божеств.

Она закрыла глаза и попыталась дышать ровно, успокоиться и выбросить в снежное небо весь свой негатив. Как же хорошо, что рядом никого нет! Они не станут называть её слабонервной, пропустившей добрую половину практики и так далее в том же духе. Они просто не смогут над нею поиздеваться, ведь рядом банально никого не будет.

Как же замечательно!

…Когда Реза наконец-то заставила себя воззриться на окружающий мир, бури уже не было. Конечно, она не питала пустых надежд и знала, что это никак не связано с тем, что и сама она умудрилась успокоиться и отбросить всю горечь в сторону, но уже одна только видимость позволяла чувствовать себя увереннее.

Ятли обернулась назад, явственно осознав, что не так-то уж далеко и ушла — Монику и Мизель отсюда было прекрасно видно, просто девушки сидели спиною к ней, — а после повернулась, собираясь продолжить свой путь.

С её губ невольно сорвался громкий, слишком преисполненный недавно пережитыми эмоциями голос.

Перед нею возвышалась статуя мужчины — созданная изо льда. Не идеальный красавец, замерший в каком-то причудливо элегантном положении, а простой, обыкновенный мужчина с испугом, запечатлённым во взгляде, в его напряжённых плечах. Он, казалось, замёрз во время бега — подавался вперёд, и ноги были готовы вот-вот оторваться от земли, не в полёте, разумеется.